Иван Стрельцов - Секретный пеленг
Двое чекистов сейчас говорили по-деловому, как равные профессионалы, а не как генерал-полковник с подполковником.
– Кстати, Олег, ты нашел ту нору, через которую ускользнул заокеанский налим? – неожиданно спросил директор.
– Так точно, нашли и приняли соответствующие меры, – отрапортовал Мальцев.
– Вот и хорошо, а то негоже забивать голы на чужом поле, – глава госбезопасности внимательно посмотрел на подполковника. – Если это все, иди, Олег, и работай. Будут проблемы – связывайся лично со мной.
Мальцев поднялся со стула, но, прежде чем уйти, произнес:
– Вопрос можно?
– Конечно, слушаю.
– Не могу понять, какое отношение к событиям в Москве имеют американские спутники, зависшие над Дальним Востоком?
– На этот вопрос, к сожалению, ответа нет пока ни у экспертов, ни у меня. Только интуиция профессионала...
16
Рейд в глубь Охотского моря благополучно подходил к концу. Шхуна сбросила буи в указанных координатах, создав систему контроля морского пространства для фиксирования параметров проходящих в той зоне судов.
Кэно Мамото вторые сутки не сходил с капитанского мостика, в нетерпении ожидая, когда же все закончится и «Фудзияма» вернется в порт, а он сможет всех послать к черту и навсегда вернуться к семье, забыв как кошмарный сон годы работы на военно-морскую разведку Америки.
Капитан взглянул на экран спутникового навигатора, прибора редкого, в основном устанавливаемого на последнем поколении ракетных катеров.
До нейтральных вод оставалось полтора часа хода. Можно было увеличить скорость, но в море зарождался шторм и не стоило рисковать далеко не новой посудиной.
«Фудзияма» то и дело зарывалась своим острым носом в гребни волн, орошая все пространство вокруг каскадом брызг. В открытый иллюминатор врывались влажные порывы соленого морского ветра.
– Капитан, нас догоняет русский пограничник, – по громкой связи произнес оператор корабельного радара.
Мамото перевел взгляд на оранжевую тарелку индикатора кругового обзора и увидел засветку стремительно приближающегося пограничного сторожевика.
Теперь у него не было выбора, капитан поднял на уровень рта микрофон громкой связи и четко произнес:
– Машина, самый полный вперед.
«Фудзияма» заметно увеличила ход и еще сильнее стала зарываться в гребни волн.
Кэно Мамото поднес к глазам бинокль, вглядываясь в том направлении, где находился кораблик пограничной службы России.
Вскоре глаз опытного моряка отыскал на бледно-голубом горизонте серую точку, стремительно растущую на глазах. Капитану шхуны потребовалось всего несколько минут, чтобы распознать силуэт новейшего морского перехватчика «Мираж», вооруженного тридцатимиллиметровой скорострельной пушкой, парой крупнокалиберных пулеметов Владимирова и полудюжиной зенитных ракет «Игла». Кроме мощного вооружения, катер был опасен тем, что мог развивать скорость до пятидесяти узлов. Уйти от такого «зверя» можно было разве что благодаря счастливому случаю или чуду.
Опустив бинокль, капитан снова припал к микрофону громкой связи:
– Всей команде приказ: быстро разгрузить трюм.
Семеро матросов бросились на палубу, и, откинув крышку трюма, выстроились цепочкой. Передавая друг другу коробки с мороженым крабом, они стали выбрасывать ценный груз за борт. Море с безразличием поглощало эти подношения.
Тем временем «Мираж» приблизился на десяток кабельтовых, в небо взвились несколько цветных ракет, обозначающие сигнал «Застопорить машину».
– Так просто, без поцелуя, я под тебя не лягу, – проворчал капитан шхуны, потом повернулся к рулевому и громко скомандовал: – Такеши, право руля.
Пограничный перехватчик приблизился к «Фудзияме», когда шхуна неожиданно совершила резкую циркуляцию и, подгоняемая волной, подобно торпеде понеслась в борт катера.
Командир «Миража» вовремя успел заметить опасность, и перехватчик, подняв у себя за кормой белый бурун пены, сорвался с места, уходя с точки атаки.
Расстояние между судами стало расти. Кэно Мамото взглянул на экран навигационной системы – до нейтральных вод оставались считанные мили, и капитан шхуны даже поверил в то, что им все же удастся вырваться.
«Если что, еще раз пойду на таран», – наблюдая в бинокль, как разворачивается «Мираж», тонкими губами усмехнулся капитан.
