Михаил Зислис - Огонь на поражение (Атомный шантаж)
— Они сильные ребята, я слышал, — проронил он, вытирая пот со лба. — Тебе нужна помощь?
— Сами управимся.
— Правильно, правильно.
— Но если что…
— Не беспокойся. Всех наших я защитить сумею, и тебя в том числе. Да ты и сам парень не промах.
«Парень», несмотря на свой отнюдь не маленький возраст, был младше Кормчего лет на пятнадцать, и только кивнул. Сейчас он должен был встать и уйти, потому что Кормчий явно торопился куда-то и показывал это всем своим видом.
— Неприятно, Кормчий, все это очень невовремя.
— Ничего, наш кандидат никуда не денется.
— На той неделе я говорил с Канцлером.
— Как он? — заинтересовался Кормчий. — Помощь не нужна?
— Говорит, что теперь нет.
— Еще бы он сказал, что да! За два месяца-то до операции…
— Я… Кормчий, я прошу прощения, конечно, но есть еще серьезный разговор.
— Ну говори, раз так. Ты же знаешь, Славик, я всегда готов слушать серьезные речи. Давай, говори.
— Надо готовить запасной вариант. В этой стране от них, — он стрельнул глазами в потолок, — можно ждать чего угодно, и ты знаешь это. Что, если кому-то там придет в голову расстрелять объект кумулятивным снарядами? Я уже говорил, что…
— Но бомбы… — неожиданно вяло запротестовал собеседник Славика. Радиация…
— Помнишь, что сказал наш консультант? Не взорвутся они. Мертвый груз.
Кормчий задумался на минутку. Он оглаживал гладко выбритый подбородок, начавший уже слегка отвисать, крутил головой, разминая шею.
— Что ты предлагаешь?
— Я предлагаю хотя бы подумать.
— Крысиная психология. В случае неудачи мы просто устроим локальный армагеддон. Ты знаешь, что такое тротиловый эквивалент в количестве одного килограмма? Люди такого взрыва не переживут точно.
Славик знал. Он знал все о взрывчатых веществах, о средствах саботажа и диверсии, в совершенстве владел тремя языками, а также неплохо разбирался во всех видах стрелкового оружия. Из которого в свое время достаточно настрелялся. Тем не менее, он медленно проговорил:
— Не понял…
Кормчий поморщился, словно его раздражала непонятливость собеседника, и спокойно продолжил:
— Я уже объяснял. Тебя, впрочем, тогда не пришло… ты где был, когда проходило последнее совещание? Трахал в зад какую-нибудь провинившуюся шлюху.
— Нет, троих боевиков. Давай без вульгарностей, — на этот раз поморщился Славик.
— Ну хорошо. У тебя мало времени. Сегодня же ты должен уничтожить всех, кто участвует в слежке за «Путями». Меня не волнует, как ты это сделаешь, главное — сделай. Теперь слушай. Мы пошлем человека. Своего. И пусть только Канцлер попробует возразить. Этот человек будет считать, что… что участвует в захвате.
— Дальше понятно, — сказал Славик, наконец поднимаясь с шезлонга. — Отвратительно. Я и то гуманнее тебя.
— Не ту нас всех кормишь. Иди.
И Славик пошел. «Мафиозная разборка?» Что ж, жертвам осталось недолго коптить небо. Но господи, как нелепы эти встречи в бане… и Кормчий, в черном костюме, развалившийся в шезлонге. Думает, что вечно будет так сидеть и управлять, что возьмет с собой деньги, когда настанет время уходить из жизни. Впрочем, наверное, не думает. Должно же быть и у него что-то кроме денег, привязанность, которая заставляет Кормчего идти на чудовищные преступления. Для себя Славик давно уже решил, что деньги ничего не значат. А вот Власть — и след, который она оставит в жизнях людей, стоит дороже любых денег. Смешно — дороже денег… но властителям во все времена удавалось доказать, что смех этот ненастоящий, а власть действительно правит миром.
…Четверо подчиненных все-таки ждали его у выхода.
— Поехали, быстро. Есть срочное дело.
И представительская иномарка рванулась с места, обезобразив солнечную идиллию ровным шумом двигателя. Они неслись через Москву, пролетая мимо светофоров, ошалевших от такой наглости постовых и не менее удивленных добропорядочных водителей, и иногда Вячеславу начинало казаться, что живым он не доедет обратно. Но надо было действительно торопиться.
