Б. Седов - Девушка, мент и бандит
- Так я и знал, - Червонец покачал головой, - ладно, Бивень, пойдешь со мной. Один хрен, ты тут больше не нужен. А вы, бакланы, тут сидите. Эта шалашовка наверняка домой причапает. Куда же ей еще? Дождетесь - пеленайте и ко мне волоките. И чтобы аккуратно, бля!
- Не боись, шеф, все будет ништяк. Тип-топ в лучшем виде, - раздалось в ответ.
Червонец, поманив рукой Бивня, развернулся и вышел из комнаты.
Проходя мимо зеркала, заметил, как что-то блеснуло в полумраке на тумбочке старинного трюмо. Предположив, что вещица тоже старинная, Червонец не задумываясь, машинально положил в карман брюк фамильный медальон и даже не приостановился, чтобы поглядеть, какая-такая ценность прилипла к его шаловливым рукам.
***Коридоры районной больницы "Скорой помощи" напоминали земскую лечебницу конца XIX века. Увечные и больные с кряхтеньем и стонами передвигались по ним в поисках туалета, воды, сестрички и хоть какого-то участия. Вдоль стен стояли крашенные белым металлические кровати с неудобными пружинными матрацами-сеткой и твердыми как камень подушками. Тонкие шерстяные одеяла, которые прежде называли "солдатскими", были прожжены во многих местах и сильно потрачены молью.
В эту больницу, как и положено, привезли пострадавшего на службе старшего сержанта Самцова.
Он шел по коридору и, прижимая к глазнице окровавленный платок, бормотал: -Убью суку, убью!
- Тише, товарищ сержант, тише, - успокаивал его идущий рядом фельдшер.
- Все равно я ее, паскудину, на тряпки порву, - повысил голос Самцов.
- Обязательно порвете, - согласился опытный фельдшер, умевший разговаривать с нервными больными, - непременно. Но сначала мы зайдем в операционную.
- Убью суку драную, сволочь рыжую…
Высокий импозантный мужчина лет сорока, с благородной сединой в коротких волосах, неуловимо похожий на Ричарда Гира, беседовал о чем-то с хирургом, одетым в голубой халат с кровавыми пятнами.
Покосившись на Самцова, он вполголоса спросил у хирурга:
- Простите, Сигизмунд Карлович, что это он так вопит?
Сигизмунд Карлович сдержанно усмехнулся и так же вполголоса ответил:
- А ему глаз авторучкой выкололи. Собственно, я и оперировать буду. Нам еще из машины позвонили, чтобы готовились к операции.
- Авторучкой? - удивился седой. - На службе?
- Ну да, прямо в отделении.
- А кто выколол-то? - поинтересовался седой. - Коллеги?
Хирург захохотал:
- Вы скажете, Артур Александрович! Конечно же, нет. Девушка выколола.
Артур Александрович убрал с лица улыбку, почесал пальцем щеку и задумчиво произнес:
- Интересное дело получается… Посудите сами, Сигизмунд Карлович - девушка выкалывает милиционеру глаз. В отделении. Это вам не кажется странным?
Хирург вздохнул и ответил:
- Мне многое кажется странным. Но я уже не удивляюсь.
- Что ж… - седой протянул хирургу руку, - желаю успеха. Не смею задерживать. Мне пора, а вам - огромное спасибо за помощь!
- Ну что вы, Артур Александрович, всегда рад!
Мужчины обменялись рукопожатиями и разошлись. Седой поспешил к выходу из больницы. На улице он с облегчением вздохнул полной грудью, мельком глянул на номер стоявшего у входа желто-синего милицейского "козелка" и вытащил из кармана телефон.
Отойдя в сторонку, он набрал номер и, поглядывая на сидевшего в "козле" милиционера, негромко сказал:
- Березин, слушай, тут такое дело…
***- Я пойду, у меня водка греется, а ты прикинь - какие у тебя перспективы на ближние двадцать пять лет и каково тебе будет на киче париться!
Камень выплюнул папироску и не торопясь, руки в карманах, вразвалку отошел от камеры, оставив Лину наедине с ее страшными мыслями…
Лина уткнула лицо в ладони.
Мысли, тревожные, неясные, похожие на ночной кошмар, в беспорядке клубились в ее голове. Она вспомнила, как мама в школьные годы ждала ее возвращения из театра, сидя на кухне за чашкой крепчайшего кофе и забытой тлеющей сигаретой в переполненной пепельнице.
Она так волновалась, когда Лина приходила поздно…
"Когда я выйду отсюда, - подумала она, - обязательно нужно позвонить маме. Как там они, в Америке?"
Лина вздрогнула: "А когда я отсюда выйду?"
