Сергей Самаров - Кавказский пленник XXI века
— Надо научиться. — Ананас выглядел решительным.
— Зачем тебе это? — спросил дядя Вася.
— Хочу в дом к одному цыгану наведаться. А у него во дворе как раз кавказская овчарка сидит. Днем на цепи, ночью по двору бегает.
— Тот самый цыган, который нас дагам продавал? — догадался я.
— Тот самый. Он еще наркотой торгует, поэтому опасается и полиции, и грабителей, такую собаку держит, чтобы предупреждала и защищала.
— Будет случай, возьми меня с собой, — попросил я. — Мне хочется с ним выпить…
— Вот на троих и сообразим. Только ему я буду наливать сам. И знаешь, что?
— Что?
— Уксусную эссенцию. Шикарный напиток!
— Это зря. Я бы предпочел его в рабство продать. Долг платежом красен.
— Ладно, сначала до Москвы доберитесь, мечтатели кремлевские, — осадил нашу жажду мести дядя Вася. — Ты сказал нам, рядовой Саня, про первый вариант. Подразумевается, что вариантов несколько.
— Если брать основные, то два.
— Выкладывай.
— Я уже говорил про него. Изобразить собой бандитов и ограбить магазин. Запустим первым Ананаса, у него получится. Василий при этом не должен молиться, а мы с товарищем полковником не будем говорить по-английски. Или же, наоборот, будем. В магазине наверняка найдется что выпить и чем закусить. И про запас что-нибудь возьмем. Но и в этом варианте, как и в первом, есть свои осложнения, — поспешил я добавить, потому что увидел, как заблестели глаза у моих бомжей.
— Говори, — потребовал дядя Вася.
— Я не знаю обстановку в этом месте, не знаю, чем дышат местные жители. Есть села, в которые бандиты побоятся сунуться, их там сразу перестреляют. А есть такие, где все попрячутся и будут ждать, когда перестреляют соседей. Здесь мы тоже, поскольку идти придется в светлое время, рискуем нарваться на стволы сельчан, и уходить придется с боем, может быть, и без добычи, которую мы не успеем захватить. Это первое осложнение. Есть и второе. Идти придется в темпе, торопиться, пока светло и магазин открыт. И про привалы забыть. Иначе потом взламывать придется, а это сложно без инструментов. Некоторые торговцы такие двери и ставни на окна ставят, что гранатометом не прошибешь. Уже приходилось сталкиваться. В полном соответствии со временем. Кумулятивная граната нужна. А у нас такой нет. Так что, какой вариант выбираем?
По настроению своей группы я уже чувствовал, какой вариант выберут мои бомжи, и даже пожалел, что предложил его. Впрочем, жалеть следовало раньше, когда я в первый раз упомянул об этом. Вполне может такая ситуация случиться, что они после посещения магазина позволят себе лишнее и благополучно уснут, а мне, в случае чего, придется их защищать. И в положение мы можем попасть сложное. Пьяный человек порой становится совершенно неуправляемым и излишне агрессивным. С пьяным до Москвы добраться намного сложнее, если вообще возможно. Кроме того, они ведь могут и во вкус войти. А на пути у нас еще много подобных сел…
Глава шестая
Предлагая дальнейшие действия группы, я умышленно заострил внимание на том, что при выбранном варианте идти дальше нам придется без отдыха, чтобы успеть до вечера «посетить» сельский магазин. У меня была надежда, что это охладит желания моих бомжей. Они выглядели уже усталыми и порядком измученными. И отдых им, конечно же, был необходим. Но внутреннее вдохновение оказалось сильнее их физических возможностей. Помню, читал где-то фразу о том, что классический алкоголик за бутылкой водки готов за час от Москвы до Северного полюса и обратно сбегать. Видимо, мои бомжи были классическими многократно. У них и скорость передвижения возросла, и ноги, которые раньше волочились, стали передвигаться быстрее. Походка обрела пружинистость. Уверен, что, поставь у них за спиной стреляющий пулемет, даже это не заставило бы их идти с такой прытью. А тут пошли, почти побежали. И лица стали сосредоточенными, осмысленными — целеустремленный, одухотворенный образ. Алкоголики всегда оживают перед выпивкой, хотя теряют свое оживление после первой же рюмки, не говоря уже о времени более позднем. У меня, помню, когда мы с мамой в коммунальной квартире жили, сосед был алкоголиком. И я с детства видел, как, бывало, принесет он из магазина бутылку и не садится сразу пить, сначала к людям выходит, на кухню или к подъезду. Ему поговорить надо в момент, когда душа жизни радуется. Дядя Боря был весел, со всеми шутил, много рассказывал. А потом, когда выпьет, становился скучным, обыденным и пресным. Нечто подобное, как мне показалось, происходило и с моими бомжами.
