Леонид Влодавец - Фартовые деньги
В общем, время еще есть. Надо вылезать, забежать домой, забрать паспорт, переодеться, собраться — и на вокзал. Сесть на какой-нибудь проходящий до Москвы, а там среди девяти миллионов постоянных и трех миллионов приезжих затеряться нетрудно. И Шура Казан там будет никто. А Нинка, если поведет себя по-умному, до старости сможет прожить, не работая.
Нинка выскочила на своей остановке. Улица, по которой ходил трамвай, была хорошо освещена, по ней еще народ вовсю расхаживал, несмотря на то что время уже приближалось к полуночи. А Нинке надо было сворачивать с нее в довольно мрачный, темный переулок и топать мимо нескольких облупленных пятиэтажек в самую крайнюю, пятую по счету.
А вдруг все-таки ждут? Не углядишь сразу в такой темноте… Правда, они если и поджидают, то не на улице, а где-нибудь у квартиры. Конечно, среди них будет кто-нибудь, кто знает Нинку в лицо, то есть знакомый, но на улице есть шанс случайно разминуться, а у квартиры не разминешься. Могут даже в саму квартиру залезть — замочки у Нинки неважнец. Вот если она успеет к себе домой проскочить, взять ее потруднее будет. Там у нее с внутренней стороны такой засов стоит, что его никакой фомкой не своротишь. Проще дверь с петель снять. Но туда еще добраться надо…
Отойдя с освещенной улицы, Нинка сняла рюкзачок и вынула из него один из пистолетов с глушителем. Засунула его за поясок юбки и прикрыла полой кожаного жакета. Днем и по людным улицам так, конечно, не походишь — заметно будет, но для пустынного и темного переулка — самое оно. Правда, стрелять из пистолета в людей ей еще не доводилось, но как с этой фигней обращаться, она знала. Были у нее такие, вооруженные, любовники. Даже пострелять давали по мишеням или по бутылкам. Конечно, снайпером Нинка не стала, но метров с пяти в бутылку попасть могла.
Убедившись, что сумеет выдернуть пистолет довольно быстро, Нинка пошла дальше. Сзади шумели автомобили, проносившиеся по большой улице, а здесь было тихо. Большинство окон уже не горели, а из тех, что еще светились, слышались неясные звуки работающих телевизоров. Кое-где брякала посуда, кто-то что-то бормотал, но все это особого шума не производило. Нинка миновала одну пятиэтажку, другую, третью… И вдруг, как гром среди ясного неба, из рюкзака послышалось: тю-лю-лю-лю! Нинка аж передернулась, но сообразила, что это заработал Жорин сотовый. Точно, она ж его включала на остановке, когда пыталась позвонить своему Федечке гребаному! Включила, а выключить забыла. Вот некто, кому нужен был Жора, и дозвонился…
СОВСЕМ ПРИЯТНО
Нинка сначала и не думала отвечать. Прошла еще метров пятнадцать, стараясь не обращать внимания на пищалку. Но зуммер не унимался, действовал на нервы. Кроме того, Нинку разобрало чисто бабье любопытство: кто ж это звонит? Уж не Казан ли? И она остановилась, вытащила телефон, открыла, немного робея, отозвалась:
— Але!
— Будьте добры, позовите Жору, — произнес солидный такой, рокочущий бас.
— Извините, а кто его спрашивает? — поинтересовалась Нинка. — Случайно не Шура?
— Вам, девушка, лучше называть меня Александром Петровичем, — довольно корректно произнес собеседник. — Но я жду Жору. Он мне обещал, что позвонит часа в два дня, а сейчас двенадцать ночи без малого. Он как, не очень пьяный?
Нинка сообразила, что этот самый Александр Петрович полагает, будто Жора нажрался и находится у бабы. Очень соблазнительно было соврать что-нибудь. Еще больше хотелось просто-напросто закрыть и выключить телефон. А затем побежать бегом и действовать по тому плану, который Нинка наметила перед высадкой из трамвая. Но голос у мужика был такой приятный и к себе располагающий, что Нинка — бабье настроение, что флюгер! — неожиданно для самой себя ответила:
— Нет, он не пьяный. Но у него большие сложности по жизни.
— Вот как? — В голосе Александра Петровича прозвучала заметная встревоженность. — Такие большие, что к телефону подойти не может?
— Именно так, — ответила Нинка. — Но он меня предупреждал, что ему может позвонить друг по имени Шура.
Эта импровизация у нее как-то сама собой получилась.
— Даже так? — Этому сообщению Александр Петрович явно не поверил.
— Да. Он сказал, что может позвонить такой друг. Так вы Шура или не Шура?
— Ну, друзья меня Шурой называют. Он мне хотел передать что-то?
