Стивен Хантер - Алгоритм смерти
— Вас понял, — последовал ответ.
— Боже милосердный, давайте взорвем это треклятое стекло и прикончим подонков! Они не знают, что мы здесь; если нам удастся пробить стекло, мы перестреляем их всех за тридцать секунд!
— Нет, нет, ни в коем случае! Пятый, вам приказано ничего не делать, а только ждать и наблюдать. Если будет принято решение действовать, вас об этом известят и назначат цели.
— Проклятье, они убивают людей и…
— Пятый, говорит штаб, не засоряйте эфир бесполезными причитаниями. Соблюдайте дисциплину.
— Сэр, пожалуйста, соедините меня со специальным агентом Кемпом…
— Вся информация должна проходить через штаб, — последовал ледяной ответ.
От 17 часов 04 минут
до 17 часов 26 минут
— Все это, конечно, ужасно, — пробормотал полковник Обоба.
Он сидел посреди штабного автобуса полиции штата в окружении своих заместителей и представителя ФБР Кемпа, не в силах поверить в поступившее от снайперов сообщение о том, что боевики только что казнили пятерых заложников. Мистер Ренфроу, сидевший слева от полковника, промолчал.
— А что, если это липа? — предположил кто-то. — Может быть, это актеры или еще кто, или сообщники боевиков, заранее затесавшиеся в ряды заложников и…
— Это все настоящее, — оборвал его Майк Джефферсон, выведенный из себя командир спецназа. — Боевики обращаются к нам — кровью.
— Я просто…
— Полковник Обоба, взгляните на время. Сейчас пять часов. Боевики убили пятерых заложников в пять часов. В шесть часов они убьют шестерых, в семь — семерых, и так на протяжении всего вечера. Они не выдвигают никаких требований, но только нам потребуется много мешков для перевозки трупов. Это чистое убийство. Нам нужно выдвинуть штурмовые отряды на исходные позиции, отдать приказания, раздать необходимое снаряжение для пролома перекрытий и быть готовыми действовать.
— Боевики обязательно будут разговаривать с нами, — упрямо промолвил полковник. — Просто таким способом они привлекают наше внимание.
— Они и так уже привлекли наше внимание, черт побери! — воскликнул Джефферсон. — Во имя всего святого, твою мать, террористы с «калашниковыми», стреляющие во все, что движется, — они полностью владеют нашим вниманием!
— Нет, — возразил Обоба, по-прежнему учтивый, по-прежнему невозмутимо мудрый, по-прежнему собранный. — Боевики должны продемонстрировать, что способны казнить заложников. Это отправная точка. Отныне все переговоры будут вестись с учетом этого. Боевики обозначают свои правила — вот что они делают. Они обязательно будут говорить с нами еще до шести часов. Задолго до шести часов. И они понимают, что для подготовки штурма мы должны выполнить огромную работу по снабжению, планированию, оснащению, передвижению и координации, поэтому они ставят перед нами проблему, чтобы замедлить нас, сбить с толку, лишить наши действия эффективности.
— Проклятье! — дал выход своему отчаянию Джефферсон. — Господин полковник, разрешите мне начать выдвигать людей на позиции под комплексом. Мы должны быть готовы пробить пол, это единственный путь, и для того чтобы сделать это в будущем, нам нужно выдвинуть людей уже сейчас. Нельзя будет просто вышибить двери и ворваться внутрь.
— А что, если высадить штурмовую группу на крышу с вертолетов? — предположил кто-то. — Разве там нет дверей? Можно будет спуститься сверху.
— Нет, — возразил Кемп. — По крайней мере, если говорить о главном ударе. Чтобы доставить достаточные силы, понадобится десяток вертолетов. Боевики это заметят. Если штурмовые группы взорвут двери, им потребуется десять минут, чтобы спуститься на первый этаж. А если они воспользуются альпинистскими тросами, то на какое-то время превратятся в отличные мишени для боевиков. Так что много подготовленных и обученных людей погибнет зазря, помимо нескольких десятков заложников.
Обоба полностью отключился от этой дискуссии. Он повернулся к мистеру Ренфроу, и они обменялись взглядами, красноречиво говорившими: «Ты только послушай этих идиотов!» Советник кивнул, выражая свою уверенность в способностях полковника Обобы. Он знал, что, если тот сможет просто обратиться к боевикам, заставить их увидеть безнадежность своего положения, неизбежный исход, дело сдвинется с мертвой точки. Обоба обладал для этого соответствующей силой. Он умел убеждать, вдохновлять.
