Горец. Имперский рыцарь - Старицкий Дмитрий

Отправил телеграмму принцу о том, что документы по «сенокосу» готовы, но в ответ прибыл за ними фельдъегерь в сопровождении пятерки дворцовых гренадер. Принял у меня папки по описи, завернул каждую в крафт-бумагу и запечатал рядом с моей печатью еще и своей. Нисколько не задержался и в тот же день отбыл обратно. Никаких письменных распоряжений он мне не доставил, а на словах передал от кронпринца, чтобы я оставался на месте и «ждал дальнейших распоряжений».

Уже желтый лист стал облетать с деревьев, бабье лето кончилось и опять зарядили противные холодные дожди.

Штаб корпуса передвинулся квартировать на отбитую у царцев станцию ближе к городу и порту, а я все куковал в Троблинке, не получая иного приказа. Казалось, что монархи забыли меня на этом полустанке.

Забыли, но сознательно. Просто держали в отдалении от столицы королевства, пока рассматривалось «дело контрразведки», которое в итоге благополучно слили в унитаз. Хоть я заранее опасался подобного, но все равно известие это стало для меня неожиданным. Как обухом по голове…

Слухов было много. Но достойный доверия с моей точки зрения только один. Император навестил арестованных аристократов из бывших контрразведчиков в узилище. О чем-то там с ними беседовал с глазу на глаз минут по пятнадцать и ушел, оставив каждому «дерринджер» с одним патроном.

Суд не состоялся ввиду смерти обвиняемых, «поступивших, как люди чести». В этой империи еще бы харакири ввести для полного счастья — обелять лицо, вспоров живот, намного эстетичней, чем пускать себе пулю в лоб. Соответственно не было и увольнения «контриков» из армии «с позором». Их семьи получили военные пенсии согласно чину. Сыновья приняты в Пажеский корпус на казенный кошт. Дочери в Институт благородных девиц также за счет императорского министерства Двора.

Дело замяли и изъяли из военно-полевого суда «за смертью подсудимых». Не будешь же предъявлять претензии самому императору.

Боюсь, что такая двойственность поведения монарха еще аукнется империи. А может, император просто дул на воду, ожидая окончания реформы государственной службы — всего-то пара лет осталась. Реформа ему важнее оплеухи аристократии? Или он не хотел давать против себя публичного козыря Бисерам и прочим электорам? [2] Гадай тут о его действительных мотивах. У него одна дорога, у нас — сорок. Но все шито-крыто. И все приличия соблюдены.

Функции контрразведки в ольмюцкой армии перешли к ведомству второго квартирмейстера в отдел дофронтовой разведки, который и так этим занимался уже полгода. В остальной империи пока все осталось по-прежнему.

Удивительно, но ко мне никаких претензий со стороны императора заявлено не было. Даже намека от его свитских. Как и не было никогда погрома имперской контрразведки в Будвице с пулеметной стрельбой.

Нулевой вариант.

Так почему же я чувствую себя так, будто меня предали?

После «ликвидации» неприятностей для императора и отъезда его свиты (сам Отоний решил опробовать в качестве транспорта дирижабль, и Плотто повез государя в Химери по воздуху) меня срочно отозвали в Будвиц. Вместе с ротой гвардейских егерей.

Интенданты на радостях, что избавляются от меня, подогнали нам состав с классными вагонами вместо теплушек. Вахмистр, щеголяя новенькими лейтенантскими погонами, аж лучился от счастья, распределяя их по подразделениям. Шесть вагонов второго класса для нижних чинов и вагон первого класса для офицеров. Пара теплушек для ротного хозяйства. Багажный вагон для личных вещей егерей. Его не хватило. Пришлось для этих барахольщиков выбивать еще одну теплушку.

Трофеев набрали горцы… боюсь, что вагонные оси погнутся. Но осуждать не могу — сам такой же хомяк. Единственное, что смог для них сделать, так это опечатать упомянутые вагоны пломбами ЧК, чтобы посты жандармерии на пути в тыл они прошли без досмотра.

Ну и кто я после этого?

Борец с коррупцией?..

