Дмитрий Осокин - Причём тут менты?!
— Слушай, а не мог он тоже направляться к Михалычу?
— Вряд ли! Мы ж решили, что сегодня ему растачивать ствол уже поздно! Но! Он может теперь к нему зайти. Ведь вроде б ты его с ним знакомил?
— Тогда же, когда и с тобой!
Этот разговор не предназначался для чужих ушей, но шептаться не имело смысла: вечерняя смена продолжила труды, и зарычали станки, завизжали фрезы. Михалыч блаженно засыпал в раскуроченную жестянку из-под «Ланы» поваренную соль.
— Слушай, тогда, может, уведем его сейчас с работы? Дадим твою пинту «Маккор-мика», запить-то он ей согласится… и домой отвезем. Просто если завтра появится новая статья за подписью В. Иванов, очень не хочется, чтоб в ней оказались свидетельские показания!
— Заметано! Он его и позже найдет, но — хоть не завтра! А может, звякнем сейчас твоим друзьям и отдадим им Василиваныча? И никаких статей!
Он так шутил, милый Гаррик!
— Готово, Михалыч?
— Ваши игрушки? Готовы, ясно!
— Нормально сделал?
— Да что мне, впервой! — он наклонил жестянку с антистатиком и нацедил с полстакана задумчивой жидкости.
Даже сам Михалыч посмотрел на получившийся коктейль несколько скептически, вновь оттопырил нижнюю полную губу и прищурил глаз.
— Тебе хватит, Михалыч? — Гаррик положил на стакан расправленную пятидесятидолларовую купюру.
Из глаз токаря-кудесника моментально улетучился всякий скепсис, он кивнул, убрал купюру в нагрудный кармашек синего комбинезона.
— Так и знал, орлы, не подведете! Вы — не то, что некоторые! Норовят, понимаешь, заказ забрать, а с деньгами тянут! Не учитывают специфики момента, нет!
Сперва Михалыч в полмомента опрокинуд в рот стакан «Ланы», затем крякнул и только после этого выдвинул ящик стола и вы-тащил промасленную тряпку, в которую завернул «заказ». Ствол одного из револьверов был еще теплым на ощупь. Гаррик придирчиво исследовал дуло, затем с довольным видом кивнул.
— Запей, Михалыч! — он протянул слесарю «Маккормик». — Ты сегодня свое отработал.
— Ни Боже ж мой! — по-старорежимному отказался Михалыч. — У меня норма! Баночка «Ланочки» и все, даже если вся заводская администрация обступит и скажет: «Пей, Михалыч!» — откажусь. Тем более что есть вечером дельце одно, есть. Так что Михалыч норму держит, чего и вам советует. Только «Лану-У» не пейте, удумают же!
Мы уже уходили, но на миг мне стало интересно — что там люди придумывают?.
— А что, Михалыч?
— Так она потому и «усовершенствованная», что пронюхали, змеи, как она людям жить помогает, и специального яду подсыпали.
— Пили бы вы лучше водку, Михалыч!
— Лучшая водка в мире — это «Лана». А лучшее в «Лане» — спиртовая основа. А лучшее в спиртовой основе — это то, что я ее пью. Ну, бывайте, орлы!
Спрятав стволы спереди, за поясами — Гаррик уверял, что при обыске охлопывают только карманы и под мышками, — мы вышли из цеха.
Гаррик! Дима! — аккуратненькая при ческа Василиваныча казалась чуть взлохмаченной, но в целом он явно пришел в себя. — Вы извините, рука просто болела, да и глупость про «некоторых журналистов» я тоже сгоряча написал. Спасибо, что помощь предложили. Только, извините уж, не знаю, боюсь не могу вам свои новые координаты оставить.
Но. думаю, неплохо было б связь поддерживать. Правда! Вас в ближайшие дни, может, даже сегодня вечером, дома застать можно будет?
— Нет, Василиваныч! Мы тоже на нервах все! — сразу же отрезал Гаррик. — Не одному тебе бандюги угрожают! А нам нужно три дня продержаться да полосу про этот долбаный «Астратур» запустить. Так что — как ты к нам, так и мы к тебе! Дашь тебе координаты, ты ж не утерпишь, в газете тиснешь! Помочь поможем, но вот насчет новых координат — не обессудь, как говорится.
— Ну… давай, говори, нужно тебе сейчас что-нибудь конкретно? Может, побеседовать с кем? — включился и я.
— А…
Мне даже стало его немного жалко, его Детские глазки вновь забегали — жалостливо и растерянно. Может, я и придумал бы, какой связной номер оставить несчастному Васили-ванычу, но в этот момент у меня в душе вдруг возникло ощущение, что вот-вот может случиться что-то непоправимое. Причем можно было догадаться, что именно! Я вспомнил про невыключенную плиту!
— Так! У меня появилось срочное дело!
