Михаил Нестеров - Группа особого назначения
Их убежище было довольно просторным. Плохо только, что обогревалось оно исключительно сверху, от труб парового отопления, проходивших поверх подвального помещения. Бетонный пол всегда был холодным. А еще можно было включать освещение – сбоку от входной двери торчал настенный патрон и выключатель; лампочку Санька купил в магазине. Но включать свет можно было только вечером, когда дежурный закрывал дверь дренажной, иначе через дверные щели можно было заметить свет, проникающий из помещения, которым никогда не пользовались. Вентили на трубах отсутствовали, под склад оно не подходило, слишком неудобный путь для транспортировки – по двум лестничным маршам, в обход насоса и довольно широкого приямка.
Санька никогда бы не догадался, что на территории лицея можно найти такое сносное убежище. Он вышел на него чисто случайно. Облавы практически исключались, но все равно друзья постоянно были начеку.
С Витей они были знакомы всего три недели. Парень никогда не распространялся на тему – откуда у него пулевые ранения. На голове рана не очень опасная: содрана кожа, повреждено ухо, – но вот другая рана оказалась страшной: пуля разбила коленную чашечку. Санька нашел парня возле забора лицея, земля под ним пропиталась кровью. Он слабел на глазах, делая бесплодные попытки перелезть через забор. Мальчик остановился в нескольких шагах от него, не решаясь подойти, но парень, завидев его, подозвал:
– Эй, пацан… Помоги мне. Зацепило, зараза…
Глаза у Саньки вылезали из орбит от натуги, когда он практически на себе тащил раненого к котельной. Учебный день закончился, на территории лицея никого не было, но парень с опаской поглядывал на окна. Мальчик успокаивал его:
– Не бойся, никто не увидит. Вон наша дверь, – указал он рукой. – Пока посиди, я посмотрю, открыта или нет.
Санька осторожно потянул дверь на себя. С еле различимым скрипом она открылась. И он целых два пролета надрывался от непосильного живого груза. Под конец парень, дрожа всем телом, волоча ногу, сам толкнул последнюю дверь и потерял сознание у порога.
Санька не знал, что делать с ним. Первая мысль – сделать перевязку. Как и чем? На улице было холодно, мальчик уже поддевал под брюки хлопчатобумажные тренировочные штаны. Не долго думая он снял их. Они были довольно ветхие, так что порвать их на полоски труда не составило.
Поднять выше колена набухшую от крови штанину не получилось. Санька, расстегнув ремень, стянул с раненого брюки. Мальчик не представлял, какие бывают ранения, а тут его даже затошнило. Превозмогая отвращение и страх, он потянул из раздробленного колена какой-то острый предмет. Ему показалось, что он тащит из ноги пулю. Но это оказался осколок кости.
Парень, застонав, пришел в себя.
– Молодец, – прошептал он, увидев приготовления Саньки. – Перетяни ногу повыше раны. Саму рану не трогай, пусть подсыхает.
Мальчик выполнил указания и молча смотрел на парня. Дверь открыта, через нее струится сумрачный свет.
– Слышь, пацан… Тебя как зовут?
– Санька.
– Меня Витя. Ты где живешь?
Мальчик пожал плечами.
– Здесь.
– Понятно… – кивнул Толкушкин. – Нужно дверь закрыть.
– Да сюда никто не зайдет.
Однако дверь закрыл. Одному куда ни шло, если его обнаружит дежурный кочегар, но вот с раненым… Что ж, придется сидеть в темноте.
Так и прошла первая ночь Саньки и его нового друга. Тот стонал, бредил, постоянно просил пить. Боясь свалиться в приямок, мальчик то и дело спускался по металлической лесенке, набирал в бутылку воды. Вода была грунтовая, чистая, беспризорник сам постоянно пил ее.
К утру парню слегка полегчало, он понял, что продержался эту ночь только благодаря Саньке. И тот не ушел, сидел рядом.
– Санька, я тебя потом отблагодарю. У меня есть деньги, много денег, но сейчас я их достать не могу. И ты не сможешь. Я попрошу тебя, пока я не встану на ноги, быть рядом. Тебе трудно, я понимаю, но мне необходимо выжить. Ты никому не должен говорить про меня. Если узнают, где я, нам обоим хана.
Санька не мог бросить больного человека. Он рассказал Витьке про распорядок работы котельной, когда можно приходить, когда уходить. Парень нуждался в хорошем питании, и мальчик из кожи лез, стараясь достать побольше денег. А еще нужны были лекарства – обезболивающее, антибиотики, рана постоянно гноилась, видно, попала инфекция.
– Санек, при случае достань хоть таблетки. А хорошо бы трамал или баралгин.
