Джерри Эхерн - Вервольф
– Ладно, поверим пока. Что еще в конверте?
– Ксерокопии заметок отца, которые он написал незадолго до смерти. В них речь идет о каких-то непонятных существах.
Генерал загадочно хмыкнул, плеснул и ей, и себе виски и стал просматривать заметки.
– А как Ричард? – неожиданно спросил он. – Надежный парень?
– Что вы имеете в виду?
– Ну, ему можно доверять, он умеет хранить чужие секреты?
– Конечно.
– Хоть это радует. Потому что если Эван оказался прав, то ты рискуешь своей жизнью так же, как он рискнул своей.
– Я рискую своей жизнью? – со страхом повторила Данни.
– А ты не задумывалась о том, что отец погиб из-за того, что узнал нечто такое, что могло повредить Штейну? И что он теперь подозревает, что ты будешь продолжать это дело?
Она прикусила губу и потянулась за стаканчиком с виски.
– Данни, ты прочитала записки отца. Что ты сама думаешь обо всем этом?
– Не знаю, что и думать..., – неуверенно прошептала она.
– Я хочу спросить, веришь ли ты в этих оборотней? – добавил Мак.
Данни ничего не ответила.
– Дело в том, – снова нервно заходил Мак по комнате, – что мы действительно напоролись на отряд эсэсовцев из первой танковой дивизии "Адольф Гитлер". Им командовал штандартенфюрер – это соответствует званию полковника – блондин с голубыми глазами.
Данни едва не подавилась чаем, услышав это.
– Насколько я понял, – продолжал генерал, – у Штейна именно такие волосы и глаза?
Она лишь кивнула.
– Редкое совпадение, но оно само по себе еще ни о чем не говорит. Так вот, был бой, немцы устроили засаду для всего нашего отряда, но твой отец, я и еще несколько человек обнаружили их и атаковали первыми. Капитан Эрскин, американец, наш командир, хотел представить Эвана к награде за храбрость, но не успел.
Не успел потому, что той же ночью Харди возглавил группу, которая пробралась в крепость, где укрылись уцелевшие после боя эсэсовцы. Как оказалось, фрицы были готовы к нашему появлению в крепости, но совсем не так, как мы могли представить...
– Да, я знаю это, – вставила Данни, – группа попала в ловушку и спаслись только вы с отцом.
Мак покачал головой и продолжил:
– Да, это была ловушка, но такая, которая не может присниться и в кошмарном сне. За стеной, посреди крепости находился замок, перед которым был лабиринт из густо насаженных деревьев, так что пробраться через него можно было только по заранее проложенным проходам.
Вот в этом-то лабиринте на нас и напали какие-то страшные существа. Не буду вдаваться в подробности, но несколько наших были буквально разорваны на части. Нам с Эваном удалось лишь услышать звериное рычание и вой, похожий на волчий. Мы с отцом вырвались из лабиринта, выскочили на крепостную стену, но они догнали нас... Не знаю точно, кто это был, но уверен, что не люди. Высокие, невероятно сильные, покрытые звериной шерстью, от них и несло, как от грязных животных.
Из крепости вырвались только мы вдвоем, но существа преследовали нас, одно из них догнало отца и вцепилось ему в руку – вот откуда эта рана. Но нам все-таки удалось убежать и мы прыгнули в озеро. Вода спасла нас, мы брели в ней вдоль берега по направлению к остальному отряду и на рассвете выбрались на сушу.
Наши должны были ждать нас в ущелье недалеко от озера, но то, что мы увидели в нем, показалось нам кошмарным сном. Там шла схватка наших с оборотнями...
– С какими оборотнями? – непонимающе спросила Данни. – Вы имеете в виду подразделения "Вервольф", которые эсэсовцы организовывали для ведения партизанской войны?
– Нет, с самыми настоящими оборотнями, – мрачно произнес Мак. – Идем со мной.
Он вышел из столовой в кабинет и подошел к большому книжному шкафу, заставленному толстыми томами.
– Вот, все эти книги посвящены оборотням. Я собирал их много лет.
Мак достал старинный словарь, развернул его на известной ему странице и протянул Данни. Та прочитала подчеркнутое красным карандашом определение и недоуменно взглянула на генерала.
– Но ведь это...
– Сумасшествие? – закончил он ее мысль. – Точно так же назвало бы все это зловещее приключение и наше командование. Представляешь, что бы с нами было, если бы на стол Монтгомери или Эйзенхауэра легло наше сообщение – "Отряд союзников подвергся нападению оборотней"? Нас просто бы упрятали в психушку. А ведь именно так и произошло – оборотни уничтожили весь наш отряд. Мы с Эваном пытались переломить ход боя, но пули не брали эти исчадия ада. Очереди лишь сбивали их с ног, но через несколько секунд они поднимались, как ни в чем не бывало, и продолжали разрывать солдат. Их главарь отличался от других белой шерстью – у остальных она была темно-грязного цвета – и, представь себе, голубыми глазами. Пронзительно голубыми... Скажи мне, у Штейна именно такие глаза?
