Михаил Нестеров - Вольные стрелки
Глава 15. «Вольные стрелки»
Глумов объяснил, что ему «на минутку нужно заглянуть в в/ч», где он проходил службу, и отметиться у командира, полковника Строгонова. Полковника на месте не оказалось. Дежурный по части, бросив на Цыплакова пару взглядов, отрапортовал Глумову: командир приедет через пятнадцать-двадцать минут. «Ну что же, – сказал Глумов, – есть повод и время, чтобы заглянуть в родное подразделение».
– Рота, смирно! – выкрикнул дневальный. – Дежурный по роте – на выход!
Так ставят роту, только когда там появляется начальство – от комбата и выше, подумал Цыплаков. Остальные удостаиваются лишь скромного вызова дежурного.
– Вольно! – расслабил Глумов командира третьего взвода, который на ходу поправлял сползшую повязку. И несколько тише представил Цыплакову дежурного: – Лейтенант Дягилев.
Они с Глумовым прошли за лейтенантом в каптерку, где помимо самого Дягилева потягивали кофе с конфетами еще два лейтенанта и прапорщик. Через минуту там появился капитан – с заспанными глазами и колючей фамилией Репейников.
– Мой заместитель, – представил и его Сергей. – Это он тащит на своих плечах роту. Но никогда не был внакладе. Я доплачиваю ему из своих «сверхприбылей» столько, сколько не зарабатывал наш комбат.
Репейников, пробурчав спросонья «ты вовремя», отозвал Глумова в сторонку. Тот поманил Цыплакова за собой и поставил капитана на место, указав на гостя:
– Это Павел. У нас нет друг от друга секретов.
– У меня напряг с деньгами, – заявил Репейников.
– О, старая песня, – усмехнулся Сергей.
– Ты не мог бы рассчитаться со мной на неделю раньше?
Глумов указал на него пальцем и окунул Цыплакова в кое-какие детали:
– Я сто раз его предупреждал: «Витя, я не люблю этого слова. Когда-нибудь ты накаркаешь. Не я, так кто-нибудь другой сведет с тобой счеты». И все без толку.
Он вынул из кармана четыре сотни, нашел в другом еще одну стодолларовую купюру. Видимо, больше с собой у него не было, а спросить у Цыплакова он постеснялся. Не осталось и на взятку гаишникам, случись нарушить правила дорожного движения.
– Спасибо, – оживился капитан, пересчитав деньги.
– Как дела в роте?
По голосу Глумова Цыплаков понял: тому было плевать с высокой колокольни, как дела в роте. И на батальонные, как и на полковые. Его давно уже не прельщал карьерный рост. Главное, чтобы шестнадцать контрактников, находящихся в его особом подчинении, были живы и здоровы. Цыплаков не понял, почему подумал о них в таком ключе. Случись в одно время боевая тревога и звонок Глумова по мобильнику, эти головорезы не стояли бы перед выбором.
У него не было желания встречаться с «вольными стрелками» даже раз. Для этого ему понадобилось бы пройти в конец казармы, где буквально набиралась сил глумовская боевая единица.
И все же встреча состоялась...
Цыплаков демонстративно глянул на часы:
– Завтра на работу. А я сегодня еще пива не пил.
– Давно на «уазике» не катался?
– В каком смысле? – Цыплаков с удивлением признался самому себе, что так давно, что уже и не помнил, когда это было, не был пассажиром «уазика», а за его рулем сидел всего-то пару-тройку раз.
– В самом прямом, – ответил Глумов. – Нам надо съездить в одно место, и самый подходящий транспорт для этого – «УАЗ».
– Ты запомнил его? – спросил Ноль-эмоций. Этот вопрос адресовался Гному – сухопарому, с левой обожженной половиной лица «стрелку».
– Не было команды запоминать, – ответил Гном. – Глум сказал: «Посмотрите на него». Я посмотрел. Чего еще надо?.. Запомнить его легко, – продолжил Гном, по привычке трогая лоснившуюся от давнего ожога щеку; кожа на ней было тонкой, прозрачной и часто лопалась, сочилась сукровицей. – По мне, так этот Цыплаков похож на праведника в аду.
Глава 16. «Причащение»
Гекко как-то уж нервно управлял машиной. Не в том смысле, что беспокойно. Его движения были фиксированными. Поворачивая налево, он чуть подавал корпус в ту сторону. Цыплаков сидел на заднем сиденье, и у него сложилось впечатление, что «уши»-зеркала заднего обзора оттопырены дальше некуда, и водителю приходится вытягивать голову, чтобы посмотреть в них.
– Долго еще?
– Скоро уже, – отозвался Глумов.
Он вынул из кармана телефон, набрал номер, назвал абонента по имени-отчеству:
– Геннадий Николаевич? Это Сергей. Узнал? Нужна консультация. На пару минут. Я внизу, спускайся.
