Андрей Воронин - Однажды преступив закон…
– Завтра, – уточнил кавказец, который подошел первым.
– Не понял, ребята, – спокойно сказал Валиев. – За что платить-то?
– Э, ты что, правда глупый? За защиту, не понял? Нам платишь – никто тебя не тронет.
– Да меня и без вас никто не трогает. Шли бы вы, ребята, обратно к себе в горы, баранов разводить. Здесь их, конечно, тоже хватает, только я не из этого стада.
Кавказец, который стоял сзади, резко схватил Валиева за плечо. Сергей напряг мускулы, но второй рэкетир отрицательно покачал головой.
– Не горячись, Ваха. Зачем человека обидеть хочешь? Он глупый совсем, не понимает. Когда поймет, сам к нам придет.
Он добавил что-то на своем языке, и рука, сжимавшая плечо Валиева, убралась. Больше не обращая на него внимания, кавказцы повернулись и двинулись к следующему таксисту. Дальше процесс пошел как по маслу, и через несколько минут сборщики податей удалились с той же неторопливостью, с какой возникли на перроне полчаса назад.
– Ваха, – с отвращением повторил Валиев, глядя им вслед. – Тьфу!
Его тронули за рукав. Он резко обернулся, но это оказался всего лишь один Из его коллег-таксистов. Другие потихоньку подтягивались поближе, осторожно косясь по сторонам, словно боялись, что чеченцы вернутся.
– А ты, парень, крут, – сказал сосед. По его интонации невозможно было понять, осуждает он Валиева или, наоборот, восхищается им. Таким тоном разговаривают с человеком, отважившимся на смертельно опасный поступок. – Не боишься?
– Не имею права бояться, – без тени рисовки ответил Валиев. – Кого бояться? Этих, что ли? Им платить – себя не уважать. Сегодня они с нас деньги требуют за то, что мы пассажиров подвозим, а завтра квартплату начнут взимать или налог на кислород введут. Дай им палец – всю руку отхватят!
– Руку – не голову, – негромко заметил кто-то из подошедших водителей.
Валиев круто развернулся к нему.
– Голову? А что, они с кого-нибудь уже и голову сняли? Убили кого-нибудь? Покалечили? Водители молчали.
– Я так и думал, – с горечью сказал Валиев. – Никого из вас они и пальцем не тронули. Показали вам “козу”, а вы в штаны наложили. Неужели не надоело этих паразитов кормить? Вы целыми днями за баранкой, а у них всего-то и дел, что раз в неделю по точкам проехаться и с вас, как с баранов, шерсть состричь. Чем не жизнь?
– Крутой, – протянул кто-то. – Посмотрим, как ты запоешь, когда они на тебя по-настоящему наедут. Что ты с ними сделаешь в одиночку?
– Вот-вот, – подхватил другой водитель. – Собраться бы в кучу да дать им разок, чтобы дерьмо во все стороны полетело. Так разве соберешься? Каждый за себя, один Бог за всех. Ты, парень, в "Иисусы не лезь. На кресте несладко.
– А ты пробовал? – спросил Валиев.
– Я бы, может, и попробовал, да семья у меня. На кого я их оставлю? Да эти звери и семью при случае не пожалеют. Возьмут жену, детей, увезут в свою Чечню, потом всю жизнь будешь выкуп отрабатывать. Собраться бы нам… Если бы мы все встали, они бы отвалили. Нас по всему городу сколько? Да мы бы их, баранов небритых, шапками закидали. И пошли бы они несолоно хлебавши дальше легкого хлеба искать.
– Мечтать невредно, – с горькой насмешкой сказал кто-то. – Все, кончай базар, мужики! Поезд подошел.
Стихийный митинг мгновенно прошел. К перрону подполз и, лязгая буферами, остановился варшавский поезд. На платформу сначала тонким ручейком, а потом полноводным потоком хлынули навьюченные багажом пассажиры. Снова зазвучали монотонные возгласы: “Такси! Кому такси? Подъехать не желаете?” Валиев вздохнул и вынул из кармана правую руку с висящими на указательном пальце ключами от машины.
– Такси, – сказал он. – Кому такси? Его и сутулого очкарика, который агитировал за объединение, наняли практически одновременно. Валиеву досталась толстая тетка с двумя огромными полосатыми сумками, которой нужно было в Чертаново, а очкарик заарканил лощеного парня лет тридцати в длиннополом пальто, у которого из багажа был только плоский кожаный кейс. Теткины сумки, казалось, были набиты свинцовыми кирпичами, и Валиев с трудом оторвал их от асфальта. Тетка шла рядом, озабоченно щупая за пазухой кошелек и для верности слегка придерживаясь другой рукой за ручку сумки, которую волок Валиев.
