Сергей Соболев - Братство волков
– Кость, чего вернулись? Может, забыл чего?
Быстров, смерив его каким-то странным взглядом, протянул ладонь.
– Дай-ка ключи. Надо еще кое-куда съездить… перевезти груз. Так что коробку поменяете в другой день.
Анатолий передал ему ключи от «Газели». Вскоре обе машины скрылись за углом правого ряда боксов. Деревянченко пожал плечами, потом стал разматывать поливальный шланг – до конца рабочего дня надо сделать в боксах влажную приборку.
К шести вечера Степаныч так и не вернулся в мастерскую. Анатолий несколько раз звонил старшему на сотовый, но механический голос в трубке твердил одно и то же: «Абонент временно недоступен».
Он умылся в пристройке, переоделся в чистую одежду, запер все, что следовало запереть, и включил сигнализацию. У Степаныча есть еще два комплекта ключей, один при себе, другой – дома. Торчать далее здесь, ждать, когда он объявится, нет смысла. Тем более в этом нет смысла, что и работы никакой нет – оставлять «Газель» в боксе Быстров почему-то передумал…
Деревянченко пока еще сам не решил, идти ли ему домой пешком или же лучше подъехать на автобусе от пищекомбината – пять остановок. Вдруг запиликал его старенький сотовый телефон. Он подумал, что это Степаныч ему перезванивает, но в трубке прозвучал девичий голосок:
– Толя, привет! Это я…
– Привет, Галчонок, – обрадованно произнес Анатолий. – Ну что, занятия уже закончились?
– Толя… – странным голосом сказала девушка. – Я тут хотела поговорить… кое о чем. Хочу тебя увидеть… сегодня.
– Конечно, Галчонок, – жизнерадостно сказал Деревянченко (он вспомнил о четырех сотенных купюрах, лежащих в заднем кармане брюк). – Подходи к кафе на Ленина… туда, где сидели в субботу.
– Лучше ты приди к общежитию, – сказала Галка. – Я выйду к тебе.
Анатолий уже сразу по ее лицу понял: что-то произошло.
– Ты чего, Галчонок? – удивленно спросил он. – Чего такое похоронное выражение?
Девушка взяла его под руку; некоторое время они шли молча по тротуару – в сторону живой изгороди, за которой находился проход к братской могиле и далее к аллеям, ведущим в глубь парка.
– Так что случилось? – спросил Анатолий. – Что молчишь-то?
Девушка неожиданно остановилась.
– Толя, может… может, в полицию позвоним?
Анатолий изумленно уставился на нее.
– В полицию? А… а на какую тему?
– Как на какую? На тему того, что мы здесь видели!
– А что мы видели? – недовольно сказал Деревянченко. – Выброси все это из головы, Галчонок.
– Легко сказать.
– Пошли лучше посидим в кафешке… выпьем вина, съедим по мороженому…
Он увлек подругу за собой. Вскоре, оставив парк справа, молодые люди свернули на параллельную Ленина улицу и пошли в сторону кинотеатра «Космос», где находится еще одно летнее кафе.
– Сегодня весь день только и разговоров, что про этот гроб… – нарушила молчание Галина. – И по местному радио говорили…
– А что именно?
– Говорили, чтоб позвонили в полицию, если кто-то что знает об этом. Еще говорят, что в городе… в нескольких местах… на стенах домов… нарисовано… эм-м…
– Что нарисовано? – Деревянченко остановился, и она тоже. – Че-т я не пойму, о чем вообще речь?!
– Вот то самое, что было на гробе нарисовано, – полушепотом сказала Галина. – Волчья голова. Та самая, Толя.
– Волчья голова? – переспросил Анатолий. – Откуда знаешь, что… что «та самая»?
– Так я ж сама ходила смотреть…
– Когда?
– В обеденный перерыв…
– А куда ты ходила?
– В парк… На летней площадке… на сцене прямо… на щите… или на экране, не знаю, как правильно сказать… кто-то нарисовал волчью морду. – Она развела руки в сторону. – Вот такого размера… Издалека видно, – девушка судорожно вздохнула. – Там полиция все оцепила. Ближе чем на сто метров никого не подпускали. Но я, хоть и совсем близко не смогла подойти, всю ж эту морду хорошо разглядела.
– И что? Точно такая?
– Да. С этими… патронами от пистолета вместо передних клыков.
– Не от пистолета, – думая о своем, механически произнес Деревянченко. – Пистолетные патроны… они такие… короткие и округлые. А то были винтовочные – длинные, заостренные. – Выпалив это, он вдруг спохватился. – Что, правда такая же картинка?
Галина перекрестилась.
– Только больших размеров – метр примерно в диаметре… Зеленой краской нарисована! Или струей из баллончика.
– А почему не пускали? Зачем приехала полиция? Это как-то объясняли?
– Говорят, какой-то ящик нашли.
