Темное море - Камбиас Джеймс

Анри был эгоистом и занозой в заднице, но его, по крайней мере, будут помнить. Если Роб пропадет в глубинах ильматарского океана и никогда не вернется на Землю, заметит ли это кто-нибудь? Пяток родных, может, с десяток знакомых и тот, кому поручают вырезать имена на мемориале погибшим астронавтам в Космическом центре Кеннеди…

Покончив с каютой, Роб провел еще пару часов, сражаясь с плесенью в уборной, ближайшей к комнатам инопланетян.

Окинув станцию свежим взглядом, он был вынужден признать, что ее обитатели – жуткие неряхи. Они с энтузиазмом взялись прятать подозрительные артефакты, но никому и в голову не пришло заняться банальной уборкой вроде оттирания стен да выметания сора из углов.

Дизайнеры Японского космического агентства превзошли себя, снабдив «Хитоде» самоочищающимися туалетами и пластиковыми стенами с антигрибковым покрытием, но со временем исследователи космоса переставали обращать внимание на пятна и запахи, воспринимая их как неизбежное неудобство в одном ряду с низкой гравитацией и постоянным холодом.

Когда до встречи оставалось четыре часа, Роб опрометчиво прилег на минутку и проснулся за десять минут до прибытия инопланетчиков.

Он натянул свой единственный чистый комбинезон и бросился по тоннелю в четвертый блок, где бо́льшая часть экипажа уже толпилась в общей гостиной. Доктор Сен стоял рядом с дверью шлюза, облаченный в безупречно белый шелковый костюм – определенно самую элегантную вещь на планете. «В остальном – не слишком привлекательная толпа», – подумал Роб, оглядев собравшихся. После многих месяцев без солнца у большинства обитателей станции был бледный и нездоровый цвет лица, даже у темнокожих от природы кожа приобрела жутковатый серый оттенок. Выгодно отличались только супруги Исикава, проводившие рабочее время под лампами гидропонной фермы.

На всех были надеты комбинезоны астронавтов, ставшие многим узковатыми в плечах и груди: регулярное плавание развивало отдельные группы мышц. Комбинезоны носили опознавательные знаки полудюжины космических агентств, но у всех на правом плече выделялась нашивка МАК ООН. Одна большая, дружная космическая семья.

– Вижу подъемник, – послышался из стыковочного отсека голос Уны Карлссен. – Он на последней декомпрессионной остановке. Три минуты!

Забавно, как они все нервничали. Подъемник опускался с поверхности в течение тридцати шести часов, а здесь считали секунды до его пристыковки. Чтобы прервать напряженное молчание, доктор Сен, откашлявшись, заговорил:

– Давайте приложим усилия, чтобы этот визит прошел спокойно. Если шолены не найдут ничего, на что смогут пожаловаться, меньше шансов на то, что такие проверки повторятся.

– Я все же думаю, нам стоило представить парочку собственных претензий, – заметила Мария Ускавара. – Они не имеют права являться сюда и мешать нашей работе.

Сен терпеливо улыбнулся.

– Я уже подготовил подробное письмо в МАК ООН по этому вопросу, но мы не можем не впустить их сейчас.

– Особенно если учесть, что на входную дверь забыли приделать замок, – театральным шепотом проговорил Пьер Адлер.

Повисла очередная напряженная пауза, потом снова раздался голос Уны:

– Одна минута.

Снаружи послышался металлический скрежет – подъемник зашел на посадочные рельсы и начал скользить по ним, чтобы точно припасть к стыковочному шлюзу. Он опустился на поддерживающие кронштейны с тяжелым ударом, а потом лязгнули, вставая на место, захваты для стыковки. Последовала пауза, во время которой насосы накачивали воздух в пространство между двумя люками. Уна распахнула внутреннюю дверь и проверила датчик давления на люке подъемника: разница была минимальной. Она повернула уравнительный вентиль, а когда прекратилось шипение выходящего воздуха, открыла дверь, чтобы выпустить инопланетчиков из подъемника.

Их было двое. Шолены оказались крупнее людей, покрыты лоснящейся темно-серой шкурой и не носили одежды, за исключением поясов с накладными карманами. В ограниченном пространстве станции они передвигались на четырех задних ногах, близоруко разглядывая все вокруг и пробуя воздух быстро двигающимися фиолетовыми языками. Из-за горизонтальной стойки и лиц, удивительно напоминающих морды млекопитающих, они походили на гигантских бесшерстных выдр.