Шли они ходко. Направляющим, как и раньше, выступал Ананас, который время от времени оглядывался, чтобы взглядом спросить у меня направление. Происходило это тогда, когда мы огибали очередной холм, и я мысленно восстанавливал в памяти карту, которую рассматривал на навигаторе «Кадиллака». Карта была схематическая, а не физическая, следовательно, ориентироваться по ней вне дороги было сложно. Но я ориентировался в данном случае не на холмы, а на направление, которое шло в сторону дагестанского села, и, как мне казалось, указывал правильно. Впрочем, у нас впереди был ориентир, который мог бы более точно подтвердить правильность выбора. И скоро мы к этому ориентиру вышли.
— Что там такое впереди? — остановившись, спросил Ананас.
— К дороге выходим, — ответил я коротко. — Трактор, кажется, едет. Двигай и не показывайся никому, когда к дороге выйдем.
Трактор не просто ехал, он медленно передвигался и грохотал, словно тащил что-то по дороге. Нас, в принципе, не должно было волновать, что он там делает и почему едет так медленно. Нас должно было волновать, когда он уедет подальше, причем я лично не видел разницы в том, в какую сторону направится. Судя по звукам, это был колесный трактор, гусеничный больше железом бряцает. Мы приближались к дороге, а звук тракторного двигателя не удалялся, он работал как будто на холостых оборотах. Впечатление такое, что трактор стоит и нас ждут.
Сразу пришла в голову осознанная мысль. А что, было бы неплохо заехать в село на тракторе, по крайней мере, миновать первые кварталы, не поднимая своим появлением тревоги. Как мы сможем поместиться вчетвером в кабине — это другой вопрос. Еще следует узнать, что это за трактор, есть ли у него тележка, в которой можно залечь так, чтобы никто со стороны не увидел. И потому я заспешил, догнал бывшего капитана ОМОНа и сам вышел на роль ведущего. До дороги оставалось, по моим подсчетам, не более двух поворотов.
Но подсчеты мои оказались ошибочными, поскольку опирался я в них не на конфигурацию холмов, которая на карте обозначена не была, а на пройденное расстояние, определял его на глазок. В результате незначительно ошибся, хотя эта ошибка не была трагической. Уже за следующим поворотом, когда мы обогнули очередной большой и крутобокий холм, я увидел кусок полотна грунтовой, посыпанной гравием дороги и сделал за спиной жест рукой. Жест этот из обихода спецназа ГРУ, тем не менее мои бомжи, к спецназу никакого отношения не имеющие, его поняли и остановились. Да и не понять, что означает развернутая и обращенная к ним ладонь, трудно, нужно быть или слепым, или непробудно глупым, или же пьяным, как хронический бомж. Мои бомжы мне не казались хрониками. Но я все равно обернулся, проверил, все ли остановились, и сказал тихо:
— Впереди дорога. Ждите здесь. Я на разведку…
— Эй, рядовой, подожди… — Дядя Вася что-то задумал. — Средствами связи мы теперь обладаем, — вытащил он трофейную трубку, которая ему понравилась больше других. — Я с такой техникой работать не умею. Научи, как тебе позвонить.
— Да никак, — криво усмехнулся я. — Нужно хотя бы номера этих трубок знать, чтобы ими пользоваться. Куда вы мне звонить будете, если я свой номер не знаю. И я вам не смогу позвонить. Хотя…
Мысль пришла вовремя. Я быстро набрал номер своей мамы, и она тут же ответила.
— Привет, мам. Извини, я буквально на несколько секунд. У тебя трубка мой номер высветила? Скажи мне его.
— Здравствуй, Саша. А что у тебя за трубка?
— Это чужая. Мне человеку потом позвонить на нее нужно будет, а я номер не знаю.
— А он сам что не скажет?
— Мама, мне не до объяснений. Скажи мне, пожалуйста, номер.
— Его уже не видно. Когда звонок был, тогда только и высвечивался.
— Посмотри в списке входящих вызовов и перезвони мне. Срочно.
— Ты где сейчас?
— На службе. Я дежурный. Мама, поскорее, пожалуйста!
— Хорошо. Я перезвоню. Когда домой?
— Еще не знаю. Но я позже позвоню. Наверное, завтра.
— Тебе на этот номер звонить?
— Сейчас — на этот, а потом мне вообще звонить не надо. Я же предупреждал, только сам могу звонить.
— Хорошо. Жди.
Звонок раздался через несколько секунд. Мама назвала номер.
— Спасибо, мама. Извини, что я так грубо. Я на службе.
