Сергей Волков - Пасынок судьбы. Искатели
Паганель выслушал Витьку, чуть улыбаясь, затем спросил:
- Но все-таки, Виктор, почему вы ему поверили?
- Так эта… Фотка у него была, он мне показал! Там Серега и этот гад в обнимочку… «Дядя» этот лыбится и Серегу за плечо обнимает, падла! Он так и сказал: «Вот, специально взял, чтобы никто не сомневался!».
- Какая фотка? - я недоуменно посмотрел на Витьку: - Ты спьяну напутал чего-то…
- Серега, я же после смены пришел! Как стекло! Фотка эта… Ну, вот такая… - Витька щелкнул пальцами, зажмурился и высунул язык, довольно точно изобразив процесс выползания снимка из «Поляроида». - Квадратная, блестящая, как открытка! Я еще подумал - во, блин, дядька у Сереги крутой, такой фотик имеет! Он ваще упакованый, ну, типа новый русский - голда на руке, перстак, бимбар, ну часы, навороченный! Серега, друг! Если б я знал, его, суку, прямо тут вальнул бы, гадом буду! Паганель улыбнулся.
- Виктор, вы что… м-м-м… сидели?
- Ага… Два, по бакланке, молодой был, дурак… Но вы эта, не думайте - я еще тогда завязал! Вот Серега не даст соврать! Я работаю, семья у меня, сын в первый класс пошел, все как у людей! Ну, я же не знал, гражданин начальник, что эта падла Серегину хату обует! В натуре, виноват, но не смертельно же, а?
На Витьку было жалко смотреть - он явно решил, что Паганель из милиции, и шьет ему кражу. То, что Витек был виноват только в собственном простодушии (или слабоумии?), а к пропаже денег и амулета никого отношения не имел, я не сомневался. Слишком давно и слишком хорошо я его знал, Витьку. Он просто не смог бы выдумать эту историю про «дядю» со снимком, а потом жила в нем какая-то патологическая, исконно крестьянская боязнь «чужого»: «Мы свое не отдадим, но чужого нам не надо!» Словом, Витька сделал свое дело, Витька может уходить…
Мы отправили его трястись в ожидании «воронка» домой. У двери он обернулся и заискивающим голосом спросил:
- Серег… Эта, денег много… Ну, свистнул этот гад?
Я, про себя злорадно усмехнувшись, сказал:
- Двести тысяч, Витек! И не моих! Теперь отдавать надо…
- Ох, ё-ё-ё! Кто ж такие «бабки» в хате держит?! Хавандец нам с тобой! - Витька посмотрел на Паганеля: - Гражданин начальник, мне собираться?
- Нет, ждите, вас вызовут повесткой! Вы пока свидетель… - рассеянно ответил Паганель, глядя в окно.
Словно специально репетировал!
Витька обрадованно закивал, засуетился и, когда я закрывал за ним дверь, шепотом предложил «…поставить начальнику пузырь». Я объяснил, что начальник непьющий и проводил соседушку, причем из чувства мести не стал разубеждать Витьку, что Паганель не следователь.
Оставшись одни, мы долго молчали. Я прикидывал, где и как теперь искать амулет и деньги, постепенно склоняясь к заявлению в милицию о краже. Паганель, видимо, думал по-другому. Закурив, он сказал:
- Получается, что ваш псевдо-дядя - не случайный квартирный жулик. Он слишком тщательно готовился, даже фотографией запасся…
Я перебил Паганеля:
- Максим Кузьмич! Но я же ни с кем незнакомым не фотографировался, тем более на «Поляроид»!
- А я и не говорю, Сережа, что вы с ним фотографировались. Он сделал фотомонтаж. Другое дело, где он взял вашу фотографию, вот в чем вопрос? Но факт, что этот «дядя» шел сюда именно за амулетом! И за деньгами, хотя это так, мелочь…
Я не выдержал:
- Ничего себе мелочь! Пятьдесят тысяч!
- Понимаете, Сережа… Этот амулет, в общем, бесценен… Но в наш век, когда все продается и все покупается… Такие вещи стоят миллионы! Миллионы долларов! Вы понимаете? Разумеется, в комиссионке его вряд ли оценят, но специалисты, знатоки, коллекционеры и у нас, и за рубежом…
Я только присвистнул - ничего себе! И такие вещи Николенька таскал в рюкзаке вместе с грязными носками!…
- Максим Кузьмич! Раз этот гад попал в мою квартиру не случайно, если он знал, что амулет здесь, и вел себя так нагло - значит, он следил за мной! И за Николенькой! Он видел, что мы с Борисом сбежали, испуганные вот этой проволочной «мельничкой», хотя я не понимаю, как он смог все подстроить… Мы уехали, а он уверенно пришел, «развел» Витьку и забрал амулет. Но тогда выходит, что он и убил Николеньку! Гнался за ним, ранил отравленной острогой, проследил, куда тот пошел… Иначе как он вообще узнал про мою квартиру?
