Александр Брукман - Сибирский триллер Том 3 Осеннее рондо
— Я вижу, тебе нужно время, чтобы переварить услышанное здесь. Не спеши, обдумай всё, поразмышляй. Нам нужны не временные попутчики, а убеждённые в своей правоте люди. Так что тебя никто не торопит, — внушительно сказал Сергей Яковлевич.
— А как же совместить веру в языческих богов с тем, что вы избиваете людей? Разве язычество не предусматривает любовь к людям?
— Христианство лживо учит любви к людям, но вспомни инквизицию, вспомни крестовые походы, вспомни с какой жестокостью оно обращало в свою веру другие народы. А насчет того, что мы избиваем людей, ты не права. Мы не избиваем всех подряд, а только тех, кто путём ползучей экспансии хочет оккупировать нашу с тобой Родину. Простой русский человек на собственной шкуре испытал прелести современного бытия: безработица, нищая жизнь, обида за свою некогда могучую Державу. Народ стремится достичь достойной жизни, но не ценой собственной совести. Скины — лучшая часть молодежи, думающая, искренняя и героическая. Это не полупьяные представители богемы, не яппи [10], сидящие в роскошных офисах, не воспитанники элитных колледжей. Скинхеды — это стихийное общественное движение, возникшее в глубинах народных масс во имя самосохранения нации и земли своих предков. Скинхеды — это надежное будущее нашей нации, неподкупные защитники России, пока неоцененные ею по достоинству. Днем они за гроши пашут на заводах, а вечером идут бить тех, кто оккупировал их родину с легкой руки демократической системы. Разве все мы не устали от наглости чужаков, оккупировавших Россию? Скинхед — это настоящий славянин, предки которого безжалостно расправлялись с врагами, но оберегали и любили свой народ. А гармония славянина с самим собой состоит в славянском язычестве, которое создает настроение внутренней свободы и спокойной уверенности. И это исключает нравственные метания и самоистязания, которые, если почитать литературу, характеризуется русский человек. Наша литература полна эдакой "достоевщины", благодаря которой русский человек предстает вечно колеблющимся, неуверенным в себе, угнетенным окружающей действительностью. Так сказать, тварью дрожащей, нищей и покорной обстоятельствам. Как будто приоритет духовного над материальным заключается в том, чтобы подставить и правую, и левую щеку, отдать последнюю рубаху и пойти с протянутой рукой. Такой взгляд на мир давно считается хорошим тоном у писателей — христиан: добро ко всем подряд, равенство с кем попало. Но национализм — это превосходство лучших над худшими, даже если приходится противопоставлять друг другу нации и расы.
Сергей Яковлевич вышел из — за стола, отодвинув большое крутящееся кресло, и сев на краюшек стола, чтобы быть ближе к слушателям, увлеченно развивал дальше свои мысли.
— Национализм плюс язычество — это две взаимодополняющие друг друга мировоззренческие системы. Причем национализм рассматривается как некая общенациональная или, если брать шире, общерасовая конструкция. Приплюсуем сюда ещё третью составляющую — "социализацию" и получаем национал — социализм, рассчитанный на конкретную нацию или расу. Национал — социализм рассказывает нам о Законе Сильного, о древней мудрости и ставит себе в задачу возрождение забытого мироощущения, нашего коренного язычества. И, опять таки, для сочетания с национализмом прекрасно подходит именно язычество. Язычество и национализм обретают все большую связь, оттесняя космополитичное христианство на обочину бытия, когда всё конкретно русское обретает обостренную значимость, когда эмоции и действия основаны на инстинктах самосохранения племени, защиты своей территории, любви к единокровным.
Ксения возвращалась домой морально опустошенная. Из церкви она всегда выходила спокойной и умиротворённой, а сейчас на душе было тяжело, гадко и неспокойно. Подходя к дому, она услышала чей — то душераздирающий плач.
— Асланчик утром в больнице скончался, — сообщила ей пожилая соседка тётя Дуся, вытирая красные глаза уголком платочка. — Такой добрый и уважительный мальчик был. А твоя Карповна там, у Зары. Помогает мыть его и одевать. Асланчика привезли пару часов назад.
Ксения прошла в квартиру и, не раздеваясь, бросилась на кровать. Она плакала, но не из — за гибели мальчика, а потому, что ей вообще стали противны люди. Убивают друг друга, исполняя, как марионетки, указания свыше. А те, кто дергает за веревки, сидят в безопасности, выдумывают свои гнусные теории и подсчитывают, сколько убито тех, кого они поручили убить своему плебсу. Её Сережку, такого большого, сильного и доброго, за спину которого можно было спрятаться, тоже убили. И не известно, кто и за что.