Неужели все будет так, как говорил этот пьяненький мент с сержантскими лычками на погонах? Пока что все складывалось по его злой логике, и в конце была дальняя дорога и казенный дом. Если она сейчас что-нибудь срочно не придумает, то спасет ее только чудо.
Она закрыла глаза.
Чудо в виде прекрасного рыцаря на белом коне. Он вихрем врывается в темницу, копьем разбивает решетки и спасает ее.
С такими чудесными мыслями Лина незаметно для себя уснула, привалившись спиной к грязной, испещренной надписями стене камеры. А разбудили ее громкие мужские крики и шум многих людей. Пока она спала, что-то случилось, и это "что-то" могло отразиться на ее судьбе. Лина поднялась и осторожно подошла к самой решетке.
- На пол! На пол, бля!
Милицейское помещение внезапно наполнилось людьми в черных комбинезонах с натянутыми на лицо шерстяными шапочками. Они были большими и сильными, но двигались совершенно бесшумно, занимая места в разных точках помещения как по заранее написанному сценарию.
Лине на мгновение показалось, что она присутствует на съемках фильма-боевика, что вот-вот прозвучит команда режиссера: "Стоп! Снято!" - и все станет как прежде, а актеры, стянув черные маски, сядут пить пиво с ментами, и даже будут отпускать в ее адрес сальные шуточки…
Однако все говорило о том, что это не кино, что это жизнь, та жизнь, в которой живет и она, Лина…
В коридоре дежурной уже лежали скованные наручниками два других милиционера.
Один, его фамилия вроде бы Камень, он только что рассказывал Лине о ее тяжелой дальнейшей судьбе, а второй, совсем молоденький, имел прозвище Живот. Странная кличка для молодого и совсем не толстого паренька, подумала тогда Лина.
Третий, крепкий и обстоятельный, тот, что отвел ее в камеру и закрыл там до утра, остался сидеть за столом дежурного, как посторонний, не причастный к делу человек. Ну и правильно, подумала Лина, он, пожалуй, и ни при чем, он, даже можно сказать, спас ее.
Командовал одетыми в черное бойцами высокий элегантного вида мужчина в хорошем костюме и благородной сединой в волосах.
Седой повернулся к "обезьяннику" и, внимательно посмотрев на Лину, которая испуганно наблюдала сквозь решетку за взятием ментовской цитадели, сказал:
- Откройте.
И сделал пальцем едва заметное движение в сторону Лины.
Сидевший за столом Сивомеринов, которого закамуфлированные громилы почему-то не тронули, четко ответил "да!" и неторопливо встал, опрокинув при этом стул. Взяв со стола связку ключей, он отпер "обезьянник" и жестом профессионального швейцара распахнул перед Линой дверь.
Седой взглянул на Лину и, улыбнувшись, сказал:
- Выходите, девушка, все кончилось. Лина почему-то сразу поверила ему и, встав с грязной скамьи, перешагнула через железный порог.
- Где ее документы? - спросил седой, продолжая с улыбкой смотреть на Лину.
- А у нее нет документов, - ответил Сивомеринов и быстро собрал в сумочку все, что было из нее вывалено.
После этого он повернулся к седому и передал ему сумочку жестом посла, вручающего ноту с объявлением войны. Взяв сумочку, седой кивнул, и Сивомеринов вернулся на свое место. Стоявшие у стен спецы не шевелились, и только один из них сопровождал передвижения Сивомеринова стволом короткого автомата, похожего на детскую игрушку.
- Пойдемте отсюда, - предложил седой, продолжая с улыбкой смотреть на Лину, и протянул ей сумочку.
Лина взяла ее. Седой, поведя рукой в сторону выхода, сказал:
- Прошу вас.
Девушка, бросив брезгливый взгляд на лежавших на полу ментов, перешагнула через валявшуюся под ногами фуражку и, толкнув дверь, вышла на улицу. Седой, бросив что-то вполголоса одному из спецов в масках, последовал за ней.
Оказавшись на улице, Лина закрыла глаза и вздохнула полной грудью. После вони казенного дома запах буйно цветущей сирени показался ей просто райским.
Перед входом в отделение милиции стояли два микроавтобуса с черными стеклами и роскошный черный "Мерседес". У двери отделения дежурили двое спецов в масках и с короткими автоматами.
Седой жестом указал на "Мерседес" и сказал:
- Давайте присядем. В ногах правды нет.
- Ее много где нет, - ответила девушка, но в машину все же села.
Седой усмехнулся и, подтянув дорогие светло-серые брюки, сел за руль, но не стал заводить машину.
- Я знаю, что произошло, - сказал он, доставая сигареты, - но хочу, чтобы вы сами рассказали мне об этом. Не в подробностях, конечно, этого не нужно, но все же…
Лина нахмурилась, потом посмотрела на седого и спросила:
