Андрей Воронин - Инкассатор: Слезы из черного золота
– Я думаю, что-то не поделили, – ответил Соловьев, – но на это нам сможет ответить только Марат Шарипов.
– Значит, у нас есть все основания для задержания Шарипова, – завершил мысль Зеленцов.
Без криков и применения насилия двое сотрудников органов госбезопасности вошли в офис филиала компании «Black Gold», предъявив охране соответствующие документы. Зеленцов остался внизу на случай непредвиденных обстоятельств, а Николай вошел в кабинет Шарипова и вальяжно присел напротив него.
– Здорово, Марат! – с деланной улыбкой произнес он, откидываясь на спинку стула. – Как самочувствие? Решил тебе сообщить радостную весть. Хватит тебе бомжом-то шастать, пора назад, на нары возвращаться!
Шарипов привстал и, опираясь на стол обеими руками, злобно посмотрел на Соловьева.
– Ну чего вылупился? – спокойно спросил тот.
– Вы что, менты, совсем страх потеряли? – глухим голосом спросил Шарипов. По его взгляду было видно, что чеченец был вне себя от ярости.
– Вы посмотрите-ка, просто Змей Горыныч какой-то, – в том же духе продолжал Соловьев. – Да ты сядь, сядь, сказочный персонаж. Сядь и поведай мне, простому сотруднику ФСБ, за что ты замочил господина Тагиева. Про то, как ты запугивал Минину, замочил ее брата и подставил «Южный свет», мы уже в курсе. У нас есть и свидетели, готовые дать свои показания в суде. Причем по делу об убийстве Тагиева тоже. Что ж ты такой мелочный? На заказ Минина нашел бабки, а Тугуса решил сам завалить?
– Ты мне сказки не рассказывай, – отвечал Шарипов, вернувшись на место. Осознав, что чекист знает все, он приготовился к деловому разговору. – На понт можешь брать кого угодно, только не меня. Мой адвокат все твои теории разобьет, и кто с кем потом судиться будет – неизвестно.
– Это, конечно, – многозначительно потянул Соловьев, – поэтому я не буду тебя задерживать. Я просто эту же сказочку запущу ребятам из «Южного света», которые уже сидят. Как они обрадуются, когда узнают, как ты их подставил, вместо того чтобы закопать где-нибудь этот дипломат... А еще больше обрадуются их чеченские партнеры, с которыми у вас наверняка сотрудничество. Вот тогда я посмотрю – сколько ты проживешь на белом свете...
Шарипов опустил голову, потом открыл полулитровую пластиковую бутылку «Bonaqua», сделал несколько глотков и снова посмотрел на Соловьева.
– Вот этот взгляд мне нравится больше. Теперь начнем по порядку, с того момента, как ты узнал про дипломат.
– Мы эту бабу долго уламывали, – начал Шарипов, – не раз ей угрожали, но она принципиальная слишком. Там вся семейка такая. Тут из самой фирмы прошла утечка, что Минин собирает компромат на «Южный свет» и из Москвы вернулся с дипломатом. О том, что он передаст сведения вам, я догадывался.
– И ты решил одним ударом убить двух зайцев, – продолжил мысль Соловьев, – запугать Елену и покончить с местными конкурентами.
– Именно так. Разумеется, сам я сделать этого не мог, поэтому подключил Тагиева, пообещав ему заплатить столько, чтобы тот свалил куда-нибудь раз и навсегда.
– Что должен был сделать Тагиев?
– Организовать убийство Минина и подбросить дипломат кому-нибудь из руководства. Так что можешь не гордиться оперативностью. Завтра через свою агентуру мы сами должны были сдать его вам... – Шарипов сделал короткую паузу. – Только все пошло не по плану. Тагиев не смог нанять нормального киллера, а придурковатый урка решил подстраховать свою задницу и подставил водилу Минина, который, как я понял, дал ходу оттуда. А потом эта сволочь, Тагиев, решил шантажировать меня. Я его мочить не хотел, приехал поговорить культурно, а он уперся рогом... Пришлось...
Весь вечер этого дня начальник отдела борьбы с организованной преступностью нальчикского управления ФСБ провел дома вместе с семьей. За последние дни он безумно устал и страшно хотел спать, но отказать себе, в удовольствии общения с женой и единственной дочерью не мог. Николай Степанович Соловьев мог позволить себе такие вечера крайне редко и считал это одним из самых главных недостатков в своей работе.
