Виктор Доценко - Икона для Бешеного
Дама стояла, держась за колонну и разговаривая сама с собой. Неуверенный голос, заплетающийся язык и неумение правильно построить фразу — все указывало на то, что гостья была если не мертвецки, то основательно пьяна.
Грегор, миленький, ты где? — женщина сумела отделиться от колонны и уставилась в темноту пьяными глазами. — Твоя любовь пришла! Здесь я, встречай, чтоб тебе…
Ответом ей было мрачное молчание. Дама не испугалась только потому, что туго соображала после выпитого.
Так‑то вы встречаете дорогих гостей, господин Ангулес! — обиделась гостья. Она задумалась, затем разразилась резким смехом. Ее смех пронесся по коридорам и замер где‑то наверху. — Я все поняла, дорогуша! — весело закричала дама, не боясь темноты и не замечая труп под ногами. — Ты решил со мной поиграть! Ну так давай, поиграем. Я готова! Я иду…
Она шагнула в темноту и замерла.
Черт, а куда идти‑то? — женщина говорила сама с собой, даже не замечая этого. Затем какая‑то мысль пришла ей в голову.
Раздалось громкое шуршание и щелчки. Дама открыла сумочку и принялась рыться в ее содержимом. В кромешной тьме ей было нелегко обнаружить в недрах сумочки то., что искала. Наконец она издала победный крик:
— Ага! Да будет свет!
Раздался еще один щелчок, и темноту холла озарил слабенький свет дамской зажигалки «Данхилл», предназначенной служить не в качестве фонаря, а для прикуривания тоненьких дамских сигареток. Женщина подняла зажигалку повыше и огляделась. Она увидела лестницу на второй этаж и победно вскрикнула. С радостным криком устремилась наверх, не оглядываясь по сторонам. Если бы она это сделала, то наверняка заметила бы и труп охранника посередине громадного бурого пятна крови, и человеческую фигуру, которая мелькнула где‑то справа и замерла у стены.
Дама шагнула вперед, одной рукой удерживая зажигалку, а другой стягивая с себя меховое манто. Дорогой мех скользнул на пол. Женщина хихикнула, перешагнула через меха и ступила на лестницу.
Она поднималась медленно, нащупывая ногой каждую ступеньку. Руки ее были заняты. В одной она продолжала удерживать зажигалку со слабеньким огоньком, которого едва хватало, чтобы осветить путь на пару метров впереди. Другой рукой стягивала с себя один предмет туалета за другим. Платье и белье она оставила на ступенях лестницы и вдоль всего коридоpa, по которому шла, повинуясь инстинкту. И еще — гостья была явно знакома с расположением комнат в дорогих подмосковных домах, где, очевидно, бывала не раз.
Инстинкт ей подсказывал, что надо найти спальню. Интуиция указывала верный путь.
Последние метры по коридору она проделала, почти протрезвев. Женщина остановилась пару раз, прислушиваясь к звукам ночного дома. Ее пробрало жутковатое ощущение того, что суровые старцы и грациозные придворные дамы смотрят на нее с портретов, словно вопрошая: «А что это вы, милостивая государыня, делаете здесь в столь поздний час?»
Последние метры коридора женщина, практически голая, преодолела почти бегом. Она даже не постучала в спальню, а толкнула дверь и влетела сразу же на середину комнаты.
При слабом свете зажигалки она осмотрела спальню. Взгляд ее остановился на огромной постели. На фоне белоснежной подушки виднелась мужская голова. Широко раскрытыми глазами человек внимательно смотрел на гостью, вломившуюся в его спальню.
Грегор, миленький! — радостно защебетала дама, стаскивая с себя трусики, — а вот и я! Как я была рада, когда ты меня позвал! Я получила твою записку.
Она стояла посреди комнаты, полностью обнаженная, ее тело отливало перламутром в дрожащем огне зажигалки.
Дама игриво покачала бедрами и погладила свою грудь.
И ты не прогадаешь, что получил меня вместо своей правильной супруги! Как скучно жить с верной женой, не правда ли?
В ответ не прозвучало ни слова.
Гостья надула губки.
— Не хочешь разговаривать?
И тут же заулыбалась.
— Ага, ты ждешь меня? Сейчас я приду к тебе!
С этими словами дама приблизилась к постели. Она увидела стоящий на прикроватном столике канделябр. Довольно улыбаясь, зажгла пару свечей, положила рядом зажигалку и повернулась к постели. Приподняв одеяло, обнаженная женщина нырнула внутрь и прижалась всем телом к мужчине.
И тут же с воплем отпрянула, почувствовав что обнимает холодный труп. Она сидела в постели и с ужасом смотрела на выпученные глаза покойника, уставившиеся в потолок спальни.