– Добро пожаловать на «Хитоде». Я Викрам Сен, директор станции.

– Я называюсь Гишора, представляю вам Тижос, – сказал главный, указав на свою спутницу.

Гишора был самцом, обладал устрашающего вида когтями на верхних конечностях и ярко окрашенными гениталиями. Самка, Тижос, была крупнее, и на ее груди виднелась едва различимая сумка. Приветствуя друг друга, шолены обычно обнимались так, что казалось, уже начинают любовную игру. С людьми они ограничились кратким объятием и несколькими движениями языка, чтобы ощутить запах. Доктор Сен подчинился этой процедуре с вежливым смирением человека, который не слишком любит собак, но мирится, когда те лижут ему лицо.

Роб, прежде не видевший живых шоленов, поймал себя на мысли, что внимательно наблюдает за их движениями. Даже если не обращать внимания на лишнюю пару ног, гостей нельзя было перепутать ни с одним из земных позвоночных. Когда инопланетяне повернулись, Роб разглядел сегментированный хребет – несколько сочлененных костей, похожих на бедренные.

Доктор Сен по-прежнему изображал гостеприимство:

– Разрешите показать комнаты, которые я для вас подобрал. Мы проследим, чтобы багаж благополучно выгрузили, а затем можем обсудить ваши планы по дальнейшему расследованию.

– Я согласен, – сказал Гишора.

– В таком случае, прошу, следуйте за мной, – пригласил доктор Сен. Он дал знак Робу, помогавшему нести багаж визитеров, – тот состоял, в основном, из еды и снаряжения для подводных работ (в одежде они явно не нуждались).

Сен повел гостей в первый блок, к каютам по соседству с его собственной.

Небольшая группа сотрудников «Хитоде» следовала за ними, и Роб ловил недовольные взгляды. Молчание прервал Симеон Фушар, когда они достигли выделенных для шоленов кают.

– Мы хотели бы узнать, в чем цель вашего визита, – начал он. – Это серьезное вмешательство в нашу работу, и мы должны понимать, зачем вы здесь.

Гишора обернулся и посмотрел на Фушара, затем – на Сена.

– Мы прибыли из-за инцидента, повлекшего смерть землянина. Он нарушил правила о контакте.

– Я знаю! Керлерек был идиотом и погиб из-за этого. Это грустно и неприятно, но это уже случилось. Зачем здесь вы? Что вы можете сделать такое, чего не можем мы сами?

– Мы должны разобраться, как могло произойти нарушение и какие последствия оно влечет для обитателей этой планеты.

– Не имеете права! Доктор Сен готовит подробный отчет, вам будет отправлена копия. Или вы считаете, что мы не собирались сообщать правду об инциденте с Керлереком?

– Доктор Фушар, пожалуйста, – попросил Сен. – Сейчас неудачное время для спора. Я уверен, что наши гости устали после путешествия, хотели бы отдохнуть и распаковать вещи.

– Нет, я не буду молчать! Они говорят, что прибыли для расследования, будто они – полиция, а мы – преступники. Я говорю, что у них нет такой власти, и никакого преступления здесь не совершалось.

– Симеон! – оборвал его доктор Сен, потянув за руку. Он склонился к уху Фушара, голос его был довольно тихим, но Роб все услышал: – Мне ситуация нравится не больше, чем тебе, но злость и прилюдные стычки нам ничем не помогут.

– Тьфу! Ты слишком уступчив, Викрам. Вспомни, с какой ты планеты! – Фушар отступил, что-то бормоча себе под нос по-французски.

Сен развернулся к инопланетчикам:

– Надеюсь, вы простите доктору Фушару его вспышку. Понятно, что он огорчен происходящим.

– Я не понимаю, что вызвало его гнев, – заметил Гишора.

– Я думаю, дело в том, что он не хотел бы стать объектом расследования. В настоящий момент я готовлю отчет о гибели доктора Керлерека и приведшим к ней обстоятельствам. Позвольте мне вас уверить, что он будет абсолютно точен и правдив. Ваше желание провести собственное расследование предполагает, что вы не верите в наше желание сообщить правду. Между людьми это считается оскорблением.