– Прекратите! – воскликнула Данни, отшатываясь от него и бросая словарь на стол. – Я не хочу выслушивать весь этот бред.
– Нет, ты дослушаешь до конца, – резко произнес Мак и крепко взял ее за руки.
Данни хотелось закрыть глаза и уши.
– Мы с твоим отцом стреляли, пока не кончились патроны. Но все наши товарищи погибли и мы снова стали спасаться бегством. Это была не трусость, мы просто не могли убить этих тварей... Они гнались за нами, мы опять укрылись в озере, долго брели по пояс в воде, выбрались на берег и три дня шли к своим.
– И вы спрятались в амбаре, в котором нашли вино... – прошептала Данни.
– Да, это случилось на третий день, когда мы впервые позволили себе отдохнуть. – Мак вздохнул и отпустил ее. – Я поймал курицу и мы съели ее живьем, потому что едва не умирали с голода.
Когда мы добрались до своих, то договорились и не заикаться об ужасных тварях, иначе нас тут же отправили бы в сумасшедший дом. Мы сообщили, что произошел просто яростный бой, в котором погиб весь отряд, за исключением нас двоих.
– Эти звери... – едва слышно проговорила Данни, – они просто продукт вашего воображения...
– Я тоже пытался убедить себя в этом, – покачал головой Мак. – И твой отец; но к чему нам было обманывать друг друга и тем более – тебя сейчас? Сразу после войны я стал собирать книги про оборотней, всякие сообщения, факты и документы, – показал он на книжный шкаф. – Это стало своего рода хобби. Мрачным хобби, конечно. Правда, с тех пор я никогда не смотрю фильмы ужасов.
Я докопался до кое-каких медицинских статей, которые описывают сходные симптомы, возникающие при чрезвычайно редких заболеваниях, связанных с изменением гипофиза. Такое состояние называется ликантропией. Но ведь не могли же фашисты найти столько больных одновременно, составить из них целый отряд и заставить воевать на своей стороне! Я долго думал над этим и разработал свою собственную теорию.
– И какая же у вас теория? – спросила Данни слабым голосом.
– Вот какая, – произнес Мак, возвращая словарь в шкаф. – Не секрет ведь, что гитлеровцы занимались бесчеловечными экспериментами над людьми... Я думаю, что гитлеровцы обнаружили где-то в Восточной Европе настоящего ликантропа-оборотня, который при определенных обстоятельствах действительно превращался в волка. Этот сюжет фигурирует в преданиях всех народов...
– И что потом?
– А потом выделили из гипофиза вещество, стимулирующее такое превращение, подобрали группу фанатиков из числа наиболее преданных эсэсовцев дивизии "Адольф Гитлер", где служили самые верные фюреру офицеры, и сумели вызвать у них это заболевание. Или, по крайней мере, его внешние проявления. Тогда все объясняется, в том числе почему они напали на нас, когда мы хотели пробраться в крепость, где, вероятно, размещался штаб СС. После войны я читал секретные донесения – в крепости впоследствии ничего не обнаружили, только обгоревшие человеческие кости в каминах.
– О Боже! – воскликнула Данни.
– А таинственные враги бесследно исчезли: и эсэсовцы, и звери... И почему такое совпадение – главный эсэсовец был голубоглазый блондин, и вожак стаи волков тоже имел такие же признаки? Хотя, это явно были не волки – они могли ходить на двух ногах так же легко, как и на четырех. Да и рост не тот... И еще – их не брали пули. Что же тогда их убивает? Что, если побочным эффектом такого заболевания является спонтанная регенерация ткани? Следует ли из этого, что такие существа не стареют и не умирают?
Данни в изнеможении от нахлынувшей лавины информации опустилась на стул.
– И что, – продолжал задумчиво генерал, – если твой доктор Штейн и вправду тот штандартенфюрер, он же белый оборотень? И он остался точно таким, каким был полстолетия назад...
– Значит, – прошептала она, сжимая руки в кулаки, – мой отец умер не от сердечного приступа, а его убили?
– Да, – сухо подтвердил Мак. – У немцев существовал отравляющий газ, который вызывает остановку сердца. А Штейн знал, что у Эвана не все в порядке с мотором... Но страшно еще и то, что когда ты пошла к Штейну, то сделала из себя очередную жертву.