Мальчик запомнил названия.
– А еще какие?
– Да мы из любого выжмем все, что надо. Эфедрин подойдет. Я знаю, что нужно с ним делать.
Витька буквально умирал от боли. Вдвоем с другом они приспособили вместо шины пару дощечек, сделали перевязку, страдания парня стали немного меньше; он благодарными глазами смотрел на Саньку, который самоотверженно выносил за ним нечистоты.
И вот однажды он не сумел прийти. И как же обрадовался Витька, когда на следующий день снова увидел Саньку.
– А я думал, все, бросил меня мой друг.
– Витя, – мальчик приложил к груди руку. – Никогда!
Сказал просто, ведь он-то знает о том, как плохо быть брошенным.
На следующий день их знакомства Санька по просьбе друга позвонил его приятелю, передав ему Витькину просьбу слово в слово:
– Я звоню по поручению вашего друга. Он просил передать, что вчера звонил в Москву. Сказал, чтобы вы поскорее подготовились к приезду москвичей: очистили помещение.
16Толкушкин, залпом выпив водку, отказался от закуски. Совсем скоро здесь будет Ленка: стройная, красивая, голубоглазая, с полными, манящими губами. И плевать на кочегара, на его обескураженные глаза, когда при нем она заключит Виктора в объятия.
Жаль, с Санькой не успел попрощаться – жив только благодаря ему. Как же его предупредить, чтоб не волновался?.. А пацан расстроится, когда не найдет Виктора в подвале.
Витька привязался к мальчишке, хорошо изучив его за эти долгие дни; а Санька уже считал его своим другом. И Витька, уезжая, поступает не по-товарищески.
Попросить кочегара, чтобы тот передал мальчику, что он уехал? Но тогда откроется убежище, Саньке негде будет ночевать, придется искать другое место для ночлега. А тут неплохо… для тех, кто оказался на Санькином месте. Многие бездомные мечтают о таком… Хотя рано или поздно все откроется и беспризорника выгонят. И Витьке с маленьким другом еще повезло, что все это время никто ни разу не зашел в подвальное помещение, называемое «пустоткой».
Толкушкин задумался: а может…
Точно!
В голосе Виктора просквозило возбуждение:
– Слушай, друг, у тебя есть листок бумаги и ручка?
Кочегар, выпив очередные сто грамм, ответил утвердительно.
– Хочу другу пару строк набросать, – объяснил парень, принимая бумагу и шариковую ручку с обгрызенным колпачком. – По дороге куплю конверт, брошу в почтовый ящик.
Витька торопливо писал:
«Саня! Извини, что так получилось – я уехал. Я тебя очень прошу, поживи пока в нашем подвале, никуда не перебирайся. Скоро у меня будут деньги, о которых я тебе говорил. Я приеду за тобой. Мог бы и сейчас оставить тебе адрес, но сам пока не знаю, где буду жить первое время. Я надеюсь на тебя, друг Санька, и не прощаюсь. Витя».
Толкушкин подчеркнул слова «друг Санька», сложив листок пополам, положил в карман. Торопливо вставая из-за стола, пояснил:
– Братан, я на двор сбегаю.
– Давай, – кивнул кочегар. – Только обойди кругом – и на стену. А то за желтые пятна на снегу начальство нас не хвалит. И мне с лопатой убирать тоже не в радость.
Витька обнадежил его красноречивым жестом.
Он снова почти не чувствовал боли, спускаясь в подвал. Открыв дверь, где они с другом коротали время, парень присел на ящик и покачал головой. Предаваясь воспоминаниям, расправил записку и положил ее на видное место.
С одной стороны, Саньке одному будет легче. С другой – скучать будет парень. Но это ненадолго. Самое главное, чтобы он поверил. Должен поверить. Санька никому не рассказывал о том, что он был воспитанником при войсковой части, но Витьке поведал о своих злоключениях. Сейчас Толкушкин с ненавистью представил себе краснорожего командира части. Ублюдок! Встретиться бы с тобой!
Задумавшись, Витька снял с руки часы и положил их поверх записки. Дорогие часы, полторы тысячи долларов. Но, посидев в задумчивости еще некоторое время, забрал назад: Санька может подумать, что все в записке – вранье, никогда за ним не придет его друг, нет на свете искренности, дружбы, все от начала до конца – обман.
Часы можно было продать и раньше, купив на вырученные деньги лекарства, но Виктор опасался, что мальчик может попасть в неприятности. Откуда у беспризорника дорогие часы? Естественно, украл. Тут и до милиции дело могло дойти. А терять единственного помощника Виктору было нельзя.
Ну все, пора. Не дай бог, кочегар выйдет, а он к этому времени будет выбираться из дренажной.