- И самое главное, Сережа! Я думаю, ваш «дядя» знал о находке амулета раньше, еще когда Николенька с профессором только сняли его с мумии.
- Да не называйте вы его моим дядей!
- Хорошо, хорошо… Вот еще что… Змея! Конечно, змея! Я внутренне сжался, вспомнив бьющиеся в агонии куски гадюки.
- Вы хотите сказать, Максим Кузьмич, что он подбросил змею, чтобы она убила меня? Чтобы убрать свидетеля?
Паганель задумался.
- Тут что-то не стыкуется… От яда болотной гадюки не умирают - так, пару дней в больнице… Хм, странно… Хотя… Вот какая версия у меня появилась: вычислить поступившего в больницы города человека с диагнозом «укус ядовитой змеи» легче легкого, достаточно позвонить по телефону - слишком редкий в Москве, да еще в это время года случай. А, вычислив, можно прийти навестить больного…
- Навестить - и убить! Незаметно ткнуть чем-нибудь, отравленным тем же ядом, что и в случае с Николенькой! Точно! Максим Кузьмич, надо ехать к Борису!
- Да, Сережа! Вы немедленно едете к Борису в больницу. Ему сейчас должно быть намного лучше, в принципе, он практически уже может ходить. Расскажите ему все, что мы узнали, попробуйте организовать его побег, и если удастся, везите ко мне!
Я начал злиться. Что я, профессиональный бандит - побеги устраивать? И довольно резко спросил:
- Я, значит, в больницу, а вы? В милицию? Тогда может быть наоборот - деньги-то у меня слямзили!
Паганель посмотрел на меня, как на придурка, вздохнул и ответил:
- Сергей, дело в том, что милиция нам в этом деле не поможет. Я… Мы… В общем, «Поиск» вообще старается не иметь дела со стражами порядка. Они в два счета прикроют нашу группу, как только поймут, что к чему. Это - во-первых. А во-вторых, из наших с вами рассуждений получается, что «дя»… преступник - не случайный человек. Слишком хорошо он осведомлен о работе «Поиска». Поэтому, пока вы будете спасать жизнь Бориса, я встречусь кое с кем из наших и… м-м-м… не наших искателей и наведу кое-какие справки. Яд, острога, змея, фотография - весьма четкий, как это говорят… «почерк»! Договорились? А вечером встретимся у меня и все обсудим!
Я хмуро молчал, но фраза «…спасать жизнь Бориса…» подействовала, и в результате я согласился. После смерти Николеньки во мне словно что-то переменилось, появилась какая-то злость, жесткость - и желание отомстить!
Мы быстро собрались, я прихватил для Бориса кое-какие вещи, чтобы было что надеть в случае, если ему действительно придется бежать из больницы, и мы покинули мое убогое жилище…
* * *
Больница, в которую поместили пострадавшего искателя, находилась в получасе езды от моего дома, практически на окраине Москвы. Типовое четырехэтажное здание серого кирпича, чахлый сквер за железным забором, внутри - запах лекарств, обшарпанные стены и раздраженные жизнью нянечки, все как одна в телогрейках поверх халатов по причине отсутствия в батареях тепла.
После долгих препирательств, моих попыток дать взятку и попыток медперсонала меня выгнать, к Борису я все-таки попал, несмотря на неприемные часы.
Палата, в которой лежал искатель, видимо, рассчитывалась на пять, в крайнем случае, шесть койко-мест. Я же насчитал двенадцать кроватей, впритык стоящих друг к другу. На самой дальней от двери поверх одеяла лежал Борис в больничном халате, наброшенном на застиранную синюю пижаму, напоминающую одежду хунвэйбинов времен культурной революции. Я отвлек его от увлекательного занятия - чтения газеты «Спид-инфо» месячной давности. Борис был бледноват, но в целом выглядел неплохо. Это меня несколько успокоило, и я решительно потащил искателя в коридор.
Когда я рассказал, что случилось после его госпитализации, и поделился предположениями Паганеля, Борис спал с лица и заторопился. Сперва он попытался переговорить с врачами, но они без начальника отделения наотрез отказались выпускать искателя и выдать ему одежду. Оставалось бежать. Надо было где-то переодеться, но в конце коридора за столом сидела дежурная медсестра, бдительно поглядывающая на нас поверх очков.
- Давай вещи и жди меня во дворе! - решительно сказал Борис, забрал одежду и скрылся в палате.
Я минут двадцать бродил по больничному скверику, нервно куря сигарету за сигаретой. Наконец открылась дверь, и появился искатель. Выглядел он очень нелепо - моя старая куртка на меху, прозванная искателем «зипун деда Мазая», была Борису велика, вытертые джинсы висели мешком, а кроссовки хлябали на каждом шагу. Из дверей следом за ним выскочила нянечка, дежурившая внизу, но Борис отмахнулся от ее визгливых пророчеств о жестоком наказании, ожидающем нарушителя больничного режима.