Она плакала тихо, подавляя рвущиеся из груди рыдания, а потом, обессиленная, уснула тяжелым беспокойным сном. И ей приснилось, как невероятно большие собаки, с колючей щетинистой шерстью, набрасываются на неё и хотят её загрызть.
Вера Карповна, вернувшаяся от Зары очень поздно, начала раздевать Ксению и та, не открывая глаз, вяло помогала ей.
— Вот сейчас разденемся, и наша девочка будет спать, и видеть добрые сладкие сны, — приговаривала Вера Карповна и Ксения сонно кивала головой.
Утром Ксения проснулась и первая мысль, которая пришла ей в голову, была о том, что необходимо отыскать Сережиного друга Митю и его сестру Алёну. Номер телефона, по которому она им когда — то звонила, куда — то делся, а их фамилию она не знала. Но примерно помнила дом, в котором ночевала после того, как они втроём приехали после похорон Серёжи. С ними ей будет легко и хорошо, потому что они такие же, как был её Серёжа — добрые, отзывчивые и простые.
Глава 6. Арест Терехова
Дело об убийстве Черкашина по кличке Чалдон стало ещё одним "глухарём" — расследование по нему зашло в тупик. После визита Грузнова к губернатору, Дубинин вернул ему несколько дел, в том числе и дело об убийстве Черкашина. Между тем, агентурная сеть Грузнова, доставшаяся ему от Чернова, была бессильна обнаружить даже намёк на женщину, которая могла убить Чалдона: в местном криминальном сообществе были воровки, мошенницы, бандерши, но киллерш не было. И Грузнов начал уже сомневаться в правильности версии Чернова о том, что Чалдона убила приехавшая вместе с ним женщина. Его сомнения усиливала критика этой версии следователем городской прокуратуры Валентином Савельевым.
— Свидетельница, продавщица киоска, предполагает, что женщина приехала с Чалдоном, но в этом не уверена. Вполне возможно, женщина, назовём её мадам Икс, просто в это же время входила в подъезд и зашла в какую — то квартиру. А вышла совсем другая женщина. Чалдон же с кем — то задержался в подъезде и был убит уже после того, как женщина вышла из подъезда, — выстраивал он свою версию.
— То есть, ты утверждаешь, что кто — то его ждал в подъезде? Но тогда соседи должны были видеть, что кто — то посторонний околачивается в подъезде, и это не могло их не насторожить, — возразил ему Грузнов.
— Это мог быть, например, электромонтёр, проверяющий проводку в подъезде. Хотя этот вариант не исключает того, что мадам Икс действительно приехала с Чалдоном, чтобы показать его киллеру. Это объясняет, почему она сразу же вышла.
— Такая версия проверялась, и никто не видел ни электромонтёров, ни сантехников, ни почтальонов.
— Следовательно, киллер ждал Чалдона у кого — то в квартире.
— Но тогда мадам Икс могла не заходить в подъезд, ведь ей достаточно было показать его на улице.
— В подъезде окна десяти квартир выходят во двор, а вход в него расположен со стороны улицы. Следовательно, мадам Икс могла показать его только наблюдателям из тех квартир, окна которых выходят на улицу.
— В этом случае кто — то мог сообщить киллеру, что Чалдон подъехал к дому.
— Однако тогда мадам Икс не нужна. Сообщить мог тот, чьи окна выходят на улицу либо какой — то посторонний наблюдатель, который находился на улице.
— Та же продавщица киоска могла сообщить каким — то сигналом, и придумала женщину, которая, дескать, приехала с Чалдоном.
— Например, посигналила фонариком. Сообщила азбукой Морзе.
— Она бывший боцман торгового флота?
— Нет, просто выучила азбуку Морзе для дела.
— Для чёрного дела.
— Это смотря с какой стороны смотреть. Я бы не возражал, чтобы наши бандиты перебили друг друга.
— Хорошо, если бы не только ваши бандиты, но и наши тоже занялись бы друг другом.
— Вообще — то у нас с тобой общие бандиты.
— Это сближает, поэтому наливай кофе, обмоем общность интересов.
— Если я всех ментов буду поить кофе, то мне на водку не хватит. Так что извини, могу предложить только чай.
— С конфетами?
— Могу дать два батончика, если ты проверишь жильцов подъезда, не пересекался ли кто из них с Чалдоном.
— Ты хочешь, чтобы я проделал массу работы за чашку чая и два батончика?