Гаррик, дай денег на тачку, быстрее! Встретимся в условленном месте, хе! Все-все-все! Убегаю, это вопрос жизни и смерти, серьезно!
У меня получилось убедительно высказаться! Василиваныч вновь засветофорил: позеленел, затем пожелтел и опять покрылся пятнами нездорового румянца. Не знал, что пулевые ранения способствуют обретению повышенной чувствительности! Раньше он таким не был!
— Что стряслось? — поинтересовался Гаррик, протягивая мне худенькую пачку «единичек» и еще три бумажки по пять долларов. — Столько хватит?
— За глаза! А что стряслось — попробуй сам вспомни, по-моему, кто-то недавно хотел кофе, а потом, после некоего выстрела, сразу позабыл о кофейнике, не так?
Прозвучало как пароль для непосвященного Василиваныча. Но Гаррик сообразил и, напустив на себя многозначительный вид, согласно покачал головой:
— Да, тебе лучше поспешить…
— Что?! Что?! — еще больше занервничал Василиваныч.
— Не нервничай. Это не по твою душу. Пока! — Я хотел попрощаться, но получилась ерунда: пока, мол, не по твою душу, только пока!
Поэтому, уже убегая, я поспешил хоть как-то загладить свою ошибку и морщины страха на лице Василиваныча:
— Ты спрашивал, как связаться? Через двадцать минут я дома, и пробуду там, ну, скажем, с час! Если что — звони!
Девичьи мышеловки
За тот час с копейками, что мы провели в городе, в моей квартире успели произойти следующие изменения: слезоточивый газ успел полностью выветриться, а кофейник — расплавиться. Но до пожара дело не дошло. Когда мне удалось соскрести печальные останки с диска электроплиты, оставалось время расслабиться… или подготовиться к переезду.
Нашлась объемная спортивная сумка, в нее полетели шмотки и продукты — консервы, бульонные кубики, все то, что не занимало много места и могло пригодиться в предстоящем трехдневном сидении. Затем отыскал свою старинную серую брезентовую кур-тяшку — зачем светиться в известном в определенных кругах черном пальто?.. К тому же оно будет дисгармонировать со спортивной сумкой! Василиванычу был обещан «час», поэтому, когда со сборами было покончено, еще минут пятнадцать пришлось поскучать. Хотя — не то слово! Мне пришло в голову проверить автоответчик.
«Дмитрий, необходимость отыскать твоего знакомого становится настоятельной. Если с ним поговорят, дело можно считать закрытым. Это срочно! Не дури. И будь аккуратней».
Обалдело уставившись на динамик, я ощутил, что приближение времени «Ч». Ч-что это? Угроза? Да-а… похоже! Нужно как-то предупредить и Василиваныча, если уж Кор. нев не побоялся оставить свой голос на автоответчике, несмотря на то, что он «в отпуске», значит, произошло нечто, здорово прижавшее «Астратур»! И теперь они хотят «срочно закрыть дело» — наверное, и рот Василиваныча заодно.
А вот и он! АОН засек неизвестный мне номер. Я быстро поднял трубку:
— Да!
Это оказался не он. Она.
— Простите, это Дима?
Приятный голос, где-то я его слышал не так давно!
— Да, я слушаю.
— Это Настя.
— Привет! Я сегодня днем заходил, но мне сказали, что вы все уволились.
— Да, я уже устроилась в другое место. А там ужасно, приходили следователи, все расспрашивали о злополучном вечере.
— Не такой уж он и злополучный, если мы познакомились.
— Может быть.
— А еще может быть, что я тебя как-нибудь абсолютно случайно встречу…
— Может быть.
… остается только условиться о времени, также — месте, в котором я мог бы под-жидать этот счастливый случай!
Может быть.
Это могло разозлить! И заставить меня усомниться в «Ай-кью» приглянувшейся мне девчушки.
— Слушай, а ты мне точно звонишь — сейчас, я имею в виду, — или только — «может быть»? Как удостовериться?
— А ты действительно хочешь со мной встретиться?
Редкая песня долетает до середины Днепра, и редкая девушка отвечает на прямо поставленный вопрос — это карма!
— Без всяких «может быть»! Безусловно, хочу!
— Знаешь, мне тут пришло в голову… в новом ресторанчике, где я работаю, нет развозки, приходится добираться своим ходом. Он не ночной, но работа заканчивается поздно. Может, ты меня встретишь сегодня?
Попал! Не объяснять же теперь, что, вообще-то, дня три мне нужно испуганно прятаться на Гражданке?!
— Во сколько?
— В двенадцать мы заканчиваем, потом считаемся, значит, где-то в полпервого, — протарабанила она чуть быстрее, чем нужно.
— Ну что же… Правда, у меня нет маши-ны, а некоторые станции метро нынче и в полпервого на вход закрывают, — слегка попятился я.