Радиостанция на капитанском мостике ожила, и оттуда донесся незнакомый голос, который прокричал сперва по-японски, а затем по-английски:
– Шхуна «Фудзияма», застопорить ход! В противном случае открываем огонь на поражение.
Следующий возглас донесся уже на русском:
– Стой, мать твою!
Через мгновение шестиствольная носовая пушка выплюнула короткую очередь, розовые пунктиры из нескольких трассирующих снарядов пронеслись над мачтой шхуны.
– Все, конец, – растерянно пробормотал маленький узколобый японец в выгоревшей на солнце робе. – Если русские начали стрелять, то теперь они нас ни за что не выпустят. Им за снаряды перед начальством нужно отчитываться.
– Значит, в этот раз их ждут большие неприятности, – зло проговорил Кэно Мамото, наблюдая, как пограничный катер настигает шхуну и уже идет параллельным курсом. Японский капитан собрался еще раз пойти на таран, но отдать какой-либо приказ не успел, с кормы «Миража» загрохотала пара крупнокалиберных пулеметов. Теперь трассирующие пули пронеслись прямо перед капитанской рубкой. Находящиеся на палубе матросы в испуге упали ниц, прикрывая головы руками.
«Следующая очередь придется в капитанский мостик», – сообразил капитан. Идти на очередной таран было верхом безумства. Неожиданно его взгляд упал на секретный прибор спутниковой навигации. Попади он на глаза пограничникам – неприятностей не оберешься.
– Такеши, – вновь обратился капитан к рулевому, отталкивая его от штурвала, и, указав на прибор, приказал: – Выбрасывай это барахло за борт.
Глаза маленького японца почти не были видны на лице – от переживаемого ужаса они превратились в две едва заметные щелочки, но спорить с капитаном он не посмел. Подхватив громоздкий прибор, рулевой выскочил из рубки и, широко размахнувшись, швырнул его за борт.
С кормы «Миража» снова загрохотали пулеметы, голова маленького японца взорвалась в воздухе, забрызгав рулевой иллюминатор серо-бурыми сгустками.
– Стоп машина, ложимся в дрейф! – схватив микрофон, во все горло заорал Кэно Мамото...
17
Пограничник был молодой поджарый лейтенант с серьезным взглядом. Взяв в руки паспорт, он неторопливо перелистал все страницы, потом несколько минут сверял фотографию с оригиналом. И лишь потом обратился к Смоку с вопросом на английском языке:
– Что у вас с лицом?
На скуле американца рубином отливала глубокая ссадина, оставленная замшевой туфлей налетчика.
Смок попытался улыбнуться, но вместо улыбки получилась кривая гримаса.
– Свидетельство моего близкого знакомства с вашей криминальной столицей.
В этом заявлении пограничник для себя ничего интересного не выявил и с тем же каменно-непроницаемым лицом продолжил:
– Вас ограбили, вы сделали заявление в милицию?
– Нет, – покачал головой американец, – меня не грабили. Это так, мелкая хулиганская выходка не совсем трезвых горожан.
– Так что, вы не имеете претензий к нашей стране? Или...
– Нет, никаких претензий с моей стороны не будет. Я даже не регистрировал эту ссадину, – поспешил заверить лейтенанта Смок.
– О'кей, – пограничник еще раз пристально посмотрел в лицо выезжающего из России туриста, потом с размаху шлепнул в паспорт печать и с чувством выполненного долга прошел дальше по вагону.
– Ну как они могут жить в этой стране, – возмущенный голос пожилого эстонца отвлек Смока от его мыслей.
– Что вы говорите? – рассеянно спросил американец, пряча свой паспорт.
– Я говорю, что в Петербурге сейчас страшно жить, – продолжал возмущаться его сосед по купе, потрясая перед собой газетой «Вечерний Питер». – Вчера вечером, вот смотрите, что пишут журналисты, в центре города застрелили двух африканских студентов. Просто так, как говорится, из спортивного интереса. Если так дальше пойдет, то эти фашисты скоро откроют настоящую охоту на всех иностранцев...
– Позвольте, – разведчик дальше не стал слушать разглагольствования собеседника, выхватил из его рук газету и впился глазами в текст статьи из криминальной рубрики. Потом перевел взгляд на черно-белую иллюстрацию, где была изображена карта участка Санкт-Петербурга и обозначено место кровавой бойни. И тут же в его мозгу как на табло дисплея высветилось: «А ведь я был совсем рядом с местом расстрела». От этого открытия у Смока неприятно засосало под ложечкой...
18
Захар Платов сидел, откинувшись на удобную спинку кожаного сиденья. Он глубоко затягивался дымом сигареты и выпускал дым в открытое окно.