— Господа, я хочу, чтобы пока что все наши люди оставались на своих местах, — наконец сказал Обоба. — Связисты, продолжайте прослушивать эфир. Вдруг боевики захотят говорить с нами. Мы должны выяснить их требования. Как только мы выясним их требования…
— Их требования просты: много людей должно умереть, вот какие их требования, — вмешался Джефферсон. — Это откровенный рейд убийц, как это было в Мумбаи[17] и во Всемирном торговом центре. Боевики просто хотят убрать с земли как можно больше людей и тем самым обеспечить себе бессмертную славу и вознесение на небеса. Они уверены, что, когда все это закончится, каждого из них оттрахают по полной семьдесят две прекрасных гурии…
— Майор Джефферсон, — остановил его Обоба, демонстрируя тень раздражения, — по-моему, вы ясно высказали свою точку зрения. Перед тем как я дам свое разрешение на какие-либо активные действия, мне нужен от вас письменный план штурма, перечень имеющихся в вашем распоряжении средств и перечень того, что вам потребуется. Искренне надеюсь, мне не придется отдавать такой приказ. Николс, свяжитесь с Министерством юстиции и выясните, будет ли с нами сотрудничать Министерство обороны в вопросе выделения военных саперов, «Морских котиков» и группы «Дельта». Специальный агент Кемп, я жду от вас доклада о ходе расследования в Миннеаполисе, а также о запросе в УАТО насчет происхождения оружия.
— Сэр, — сказал Джефферсон, — это не расследование, это война.
— Майор Джефферсон, вы уже пятьдесят раз высказали свою точку зрения. Пожалуйста, выполняйте мои приказы, иначе я вас отстраню от работы. Я не могу воевать одновременно с боевиками и с вами.
— Слушаюсь, сэр.
— Сэр, — спросил кто-то, — мы сообщим о казни заложников прессе?
— Ни в коем случае, — решительно заявил мистер Ренфроу, который редко вмешивался в оперативные и тактические вопросы, но сейчас не смог сдержаться. — Если об этом станет известно, давление на нас еще больше возрастет.
— Справедливое замечание, — согласился полковник. — А вы поддерживаете это предложение, специальный агент Кемп?
— Да, господин полковник, — сказал Кемп, мысленно поблагодарив бога за то, что его это непосредственно не касалось.
— Сэр, — доложил полковнику один из заместителей, — приехал губернатор.
— О, твою мать! — пробормотал кто-то.
Так получилось, что Никки как раз в этот момент наблюдала в бинокль с высоты три тысячи футов за одним снайпером, которого она окрестила «Чикаго». Несмотря на то что сгущались сумерки и снайпер казался крошечной неясной фигуркой, Никки отчетливо увидела, как он вдруг резко выпрямился, затем снова наклонился вперед, напряженный, словно пытаясь усилием воли пробить толщу стекла и проникнуть в атриум; его рука метнулась к рации на поясе, включая ее, — Никки знала, где искать, потому что какое-то время освещала работу бристольской полиции. Снайпер быстро заговорил в микрофон у горла. Никки обвела взглядом периметр плексигласового озера, отыскивая остальных снайперов, и отметила, что все пятеро говорят по рации.
— Там что-то только что случилось, — сказала она.
— Почему ты так решила? — спросил оператор Джим.
— Я видела, как снайпер вздрогнул, а теперь все докладывают по рации.
Никки связалась с Марти в телестудии.
— Из оперативного штаба никаких новостей?
— Нет, никаких. Поступило сообщение о том, что на место приехал губернатор. Возможно, вам придется приземлиться и отправиться туда, если состоится пресс-конференция.
— Марти, сегодня от пресс-конференций не будет никакого толку. Прессу используют лишь для распространения обнадеживающей чепухи, в надежде на то, что боевики следят за новостями. На мой взгляд, пресс-конференции — это пустая трата времени, и меня просто бесит, что Его светлость сегодня вечером подставит свою жирную ряху под объективы телекамер.
— Успокойся, Мери Ричардс,[18] я только высказала свое предложение.
— Итак, здесь определенно что-то случилось, и…
И тут Никки пришла в голову одна мысль. Две недели назад она была в торговом центре и купила сумочку в магазине под названием «Бумажники, сумки и все остальное», милом заведении, пахнущем дешевым одеколоном, где продавались очень неплохие сумочки из натуральной кожи. И вот сейчас Никки достала эту самую сумочку и стала в ней рыться, потому что она запомнила, куда засунула кассовый чек. Да, действительно, чек оказался именно там, среди других смятых чеков, на 100 долларов из банкомата, где она снимала деньги, на 35 долларов 47 центов с заправки, на 22 доллара 75 центов из универсама «Сейфуэй».
