Андрей Быстров - Операция «Тень»
– Конечно, второе, тут и сомнений нет, – сказал лорд Фитурой. – Только как мы потом объясним в полиции, что в доме лежал труп, а мы тянули с заявлением?
– Обдумаем и это, – неопределенно утешил его Уэстбери. – Так, значит, никто не против, чтобы у всех на глазах и с соблюдением необходимых предосторожностей я приступил к осмотру комнаты мистера Уинвуда?
– Почему вы? – вскинулся Уотрэс.
Уэстбери с готовностью объяснил:
– У меня есть некоторый опыт в подобного рода деятельности, – он усмехнулся. – Когда-то я служил в тайной полиции одного очень демократического латиноамериканского государства. Впрочем, если хотите, можете мне ассистировать, мистер Уотрэс. Однако, если вы по неопытности понаставите везде отпечатков пальцев или затопчете важную улику, я не стану прикрывать вас от швейцарских полицейских.
Уотрэс набычился, махнул рукой и отошел, словно говоря: «Делайте что хотите…»
Уэстбери потянулся к ручке двери, но тут вмешалась Марианна Эстерхэйзи (глядя на нее, Корин поразился, как тщательно она ухитрилась наложить макияж, несмотря на драматичность момента).
– Минутку, так не годится. Мы все забыли о леди Брунгильде, а ведь это ее дом, и только ей принимать окончательное решение.
Под напором обратившихся к ней взглядов владелица Везенхалле отступила в тень.
– Я доверяюсь мистеру Уэстбери, – скромно сказала она. – По-моему, он знает, что делает.
Уэстбери кивнул и вошел в комнату.
В дверях встали Корин и барон Эстерхэйзи, остальные наблюдали из-за их спин.
Как и полагается, Уэстбери начал с внимательного осмотра тела. Минут через пять он заговорил:
– Мой первоначальный вывод подтверждается – никаких признаков насильственной смерти. Основываясь на аналогичных случаях, я бы рискнул предположить, что это сердечный приступ…
– Как давно он умер? – спросил барон.
– Вот тут нужен полицейский врач, а не я… По крайней мере, труп не успел окоченеть. Может быть, что-то прояснит миссис Уинвуд, когда придет в себя.
Носовым платком Уэстбери осторожно обернул стоящий на тумбочке флакон, поднес к глазам, осмотрел, понюхал.
– Судя по надписи и по запаху, это жидкий тоноксил – очень сильное сердечное средство, оно изготавливается в Швейцарии на основе дигиталиса. Осталась приблизительно половина флакона… – Уэстбери понюхал рюмку. – Рюмка также пахнет тоноксилом. Ничего странного, что он принимал эту штуку, если у него было больное сердце… Но без экспертизы мы не можем утверждать, чистый это тоноксил или туда добавлено что-нибудь…
– Например, цианистый калий, – нервно хихикнула Рамона. Уэстбери поставил флакон на место.
– Мистер Уэстбери, – произнес Берковский. – Вы сказали, что лекарство очень сильное…
– Да.
– Следовательно, если бы человек со здоровым сердцем разом выпил полфлакона…
– Он бы умер… Правда, не мгновенно.
Билл Уотрэс скептически хмыкнул.
– Вы намекаете, что наш приятель покончил с собой? Бросьте! Только не Уинвуд… Да и с чего бы вдруг? От угрызений совести после вчерашней речи?
Как день ясно, он пил эту штуку по капельке, а к сегодняшнему дню осталось полфлакона, и все!
Берковский помолчал и тихо закончил свою мысль:
– Спящему на спине человеку можно влить тоноксил в рот… Он инстинктивно проглотит лекарство…
– Господа, обойдемся без гипотез, – предостерег Уэстбери. – Хотя бы пока…
Я продолжаю осмотр комнаты.
В следующие полчаса он аккуратно и методично вскрывал чемоданы, шкафы, передвигал мебель, комментировал свои действия. Все это было достаточно скучно и рутинно до тех пор, пока очередь не дошла до ящиков письменного стола. То есть в самих ящиках тоже не нашлось ничего заслуживающего внимания, но дотошный Уэстбери вытаскивал их из стола один за другим и под днищем третьего обнаружил сложенный вчетверо лист бумаги. Развернув лист, Уэстбери увидел, что он исписан мелким почерком с обеих сторон, но не до конца.
Читая найденное письмо, Уэстбери все больше хмурился, а когда закончил чтение, опустил руку с листом и молча обвел присутствующих взглядом.
– Что там? – не выдержала Антония Фитурой.
Уэстбери все еще колебался.
– Этот документ, – нерешительно проговорил он после паузы, – настолько конфиденциального характера и настолько серьезен, что я вряд ли вправе его оглашать…
– Но скажите хотя бы, – настаивала Антония, – из-за этого документа Уинвуда могли убить?