Пройдя через здание вокзала, они вышли на привокзальную площадь, прошли мимо обменного пункта, возле которого скучала длинная очередь гостей столицы, и углубились в лабиринт припаркованных на стоянке автомобилей. Валиев со вздохом облегчения опустил сумки на подсохший асфальт рядом с багажником своей “семерки” и полез в карман за ключами, У него возникло странное ощущение, что багажник машины расположен как-то непривычно низко, но он понял, в чем дело, только когда его пассажирка сварливо произнесла:
– Это на этом ты собрался меня в Чертаново везти? Окстись, родной!
Валиев взглянул на машину и сразу понял, что имела в виду его пассажирка. Все четыре колеса “семерки” были проколоты. Он беспомощно огляделся, но диверсант, разумеется, не сидел поблизости, дожидаясь, пока его поймают.
– Твою мать, – упавшим голосом пробормотал Сергей Русланович.
– Пудрят мозги, – проворчала тетка, подхватывая с асфальта свои баулы. – Только с толку сбивают. А теперь на такси вон какая очередь, не достоишься!
– Извините, – сказал Валиев, Не удостоив его ответом, тетка устремилась к стоянке такси, без видимого напряжения неся на отлете две неимоверно огромные полосатые сумки. Вид у нее был негодующий и оскорбленный, словно Валиев по злому умыслу сыграл с ней дурацкую шутку, проколов колеса собственного автомобиля.
– Твою мать, – повторил Валиев. Приходилось признать, что служба слежения и информации у чеченцев поставлена отменно – если, конечно, это сделали чеченцы.
Он внимательно вгляделся в вереницу желтых “Волг”, собравшуюся у стоянки такси. Один из таксистов, чья машина стояла примерно в середине очереди, смотрел в сторону Валиева, и на губах его играла блудливая улыбочка. Встретившись с Сергеем Руслановичем взглядом, таксист поспешно придал своему лицу равнодушное выражение и отвернулся. Валиев стиснул зубы. Таксист либо Проколол шины собственноручно, либо видел, кто это сделал, и вполне одобрял такой поступок. Расспрашивать его, конечно же, было бесполезно.
– Что, брат, – послышался сзади знакомый голос, – добрались они до тебя? Погоди, это только начало. Вот сучье племя! Домкрат есть? Я там за углом кирпичи видел. Поставим на колодки, а сами смотаемся за новой резиной, колеса смонтируем, отбалансируем… Через пару часов вылечим твою тележку.
Валиев с благодарностью посмотрел на давешнего очкарика. Сутулясь сильнее обычного, тот с искренним огорчением разглядывал проколотые покрышки. За спиной у него маячил пассажир, нервно поглядывая на часы и поминутно оправляя полы своего длинного пальто.
– За пару часов ты бы успел сделать несколько хороших рейсов, – сказал Валиев.
– А ты бы на горбу попер свою телегу в сервис, да? Сегодня я тебя выручу, завтра ты меня. Это же первый шоферский закон. Доставай домкрат, что ты стал, как соляной столб?
– Эй, командир, – окликнул его парень с кейсом, – мы сегодня поедем или нет? Я спешу.
– Да пошел ты, – отмахнулся от него очкарик и начал прилаживать домкрат под днище валиевской “семерки”.
* * *Валиев жил в старой пятиэтажке недалеко от Рогожской заставы. Вокруг шумели высокие клены, роняя на асфальт похожие на растопыренные ладошки листья. Одна такая красно-желтая ладошка прилипла к ветровому стеклу “Победы”, и, глядя на нее, Юрий пожалел, что вовремя не позаботился о том, чтобы завести семью. К этому времени у него уже были бы большие дети, с которыми можно было бы поговорить о чем угодно и которым он обязательно показал бы этот ярко-желтый, тронутый по краям огненным багрянцем кленовый лист.
Шурша лысыми покрышками по лиственному ковру, “Победа” остановилась напротив второго подъезда. Юрий сверился с укрепленной над дверью подъезда табличкой с номерами квартир и убедился, что память его не подвела. Валиев жил здесь.
Уже заперев дверцу машины, Юрий подумал, что приехал, пожалуй, слишком рано. Было только начало пятого, и Валиев вряд ли сидел дома. Юрий прислонился бедром к теплому капоту машины, закурил и задумался. Если бы его вдруг спросили, зачем он вообще сюда приехал, Юрий затруднился бы ответить. Колюня, мастер золотые руки и душевный человек, за литр водки в кратчайший срок привел его машину в идеальный порядок, так что нужда в профессиональных услугах Валиева отпала. Он также не мог утверждать, что соскучился. За минувшие со дня их последней встречи месяцы Юрий несколько раз тепло вспоминал о Валиеве, но не более того. Нанести приятелю внезапный визит ему и в голову не приходило. Что же в таком случае привело его на эту тихую улицу в двух шагах от Рогожской заставы?