И был еще специальный вагон для перевозки восьми трофейных лошадей, которых Аршфорт подарил нашим офицерам «за боевые заслуги в качестве ценного подарка». Имеет право, так как на днях получил все прерогативы командующего отдельной армией в составе двух корпусов. Мне достались две кобылы и племенной жеребец, Вальду — верховая кобыла. Остальным офицерам — по строевому мерину. Царский подарок, учитывая стоимость таких коней в империи.

Мы с Вальдом сразу прикинули, что в его имении в предгорьях получится хороший конный завод на паях. У него там уже выращивают стирхов особой вьючной породы, очень выносливых. Так что с квалифицированным персоналом проблем не будет. Инициатива, естественно, исходила от Вальда — жеребец-то у меня… А я что? Я за любой кипеш, кроме голодовки. Тем более что это дело в перспективе обещает быть прибыльным.

Мой эшелон прицепили к этому составу с холодным паровозиком. Потому как локомотив нам подогнали интенданты из трофеев — просто загляденье. Островной постройки красавец на четыре оси огромных колес в рост человека с водотрубными котлами, которые пока только на флоте применение нашли на скоростных миноносцах.

Все для меня — только уезжай, дорогой Кобчик.

Избавился я и от всего лишнего. Всегда удивлялся, как моментально человек обрастает барахлом, дай только место, куда его складывать. Оставил это «лишнее» на балансе броневого отряда — там разберутся. Кроме трофейной полевой кухни. Я еще не успокоился и считаю, что расследовать это дело просто необходимо. Пригрожу даже тем, что, пока не выявят крота в имперском комитете по изобретениям, не буду я им выдавать ничего нового. Не желаю вооружать врага. Но к этому делу я подключу Ремидия — именно у него во Втуце кухни такой конструкции клепают теперь.

Много времени сборы не заняли, и в тот же вечер Аршфорт устроил для рецких офицеров отвальную. Банкет прошел в теплой дружеской обстановке, как написали бы в газетах. Но в глазах огемских штабных чувствовалось большое облегчение от осознания того факта, что мы от них уезжаем. Наверное, потому так широко и расщедрились, в общем-то, прижимистые по жизни огемцы на «поляну», хотя всё на столах — от напитков до закуски и посуды было из трофеев. Но очень высокого качества.

«Кровавая тризна» по графу Рецкому никого не оставила равнодушным.

Под самый отъезд примчался с фронта «черный паровоз» с командиром «Аспида» гвардии лейтенантом Пехоркой, который сразу начал общение с объятий и упреков.

— Что ж ты так, Савва? Уехать не попрощавшись. Нехорошо это. Не по-товарищески.

— Да вот так вышло… — оправдываюсь я. — Отзывают срочно. Даже для самого неожиданно.

— Э-э-э нет, я тебя без отвальной и без подарков не отпущу. Вон там, в конце моего эшелона, вагон и платформа. Видишь?

— Вижу. Фуры на платформе. Те самые, что мы на узловой прихватили?

— Они, они. И две четверные упряжки в вагоне. Меринов мы оставили себе, а вот жеребцов забирай — намучились с ними. И шесть кобыл до кучи. Два пленных конюха при них. Не куявцы, а какие-то косоглазые. Куявскую речь понимают с пятого на десятое, но послушные и за конями смотрят хорошо. Лишними не будут. Проведешь их приказом как добровольных помощников. У меня уже все ездовые в обозе из таковых. Это вы, горцы, пленных не берете, а у нас они за троих работают.

Маневровый паровозик уже тащил эти вагоны с пути на путь, через стрелку, цеплять к нашему эшелону.

— Фуры-то хоть пустые? — спросил я с надеждой.

— Не-а, — улыбнулся Пехорка. — Стреляные гильзы от снарядов там. Царские. Тебе в коллекцию.

И смеется, аспид.

По приезде в Будвиц мне первым делом устроили полное медицинское освидетельствование как призывнику. И — кто бы сомневался — врачи нашли у меня сильное нервное истощение с рекомендацией «для восстановления нервических функций организма» провести минимум три месяца в специальном санатории или в тихой сельской местности. Ни о каких полетах в небе даже разговора не может быть до нового освидетельствования.