# # #
Через полчаса игры Борис обратил внимание на молодого человека, который играл за этим столом еще до прихода Веретенникова, и играл по-крупному, но только удача явно не стремилась в объятия этого щеголя, и он раз за разом просаживал тысячные фишки в таких количествах, словно капуста росла у него на балконе, а то и чего доброго на загородной фазенде. Иногда, видимо по милости крупье и по воле случая, молодой человек выигрывал… без видимого удовольствия. У него вообще было странное выражение лица — такое, словно игра причиняет ему неудобства. Борис еще обратил внимание на странные, нездоровые глаза, с непомерно расширенными зрачками. Наркоман? Крайне сомнительно. Борису вспомнился анекдот про «нового русского», навязший уже в зубах: «Ты че, в натуре, откуда у народа такие деньги…», и он мимолетно подумал, что у наркоманов не бывает «таких денег». Вот, опять, поставил десять фишек… и опять ведь проиграет.
Борис спокойно сделал свою ставку, оценив цифры восемнадцать и тринадцать в десять долларов каждую. Пока крутился диск рулетки, он смотрел на аутичного парня по другую сторону стола и пытался понять, кем тот может быть. Надо было в свое время поинтересоваться реестром московских авторитетов… но Веретенников реестры не интересовали. Он занимался делом, а его защитой занимались другие, более могущественные. Вот как сегодня.
— Четырнадцать, черное, — объявил крупье.
Веретенников слабо улыбнулся и посмотрел в сторону не-наркомана.
Тот ставил на пятнадцать, на тройку и на зеро.
— Бывает, — сказал парень мертвым голосом. — Бывает…
— Точно, — тихо согласился Борис, делая новую ставку. — А вы знали, что сумма чисел от зеро до тридцати шести равняется числу Зверя? Шесть сотен шестьдесят шесть.
— Теперь буду знать, — безразлично отозвался парень, однако крупье таких подробностей не ведал, и очень непритворно удивился.
Диск завращался. Семь. Пятнадцать. Тридцать три.
— Неудачно… неудачно… — парень отошел от стола и через минуту вернулся с двумя десятками тысячных фишек. Ему явно было не жаль денег, кто бы их не заработал.
— Я слышал, в Африке дети голодают, — проронил Борис, которого поведение щеголя начинало уже раздражать.
— Эй, а пошел бы ты, — сказал парень, выбирая, куда сделать ставку.
— Господа, прошу спокойствия. Надеюсь, мне не придется вызывать секьюрити. Спасибо.
— Это я так, вспомнилось, к слову, — примирительно сказал Веретенников. Он сделал свою ставку, подождал вердикта крупье и удалился выпить чего-нибудь горячительного. В казино всегда полночь, даже если на улице белый день. Здесь всегда есть, где потратить деньги…
На некоторое время он потерял из виду стол, за которым играл, да и, в общем-то, не стремился увидить что-либо еще. Ему было откровенно жаль молодого человека с расширенными зрачками, так напоминавшими… черные провалы стволов. Внутренне вздохнув на неприятную ассоциацию, Борис налег на брэнди, вернее, на ту смесь, что продавалась под этим названием. Он не просидел, наверное, и пятнадцати минут в баре, когда к нему присоединился щеголь.
— Вы уж извините… что я так грубо. Не люблю, когда меня жить учат.
— Все в порядке, — Веретенников улыбнулся. — Ты чего смурной такой?..
Парень замялся.
— Не хочешь, не говори… что пьешь? Угощаю.
— Не, лучше я вас… хоть на дело деньги потратить.
Если бы парень держался чуть получше, Борис пожалуй и расхохотался бы. Но у этого явно что-то случилось, не зря он такой напряженный… Веретенников сжал зубы.
— Борис.
— А я Виктор.
— Будем.
— Будем… — они сделали по глотку.
— Виктор, ты давно сюда ходишь?
Горькая умешка исказила лицо Виктора.
— Два дня… с позавчера.
— Удача не хочет с тобой дружить, я смотрю.
— Ну и хрен с ней…
— Расскажешь, что случилось? Я, знаешь ли, человек со связями…
Виктор оторвал взгляд от тяжелодонного стакана.
Посмотрел прямо Борису в глаза, и впервые в жизни Веретенников ощутил, что ему хочется отвести взгляд и сделаться незаметным. Более того, незнакомая дотоле дрожь прошла по спине и сосредоточилась где-то у шеи, вызывая озноб.
— Что, — резко сказал Виктор, — и там тоже? — Он отставил стакан, ткнул пальцем в направлении пола, поднялся и размеренным шагом направился, не оборачиваясь, к выходу.
Борис с секунду соображал, что же сказал парень, а когда сообразил, то почувствовал себя вдвойне виноватым. И этого с ним раньше не случалось. Он вскочил с места и бросился догонять Виктора, который уже прошел через всю игорную залу и скрылся за дверю холла.
— Погоди… ты извини, я ж не знал. Извини, парень, все понимаю.
