Красное Зеркало. Легенда сумасшедшего - Ватутин Денис
— Отчего же, — холодно ответил я, — на Марсе тоже водятся особисты.
Я внимательно посмотрел ему в глаза — он тоже, как мне показалось, нахально и с вызовом.
Я отхлебнул кофе со спиртом:
— Я спросил у Ирины, откуда она взяла бластер, и она объяснила, что ей муж подарил.
— А стреляет-то она из него очень даже метко, и реакция у нее хорошая. — Полковник явно вошел во вкус.
— Я и об этом ее спросил, — спокойно ответил я, — и она рассказала, что ходила на стрелковые курсы. Все-таки она готовилась стать гидом на другой планете — чего здесь странного? Марс отнюдь не курортная зона.
— Я на месте ее мужа никуда бы ее не отпустил, к тому же с такой игрушкой, — проворчал полковник.
Несмотря на то что еще недавно говорил Ирине то же самое, я возмутился словам полковника:
— Вообще, полковник, вы что-то хотите мне сказать? К чему этот разговор? В группе не должно быть каких-то секретов: дорога у нас длинная и трудная.
— Не знаю… — Полковник хлопнул себя рукой по колену. — Какое-то чувство у меня смутное, как перед боем…
— Вы участвовали в боях?
— В Судане командовал в операции «Иерихонские Трубы». Еще в Индии… я тогда был майором…
— Ясно, — перебил я, — предчувствие воина — это хорошо, но это предчувствие, в любом случае, а мы здесь любим только факты.
Полковник встал и, явно обиженный, что задушевная беседа не состоялась, пошел готовить себе чай. А мне было плевать на его сантименты.
— Все же будьте начеку. — Полковник нахмурился.
— Мы на нем, — я улыбнулся ему, — тут иначе нельзя. Вы тоже помогайте: внимательная пара глаз никогда не лишняя.
— Я, в общем, даже рад, — он достал пачку редких на Марсе сигарет «Camel» и протянул мне одну, — что меня делегировали как представителя группы по безопасности: мне эти туристы кажутся подозрительными — никому нельзя верить!
— Это вы еще других групп не видели, — усмехнулся я, — такие иногда прилетают к нам… Вот вы — почему вы решили сюда прилететь?
Я откинулся на спинку стула и пристально посмотрел на полковника.
Полковник метнул на меня хмурый взгляд.
— А любопытно мне стало, — он хитро прищурился, — сможет ли простой парень из Техаса, дослужившийся до полковника не в гребаных штабах, разобраться — что, черт возьми, происходит на планете, где живут ЛЮДИ! Люди, на которых правительству наплевать! У себя дома порядок навести невозможно… геополитическая ситуация тяжелая, как никогда, экономические кризисы…
«Боже, — подумалось мне, — еще один оглашенный!» Кто бы мог предположить в таком грубом человеке столько романтического идеализма?
— Я обратил внимание, — продолжал полковник, — что все здесь очень разобщены: сбиваются в какие-то банды… это я не про вас, конечно! Нет чтобы создать нормальное ополчение, обучить его, навести порядок… А как себя ведут десантники… На свиньях ездят и сами как свиньи! Ужас! Полная деморализация состава!
— Полковник! — Я решил, что пора вмешаться. — Вы еще не все здесь видели…
— Я на войне всякого насмотрелся…
— Здесь каждый день война, и враг зачастую невидим и неосязаем, не оснащен оружием или какой-то, хоть мало-мальски понятной, логикой… Здесь все не такое, каким кажется, понимаете меня? Паладины на своих свиньях — это еще далеко не полная деморализация, с которой можно здесь столкнуться. Здесь бывают такие отморозки, что на Земле их просто пристрелили бы, как бешеных собак, а тут они короли на своих территориях. На Марсе нету никому дела до понятий «правильно» или «неправильно», здесь есть только «выживешь» и «не выживешь». Я вообще не понимаю — простите, если вопрос нескромный, — но как такой идеалист, как вы, да еще и военный, а не финансист или бизнесмен, добыли такую сумму на эту полнейшую авантюру?
— Давай будем на «ты»? Я старше по возрасту и званию, а ты старший тут, так что субординация будет соблюдена. — Полковник смотрел мне прямо в глаза. Не могу сказать, что перспектива дружить с ним меня воодушевляла.
— Ладно, давай, — сказал я, картинно плеснув в пустую кружку немного спирта из своей фляги и пододвинув ее полковнику. Он залпом осушил угощенье и продолжил:
— Человек ты, я вижу, честный, порядочный, люди тебя слушаются, и руководишь ты правильно, поэтому тебе я скажу…
Я напрягся: кажется, меня ожидало откровение.