Глава 4
Грозный, некогда самый красивый из городов Северного Кавказа, сейчас больше напоминает развалины Сталинграда. Первая чеченская кампания – наведение конституционного порядка, вторая – контртеррористическая операция. 10 лет войны, печать смерти и горя. Руины зданий хищным оскалом оконных дыр смотрят на город. Его ландшафты – словно из фильмов Сергея Бондарчука, а лица людей – словно с картин Босха. Такое чувство, будто все эти люди, населяющие город, притворяются живыми, настоящими. Жизнь в Грозном похожа на дом, в котором в одной комнате справляют свадьбу, а в другой – хоронят жениха.
Грозный стал городом контрастов. Рядом с разрушенными домами здесь можно увидеть салоны красоты, кафе, автомойки, которые открылись за последнее время в большом количестве. Везде невообразимая пыль, и после трех шагов обувь становится одного цвета с дорогой. Каждый день на улицах города и по обочинам появляются новые ямы и ухабы – следы от свежих взрывов мин и фугасов. А по этим искореженным войной «трассам» виляют шикарные иномарки «новых чеченцев». Первые этажи развалин Грозного поделены на две части: те, которые «служат» туалетами, и те, которые оборудованы под кафе. Наверху – страшные развалины, внизу – шикарно отремонтированные забегаловки.
Кафе – одна из важнейших составляющих жизни современного Грозного. Здесь иногда пьют за соседними столиками «федералы» и боевики, обсуждая, как эффективнее воевать друг с другом. «Федералы» – открыто, боевики – инкогнито.
Людей в Грозном снова много, немногим меньше, чем до начала войны. Большинство из них приезжают сюда на день из сел и районов республики: кто на работу, кто на учебу, но в основном – на грозненский рынок. Грозненский рынок – это своего рода чеченский Клондайк, где можно заработать на жизнь. Здесь можно купить все – от изъятого в чьей-то разбитой квартире унитаза до навороченного компьютера последней марки.
Во многих городских квартирах люди живут без воды и света. Только очень небольшая часть Грозного электрифицирована, процентов десять от всего города, и то многие из этих лампочек работают от движков. Свет есть в больнице, а вот в школах уже нет. Вечером в квартирах люди сидят при свечах. Некоторые завели у себя газовые лампы.
Электроприборы либо пылятся без дела, либо приспособлены к новым условиям. Например, от утюга можно отрезать шнур, чтобы не мешался, и пользоваться им, периодически подогревая на газе.
Единственное, что действует в квартирах безотказно – это газовые плиты. На газе готовят, газом освещаются и обогреваются. Включенная духовка газовой плиты – это уже серьезный источник тепла, поскольку батареи в квартирах Грозного всю зиму неизменно холодные. Кто-то устанавливает в квартирах печки-буржуйки с выводом трубы в окно. К печке подводится газовая труба, и печка нагревается, служа безопасным источником тепла. А когда газа нет, ее можно топить дровами.
Некоторые улицы вечером тоже освещены газом. Там, где в газопроводах течь, ее поджигают, и на улицах горят факелы. Большая и серьезная проблема – вода. Водопроводы восстановлены далеко не везде. Колодцы, которые выкапывают во дворах, быстро загрязняются, и это – не питьевая вода. Помогают гуманитарные организации, которые развозят по городу огромные подушки с чистой, хорошей водой. Но, к сожалению, ресурсов у них гораздо меньше, чем нужд, и эта вода мало кому достается. Воду из колодцев нельзя пить, не прокипятив, поэтому возникает проблема с детьми, за которыми надо следить, чтобы не напились воды из ведра. Правда, Красный Крест раздал в некоторых школах фильтры для воды, и, тем не менее, опасность заражения велика.
Эпидемии могут вспыхнуть не только из-за воды. В городе пока еще не организован вывоз мусора, техники катастрофически не хватает, поэтому специальные мусороуборочные машины в Грозном мало кто видит. Периодически город просто утопает в бытовом мусоре, в помоях. Отсюда и проблема бродячих животных. Расплодились бездомные собаки, которые кормятся на помойках, многие одичали и иногда нападают на людей.
Больницы и школы переполнены, а восстанавливаются медленно. Большая проблема с образованием и досугом детей, с помещением для изостудий, музыкальных школ.
И все-таки город не сдался. Грозный остался столицей Чечни и медленно, со скрипом четырех колес старой телеги, жизнь возвращается. Стайкой возвращаются студенты из университета, появилась мобильная связь, работают две телерадиокомпании. Пропадает и прежнее отчуждение между федеральными войсками и местными жителями. Грозненцы получают работу в воинских частях: строят казармы, прокладывают дороги. Вблизи военных городков расположились торговые палатки и кафе.
Люди в городе стремятся одеваться аккуратно, красиво. Молодежь модничает. Это – своеобразный способ противостоять нищете и разрушению...