– Ящик? Еще один гроб?
– Нет, не гроб, Толя. Люди говорили, ящик тот не деревянный, а картонный…
– И что?
– Какой-то мужчина… а там народ собрался… вот мужик и заявил, что за саперами даже посылали.
– Ничего себе.
– А потом полицейские велели покинуть парк. И вот только недавно, час назад, туда опять стали пускать людей.
– Хм… – Деревянченко почесал в затылке. – Я как-то все это пропустил.
– Так про гроб еще вчера по местному радио что-то говорили. И по кабельному – тоже. Ты разве не слышал?
– Я ж тебе говорил, что в воскресенье поеду с родителями на дачу?
– Да, я помню.
– Ну вот. В девять вернулись… я сразу лег спать. М-да… вот это новости..
Они прошли еще квартал или два; и вдруг оба сбились с шага. Впереди, у кинотеатра «Космос», что-то происходило… В ту сторону промчались, освещенные тревожными всполохами, одна за другой две полицейские машины. С перекрестка – и туда же – свернула еще одна полицейская машина.
На улице стало вдруг как-то шумно из-за раздающихся сразу с нескольких сторон ревунов и сигналов подъезжающего к месту событий служебного транспорта…
Подойдя ближе, они остановились на тротуаре, где уже собралась кучка зевак. К небольшой площади перед кинотеатром свернул автобус с полицейской символикой. Из передних дверей выскочили двое в форме; у одного на поводке овчарка. Эти поспешили сразу к входу к кинотеатр….
На глазах у собравшихся возле кинотеатра прохожих сотрудники полиции стали разворачиваться в двойную цепь… И уже вскоре вдоль нее, как по коридору, из фойе первого этажа – прежний сеанс закончился, а новый еще не начался – потянулась цепочка граждан…
Анатолий услышал, как один из них, парень лет семнадцати, прижимая в уху сотовый телефон, на ходу с кем-то говорил (очевидно, с родными):
– Не волнуйтесь, мы уже вышли. Да, вроде бы звонок был… говорят, что бомба в зале…
Деревянченко и его девушка двинулись между домами и уже вышли на параллельную улицу. Отсюда хорошо виден задник кинотеатра с двумя дверями, откуда обычно выходят граждане после окончания сеанса. Молодые люди, возможно, не заметили бы ничего особенного и прошли бы мимо, если бы не стоявшая там, освещенная всполохами от включенного проблескового маячка, полицейская машина… На стене – между этими двумя закрытыми дверями – была хорошо видна нарисованная кем-то, вероятно, струей из баллончика, оскаленная волчья голова с острыми винтовочными патронами вместо клыков.
Потрясенные увиденным, они некоторое время шагали молча – шли обратной дорогой, в сторону общежития педагогического колледжа. Когда миновали живую изгородь у братской могилы, Галина дрогнувшим голосом сказала:
– Толя, ты же говорил, что вроде узнал тех, что привезли гроб…
– Нет-нет, – торопливо сказал Деревянченко. – Наши пацаны, на кого я подумал… Нет, это фигня… Не может такого быть!
– Ох-х, Толя… как-то мне не по себе. Может, все же позвоним?
Деревянченко, бросив на подругу хмурый взгляд, сказал:
– А что мы скажем ментам? Мы ж ничего толком не видели…
– Кое-что видели. И слышали.
– Если расскажем, так нас же сделают крайними, как это у ментов часто бывает.
– Думаешь?
– Выброси из головы! Все, Галчонок… давай больше на эту тему не будем говорить.
Они провели вместе еще около получаса неподалеку от Галкиной общаги. Гуляли по переулкам, целовались, старались выбросить из головы дурные мысли.
Наконец попрощались. Увидев, что Галина скрылась в общежитии, Деревянченко зашагал в сторону дома. В голове у него после разговора с подругой и после увиденного возле кинотеатра «Космос» все как-то перемешалось… Сюда же до кучи приплетались мысли о Быстрове, о всех тех вещах, что тот рассказал ему сегодня в гараже. Анатолий не был, кстати, так уж уверен на все сто, что в ночь с субботы на понедельник он видел именно Быстрова. Лицо одного парня было закрыто шарфом или платком… Ну а другого он и вовсе толком не рассмотрел, он видел лишь силуэт.
Может, и «Газель» не та, на которую я подумал? Мало ли в городе и окрестностях «соболей» и «газелей»?
Напряженно думая, Деревянченко шел прямым путем к родительскому дому. Погода быстро портилась; над городскими кварталами, подсвеченные в разных местах отраженными бликами, нависли темно-фиолетовые, почти черные тучи. Прошел мимо школы, в которой когда-то учился… Стало совсем темно; так темно, как редко бывает в июне. Анатолий уже видел торец своей пятиэтажки, видел огни соседних многоэтажек; осталось пройти через небольшой пустырь, и он окажется в родном дворе.