— Я — военный преступник…
Вот тебе и раз! Ну и компания! Я вежливо кивнул, хотя и удивился.
— Я продал два танка этим долбаным экстремистам, понимаешь? Чтобы прилететь сюда, я продал оружие своему врагу! Ты понимаешь, что я сделал? Ты можешь меня сдать теперь, но обратной дороги мне нет — я теперь… хе-хе-хе, — он хрипло хихикнул, — я теперь хренов марсианин! Понимаешь?!
— Не кричи так, полковник, нас могут услышать, — не выдержал я.
— А… плевать… — он махнул рукой, — я свой выбор сделал, а они, — кивнул он в сторону дверей спальных блоков, — они пускай сами выбирают свою судьбу… Я всегда думал, что марсиане — это такие маленькие зеленые человечки на летающих тарелках, а в результате оказался этим сам…
Он подпер голову ладонью — усталость давала о себе знать, и теперь, когда он выговорился, ему было заметно легче: исчезла нервозность, потух взгляд, и проступили на нем все его пятьдесят лет жизни. Да, похоже, передо мной действительно был человек, сделавший свой выбор: на Марсе он приживется, только вот надолго ли?
— Хорошо, полковник, что ты все рассказал мне. — Я закурил. — Сдавать я тебя, конечно, не буду — это личное дело каждого: ты знал, на что идешь. Но постарайся больше этого никому, слышишь, никому не говорить — по рукам?
— По рукам, — кивнул он, — да я и не собирался…
— Только еще об одном попрошу, — я поднялся над столом и глянул на полковника в упор, — твоя вольная марсианская жизнь начнется только после того, как мы посадим всех этих туристов в шаттл, который увезет их на корабль, и не раньше.
— Хорошо, — ответил полковник серьезно, — я так и сделаю.
Пару часов мы с полковником делились впечатлениями: он про Землю, я про Марс, — усталость буквально придавливала нас к столу, и если бы не кофеин — уснули бы, наверное. Потом, осоловело поглядев на таймер КПК, я медленно встал, взял прислоненный к столу свой «абакан» и, накинув ремень на плечо, пошел будить Йоргена.
— Спасибо за вахту, полковник, — сказал я, — можно отдыхать.
— Есть, — сквозь сонные губы буркнул тот. Минуту посидел, потом резко открыл глаза, тяжело вздохнул и тоже поднялся.
Я открыл крайнюю правую дверь. Справа и слева от двери сопели Йорген и Аурелиано. Койку у задней стены оставили полковнику, и я в очередной раз удивился массовой несообразительности во время распределения мест ночевки: две койки всю ночь пустуют — ведь идут вахты…
Я легонько похлопал Йоргена по плечу.
— Йорген, тебя спрашивают из «Общества охраны животных», — тихонько сказал я ему почти в самое ухо.
— А!.. Что?!! — Йорген вскочил, выхватывая из-под одеяла автомат и передергивая затвор.
— На вахту попрошу вас, Йорген, эсквайр, — сказал я шепотом, потому что Аурелиано засопел и повернулся на бок.
— Странный, ты задолбал со своим идиотским юмором, — просипел Йорген, помотав для верности головой.
— А ты хотел бы услышать: «Подъем, крысиное мясо»? Ладно, пойду Сибиллу разбужу…
Я разбудил Сибиллу, которая сказала, что я прервал ТАКОЙ сон, что лучше мне держаться от нее подальше, — она вообще спросонья очень неделикатная.
Ирина спала справа от входа, лицом к стене, свернувшись калачиком: лица не было видно, но дышала ровно, спокойно. Как же человек беззащитен и трогателен бывает во время сна… Вдруг она заворочалась и резко вскрикнула, потом еще и еще, у меня сжалось сердце.
— Тихо-тихо-тихо, — прошептала Сибилла, прикрыв ее одеялом и погладив по плечу.
— Что там у вас? — донесся негромкий голос Йоргена из-за дверей.
— Все в порядке, — ответила Сибилла громким шепотом, — ты тоже по ночам иногда кричишь.
Я отстегнул БР-м6 [10], поставил в углу, снял экстрим-комбез и, оставшись в походной одежде (штаны и водолазка из пористой мембраны), сложил комбез на тумбочку и сверху водрузил шлем. Распаковал спальник, положил автомат у изголовья на специальную раскладную подставку, которую сам смастерил из электродов, и лег на нагретую Сибиллой койку. Она пахла сырым войлоком и старым дерматином и немного Сибиллой. Она закрыла за собой дверь, и в комнате стало темно, а я провалился в глубокий, как жерло вулкана, сон. Черный спокойный сон, без проблесков сновидений, хотя какие-то мысли и неясные образы клубились в моей голове в зыбком мареве перед этой бездной…