Водитель свернул с Антонова-Овсеенко направо, во двор.
Это был шумный район. Сложная дорожная развязка и само 3-е транспортное кольцо, под которым она находилась, ревели день и ночь. Грохота добавляла железная дорога и непосредственно платформа «Тестовская».
Гекко остановил машину напротив второго подъезда и не стал глушить двигатель, будто увидел человека, сбегающего по ступенькам. Дверь открылась, и к машине поспешил маленького роста пухлый человечек лет сорока с небольшим. От него несло спиртным. Он объяснил:
– У жены сегодня день рождения.
– Но дело прежде всего, сам понимаешь, – сказал Глумов. – Прокатимся в одно место. Там мы задержимся минут на двадцать, не больше.
– Если только ненадолго. У нас гости...
Глумов не стал его слушать. Он представил этого человека:
– Майор Бармин, стройбат. А это Паша Цыплаков, капитан в отставке. Он один из нас, не бойся.
У Цыплакова в голове тотчас всплыли слова Мирковича. На его вопрос: «Кого еще нелегально «крыл» Глумов?» он ответил: «Точно мне об этом неизвестно. Могу предположить, что под его влияние попал командир стройбата. Глумов «подцепил» майора за продажу рабсилы, запчастей и еще какой-то мелочи, гвоздей, кажется».
Он сказал, что у него гости. Если так, то самые близкие и близорукие. Майор был одет в хлопчатое трико с прошитыми стрелками и футболку с кофейным пятном. Глаза его воровато бегали раза в три быстрее кошачьих на ходиках. Если бы на нем была шапка, Цыплаков попросил бы Гекко порыться под сиденьем в поисках огнетушителя.
Гекко выехал на Шмитовский проезд, оттуда буквально просочился в промзону, где улица Ермаковская Роща и Шелепихинский тупик образовывали шпильку, похожую на знаменитый поворот автодрома в Бельгии.
«Уазик» въехал на территорию, как показалось Цыплакову, склада. Для этого Гекко не пришлось выходить из машины и открывать ворота. Ржавые и покосившиеся, они были намертво зафиксированы максимум на габариты «буханки».
Еще одни ворота, на этот раз складские, тоже были гостеприимно распахнуты. Братья Гекко первыми вошли на склад и осмотрели помещение, по которому гулял ветер; здесь не было ничего, кроме груды поддонов и тарных ящиков.
Глумов отвел Цыплакова в сторонку и жестко сказал:
– Стой здесь. Мне нужно перекинуться парой слов с майором.
– Объясни мне, что здесь происходит.
– Стой здесь, – с нажимом повторил Сергей.
Он вплотную подошел к Бармину и вполголоса, чтобы не слышал Цыплаков, спросил:
– В «телеге», которую ты на нас накатал, рассказал о коллекторе? Кто еще знает о нем?
Сердце у Бармина замерло в груди. Он не мог понять, как Сергей догадался о том, что именно он делал в коллекторе. Но факт оставался фактом.
– Это была ошибка, Сергей!
– Ты успел отправить «телегу»?
– Нет. И не смог бы.
– Кто бы сомневался. Но ты предал нас. Или ты так не считаешь?
Глумов вернулся к Цыплакову и сказал:
– Убьешь майора.
И протянул ему пистолет. Это был бесшумный вариант Макарова, но Цыплакову от этого не полегчало. Он задал идиотский вопрос, подсознательно оттягивая время, точно зная, что скоро возьмет в руки оружие и впервые наставит его на живого человека, и убьет его. Иначе кончат его. И сделает это Гекко-младший. На него Глумов дал короткую, но исчерпывающую информацию: «Стрелок от бога. Один только недостаток: много курит. Утешает только, что прикуривает он исключительно от пистолета».
– Можно идентифицировать этот пистолет?
– Да, – как ни в чем не бывало ответил Глумов. – Он из партии, сгоревшей на ульяновских складах. Но из него ни разу не стреляли. Ты будешь первым.
– А если я откажусь?
– Ну, ты же не вчера родился, Паша. Откажешься – сядешь лет на пятнадцать-двадцать за убийство Мирковича. – Сергей пустился в философию. – Это жизнь, Паша. «Лошади не знают, зачем бегут. Мы тоже не знаем». Мой тебе совет: не затягивай время. С каждой потраченной минутой тебе будет тяжелее. В холодную воду нужно прыгать с головой. Начнешь ногой щупать воду, и...
То ли сам Цыплаков взял пистолет, то ли Глумов вложил его ему в руку. Только не смотри ему в глаза, приказал себе Цыплаков, быстрым шагом подходя к майору, иначе они будут преследовать тебя всю жизнь.
И все же он встретился с глазами комбата. Они перестали бегать. Его ходики сломались еще до того, как сам он умер. Цыплаков нажал на спусковой крючок, целясь майору в левую половину груди.