— Может, и вам, если вы тот самый Шура. Александров-то много. Нехорошо получится, если я перепутаю. Вы какой Шура? Он мне говорил, как вас друзья зовут, но я позабыла что-то. Не напомните? А то у меня память девичья…
— Ума не приложу, — хмыкнул Шура. — Может, Казан? Меня так в детстве называли.
У Нинки аж сердце екнуло, потому что она понимала: опять голову в петлю сует! Черт ее дернул завязать этот разговор! Правда, голос у этого Шуры был очень приятный, но ведь бандюга же крутой… Куда она, дура, лезет?!
— Да-да, — подтвердила Нинка. — Вы адрес Жориного офиса знаете?
— Ну, знаю.
— Я туда примерно через полчасика или чуть раньше подъеду. Вы туда сможете приехать?
— В принципе мог бы.
— Тогда позвоните туда, чтоб там были в курсе, ладно? А там увидимся, верно?! — Нинка еще и пококетничала.
— Договорились… — с некоторой озадаченностью в голосе ответил Казан.
Разговор завершился, и Нинка внутренне отматерила самое себя. Когда ж, блин, она перестанет быть бестолковой и любопытной девкой? Когда за полтинник перевалит или только когда семьдесят стукнет?! Это в шестнадцать лет было простительно искать приключения, не думая о последствиях! Ведь только что все обдумала, взвесила, приняла решение, так сказать, — и на тебе! Услышала приятный мужской голос — а ведь и уродищи иногда красивые голоса имеют! — и напросилась на знакомство, которое для нее может закончиться в канализации где-нибудь… Но она уже повернула в обратный путь, к трамвайной остановке.
Трамвай подкатил совсем пустой. Он, наверно, уже в парк торопился, но Нинку на борт принял. Ехать надо было всего две остановки, минут десять, не больше. Однако за эти десять минут Нинка столько передумать успела, столько поволноваться — жуть! Но доехала, вылезла и пошла в направлении Жориного офиса.
Нинка в эти места и днем ходила с опаской. Какой-то весельчак прилепил к этому микрорайону кличку «Гарлем». Товарищ этот, конечно, в нью-йоркском Гарлеме сам не бывал, но, должно быть, усердно глядел по телевизору доперестроечные передачки, в которых показывали облупленные и полуразвалившиеся дома с исписанными стенами, кучи мусора и негров-оборванцев, которые в них копаются. В здешнем «Гарлеме» все было точь-в-точь, только вместо негров по мусорным кучам ползали бомжи. Белокожими их было назвать трудно по причине жуткой замурзанности, но они все же принадлежали, как правило, к славянским национальностям.
Большая часть домов в «Гарлеме» находилась в том состоянии, когда снести и построить заново гораздо дешевле, чем ремонтировать. Процентов тридцать из них успели полностью выселить еще при Советской власти, но снести не успели, и теперь, при демократии, на этой площади с комфортом поселились бомжи. Рядом с ними, в тех домах, которые Советская власть позабыла выселить полностью, обитали отдельные жители с паспортами и пропиской, по уровню жизни от бомжей мало чем отличавшиеся. Здесь и фонарей-то не было вовсе, и электричество не ко всем домам подведено.
Чтоб добраться до Жориного офиса, надо было пройти аж три неосвещенных подворотни: сперва прямо, в маленький дворик между четырьмя нежилыми домами, далее налево, в тупичок между стеной дома и кирпичным забором, а потом еще раз налево, к беспорядочному скопищу деревянных и жестяных сараюшек. Сделав четыре поворота по проходам между сараюшками, можно было добраться до заднего двора старого двухэтажного дома, вполне прилично отреставрированного и чистенького. Фасад его выходил на неширокую улочку, пролегавшую между заборами каких-то предприятий, то ли совсем остановленных, то ли готовящихся к остановке. Там, со стороны фасада, была чугунная ограда с воротами, а за ней небольшой ухоженный скверик. Было и парадное крылечко с вывеской «Торговая фирма „Элегант“». Но это, так сказать, спереди. А сзади, то есть с той стороны, куда намеревалась подойти Нинка, был бетонный забор с колючей проволокой поверху, в котором имелась лишь узкая стальная калитка, над которой висел тусклый фонарик.
Нинка немало натерпелась страху, прежде чем дотопала до этой калитки. Уже войдя в первую подворотню, она вытащила пистолет и шла, держа его наготове. При этом ей не раз какие-то шевелящиеся тени по сторонам мерещились, шорохи и перешептывания слышались, казалось, будто кто-то за ней наблюдает, и так далее. Но дошла она вполне благополучно, должно быть, обитатели «Гарлема» почуяли, что баба вооружена и очень опасна.