Ощущение кошмара так захватило ее, что она не заметила, как дверь приоткрылась, и вплотную к постели приблизилась все та же тень.
От ужаса все чувства обострились, и голая дама все‑таки услышала шорох за спиной. Она резко обернулась и в дрожащем свете канделябра увидела руку в женской перчатке, сжимающую пистолет необычной формы.
Несчастная сжалась в постели и попыталась закрыться рукой от пули. Раздался выстрел, и таинственная посетительница антиквара Ангулеса упала рядом с объектом своей несостоявшейся любви. Разрывная нуля, войдя прямо в ее узенький лобик, разлетелась на множество осколков в мозгу и снесла всю заднюю часть черепа, ничего не оставив от затылка. По всей комнате разлетелись серые мозги и острые кусочки черепной кости, оставшись на стенах, оконном стекле и дорогой мебели.
Таинственная незнакомка прошлась по комнате, собирая драгоценности, заботливо приготовленные антикваром в подарок жене. Она открывала коробочки, вытряхивала сверкающие побрякушки в маленький мешочек, а коробочки бесцеремонно бросала на пол.
Перед тем как покинуть спальню, незнакомка огляделась, удовлетворенно вздохнула и вышла, осторожно прикрыв за собой дверь.
Утром следующего дня жена антиквара Грегора Ангулеса сидела за рулем «Ягуара» и размышляла о том, как ее хорошая подруга Лиечка могла дойти до жизни такой. Они дружили со школьных времен. Ни удачливые замужества, ни то, что они жили далеко друг от друга, не смогли разрушить дружеских отношений.
Лия рано вышла замуж, по любви.
— Из‑за чего и страдаю, из‑за любви этой самой, проклятой! — плача, жаловалась Людмиле Лиечка по телефону каждый раз, когда ее благоверный Эраст отправлялся в очередной загул.
Загулы Эраста обычно заканчивались его возвращением под родной кров и клятвенными обещаниями «завязать», «начать новую жизнь» и так далее. Но стоило ему бросить пить на какое‑то время, и он становился крайне раздражительным, кидаясь на жену с кулаками.
Только Людмила вставала на защиту бедной Лиечки. Только она не боялась Эраста, его налитых кровью глаз и тяжеленных кулаков.
Поразительно, но и мужчина пасовал перед ней, начинал мелко суетиться и пытался укрыться от ее сурового взгляда.
Людмила была женщиной с характером. Спортсменка, чемпионка школы, а затем и города по гимнастике и стрельбе из пневматического пистолета, выросла в семье простого работяги с ЗИЛа, который был ей примером во всем. Папа отличался от товарищей по бригаде тем, что не пил и даже не курил, души не чаял в жене и детях и все деньги отдал на то, чтобы его потомство получило достойное образование.
Если бы отец был жив, едва ли он одобрил бы выбор дочери. Супруг был гораздо старше Людмилы, но зато сумел очаровать ее своим высоким интеллектом. А также тем, что разительно отличался от «бизнесменов новой формации», которые наивно полагали, что деньги смогут заменить умение ухаживать за женщиной, а вместо интеллекта вполне сойдет счет в банке.
Они встретились в Центральном доме художника, на выставке драгоценных фарфоровых кукол, которую организовал лично Ангулес. Грегор был слегка разочарован тем, что на выставку в основном ломились родители с детьми, а не истинные ценители. И поэтому был приятно изумлен, увидев красивую высокую девушку, которая внимательно рассматривала каждый экспонат и даже что‑то записывала в изящный блокнотик. Подойти и познакомиться для такого опытного мужчины, как Грегор, было элементарно просто. Большим откровением для Ангулеса оказалось то, что удивительная мягкая красота Людмилы сочеталась с незаурядным умом и рассудительностью.
Ухаживал Ангулес недолго. Здесь сказалась его деловая хватка. Он поступил с браком так же, как и с покупкой редкого экземпляра мебели эпохи французского короля Луи Каторза. Месяц присматривался, затем мгновенно сделал предложение в такой форме, что отказаться было невозможно. Но Людмила заставила‑таки его изрядно помучиться, потребовав неделю на размышление.
Бедный Грегор иссох и потерял аппетит за эту неделю. Получив положительный ответ, едва не сошел с ума от радости.
Нельзя сказать, что Людмила очень любила мужа. Скорее это был союз двух умных и рассудительных людей, понявших, что вдвоем им будет жить интереснее и лучше.
Размышления Людмилы прервал звонок мобильника.
Слушаю.
На том конце линии помолчали, и вдруг из трубки полился целый поток причитаний и всхлипываний. С трудом Людмила догадалась, что голос принадлежит ее домработнице Глаше. Глаша оставалась в их московской квартире, стирая пыль с многочисленных антикварных редкостей.