Уэстбери медленно кивнул.
– И это мог сделать кто-то из нас?
Уэстбери снова кивнул.
– И этот документ то, что мог искать в комнате убийца?
Третий утвердительный кивок.
– Тогда вот что, – взял слово барон Эстерхэйзи. – Раз ситуация оборачивается таким образом, что все мы оказываемся под подозрением, ни у кого не должно быть преимущества. В том числе и у вас, Уэстбери. Либо содержания документа не знает никто, либо его знают все. Читайте вслух.
Совершенно неожиданно барона поддержала леди Брунгильда.
– Читайте. Я хочу знать, что происходит в моем доме.
Уэстбери неохотно сдался.
– Хорошо. Думается, вы правы… Но документ довольно длинный, и я предлагаю сначала закончить здесь, а потом перейти в курительную или в библиотеку.
Кроме того, мы не можем оставить тут тело Уинвуда…
– В подвале замка есть большие холодильники, – сказал дворецкий. – Если освободить один из них…
– Да, это подходит.
Осмотр быстро завершился, так как и без того приближался к концу. Тело Уинвуда перенесли в холодильник в подвале.
Никто уже не думал о том, как объяснить такое поведение швейцарской полиции, – другая общая мысль владела обитателями Везенхалле, мысль о возможном убийце среди них. Ведь если убийца существует, он способен нанести еще один удар…
По пути в библиотеку Корин немного отстал. Барон Эстерхэйзи обратил внимание на его глубокую задумчивость.
– Что с вами, Торникрофт? – вполголоса спросил он. – Вас так тревожит то, что Уэстбери нашел в комнате Уинвуда?
– Нет, – тихо ответил Корин. – Гораздо больше меня тревожит то, чего он так и не нашел.
20
В библиотеке вспыхнул краткий спор о необходимости присутствия дворецкого Керслейна. Барон Эстерхэйзи резонно заметил, что, коль скоро дворецкий постоянно находился в замке, нельзя исключать его из числа подозреваемых. Та же логика требовала посвятить в суть дела экономку, но Франческа пока не могла оставить Коретту.
Леди Брунгильда села подальше от всех в плохо освещенном углу. Очевидно, смерть Уинвуда подействовала на нее гораздо сильнее, чем она хотела показать, и пожилая леди инстинктивно старалась спрятать побледневшее лицо и непослушные дрожащие руки.
Уэстбери уселся в кресло под лампой, вынул из кармана документ и расправил на коленях.
– Это письмо, – начал он, – адресованное заместителю директора ЦРУ США генералу Джеймсу Стюарту, как явствует из пометки в правом верхнем углу. Письмо не закончено, и подписи нет, но из содержания документа следует, что его автором мог быть только Уинвуд. Итак, я читаю текст: «Уважаемый сэр! Надеюсь, Вы поймете меня и простите за то, что обращаюсь к Вам, минуя предписанную официальную процедуру. Причина в том, что дело, о котором пойдет речь, слишком важно, а у меня нет никаких формальных доказательств…»
Ровным монотонным голосом Уэстбери читал дальше. В письме излагались разоблачения и обвинения, направленные против российского контрразведчика, некоего Сергея Корина, якобы внедренного русскими в окружение ответственного сотрудника ЦРУ полковника Коллинза.
Пока Уэстбери читал, Корин переводил взгляд с одного лица на другое, фиксируя реакции. Но фиксировать было почти нечего: заинтересованность, не более.
Уэстбери приступил к последнему абзацу.
– "Теперь все резко изменилось.
Именно здесь и сейчас я получил веское подтверждение моих подозрений. Как только я изложу существо дела, вы поймете, почему я счел необходимым отправить это письмо немедленно, не откладывая ни на день, ни на час…" – Уэстбери умолк, сложил листок и добавил: – Это все, господа. На этом письмо обрывается.
Какое-то время в библиотеке обитало безмолвие, потом заговорил лорд Фитурой – почему-то с возмущением не то по поводу Уэстбери, не то неведомого Корина, не то автора документа.
– Нелепость! Нет, как вы это себе представляете? – Он не вопрошал никого конкретно, но так как листок был у Уэстбери, тому и достался заряд гнева лорда Фитуроя. – Эммет Уинвуд опознает среди нас русского шпиона… или находит доказательства его деятельности, сие сейчас второстепенно… Это я еще могу допустить. Но дальше, что происходит дальше?! Вчера вечером пьяный Уинвуд, устроив скандал, возвращается к себе…
Садится за стол и пишет это письмо. Не заканчивает, несмотря на то что считает важным и срочным, да еще собирается отправить «не откладывая ни на день, ни на час». Кстати, как – голубиной почтой?
