Александр Грог - Время своих войн-1
И тут понял я, что умерли мы все. Сразу успокоился. И сразу стало как-то любопытно - текет ли кровь здесь? Спор у нас как-то по этому поводу был. По всему (что про "тот свет" рассказывают) не должна бы... Ткнул себя в руку - больно! - пошла кровь по руке, пошевелил ее ножом, поднял, рассматриваю. Мысль откуда-то звербит: "Сбежал народ кровью по лезвию ножа... сбежал народ кровью по лезвию... сбежал народ кровью..."
Упала капля на землю, и тут же берег появился, словно морок какой-то был с водой, сдуло ее сквозняком. Только тихо кругом. Птицы перекликиваются, и пчелы гудят. Нет войны...
МИХЕЙ (90-е)
На Егория боль отпустила, и Михей подумал, что умер - уж больно краски в миру стали яркие - таких не бывает, осмотрелся - все по-прежнему, но и не так. Хотя жил большей частью в лесу, раньше как-то не замечал; сколько оттенков бывает зеленого, не помнил такого достоинства в его сытой неброской яркости. И дальше, уже по осени, которой не чаял дождаться, не уставал удивляться иной, петушиной красочности жизни. Другой бы давно свыкся, а он, нет-нет, да остановит лодку у плавающей кувшинки, чтобы заглянуть внутрь запаздалыша - цветка не по сроку - ишь ты! - и по-щенячьи возрадоваться. Вот оно оказывается как: правда в том, что без боли и света не увидишь, не поймешь его. Правильные глаза только после большой боли становятся. Хотя помнил, как иной раз через боль весь свет костил, невзвидеть готов был, когда в поту и бредостном состоянии готов был изгрызть валенок из подголовья, после, когда отпускало, так жаден становился взгляд, так высасывал все, что казалось со всех убудет - обнищает свет. Как ушла боль, так и жалость к самому себе прошла, и злость прошла, и простил всех, кого по совести простить нельзя - стал равнодушным к людскому племени и заботам, будто нет их и подобного на этом свете, не коптят они его. Прощение после боли приходит. Возможно ли такое, - думал Михей, - что самое правильно будет не держать в себе это открытие, а делиться им - избрать кой-кого, да наградить болью? Мысль казалась умной, решил дать ей вылежаться и окончательно созреть... А пока держаться старого. Бабушка учила наговору. Михей тут же поймал себя на том, что сейчас чуть ли не вдвое старей своей бабки, когда сам внуком был и в рот ей смотрел. Слова ее казались мудреными - недопонимал. Но слова так и остались, а сам вырос и даже их перерос. На Руси после семидесяти каждый год в подарок. Сколько таких подарков ему отвалило?.. Вроде ровные, а не повторяются, не то, что слова. Не так важен смысл слова, как его прежнее родное значение, либо звучание, или то, что сам в него вкладываешь. Слово "дурачок" может быть оскорбительным, злым, но и ласкающим, лечащим. Есть, конечно, и жестко срубленные слова, застывшие в своем значении, но они не принадлежат наговору, они вовсе для иных дел, больше для военных, для метания, для порушения скорлупы человека. Они могут подвигать на подвиг и пугать врага. А вот в миру надо пользовать мягкие, пластичные, которым способно придать любую окраску. Тут любые подойдут, главное во время наговора вызвать в себе - внутри себя возбуждение, волей окрасить слово на "добро" или на "худо" и перелить человеку. Можно даже на предмет перелить, но только так сделать, чтобы первым его коснулся тот человек, которому предназначено. Потому, если лечишь его на расстоянии, ставь на холстину и в той холстине, не касаясь, пусть ему отнесут, велят две ладони положить поверх. Не так важно новое значение слова, как его первичный, для многих забытый смысл, или как то, что ты сам в него вкладываешь...
Достал свою тетрадку, принялся городить слова, столь ясные и понятные, когда в голове, и такие неуклюжие в своем написании.
"...Кроткость всегда по зубам, зубастые ее и хвалят..."
"...Думай дерзкое. Делай это своим привычным - однажды и оседлаешь... Осторожных смерть никак найти не может, но и жизнь их сторонится. Нет их на ее празднике! Где удалому по колено, там всякому сомлевающему по уши. Всяк хлебает свою судьбу. Иной раз по воде и верхом пройти можно - пробежать нахалкой, круги за собой оставляя расходящиеся..."
"...Всему есть прыщ наследный. Иной не мешает и вскрыть..."
"...Жди войны. В войне кривые дрова горят прямо и даже лучше всяких прямых - ярче и дольше, должно быть, от той смолы, что в себе накопили. За горением никто их кривизны больше и не замечает - ко двору пришлись, к общей печке. Все в уголь пережигается, все души..."
"...Мир слоист. Мы ходим одними и теми же путями по разным дорогам...
"...В смерти своя поэзия. В жизни - проза. Когда много смертей, они прозой становятся, а жизнь - поэзией. Цени каждый день, всякую минуту. Успевай думать о красивом..."
Михей задумался о себе, о собственном месте в этом мире, о том, что для глухого весь мир глух, кроме собственного голоса: чтобы себя слышать слух не нужен, что слепому всякие цвета одинаковы кроме красного: потому как, красный - это боль, ее не глазами видишь... вздохнул и записал:
"...Святость такая хитрая штука, полностью от веры зависящая. Любой может обрасти святостью словно скорлупой. И будешь ты Святой без лицензии. А нужна она тебе? Ищи - кому ты нужен..."
"...Хочешь лечить других - свои раны показывай залеченными. То, что сочится, скрывай. Но не в том случае, когда лечишь утрату..."
"...Походя добрым словом двери в душу открывай, одну за одной, сколько бы их там не было, и даже самые потайные - заходи. Только, заходя, не берись сразу же мусорное вычищать, хвалили средь него немусорное. Всякое, даже мелкомое, копеешное, за богатство считай - находи к тому доброе слово. От этого в душе действительно богатеть начнет, мусор выпихнет..."
"...На кривде куда хочешь можно ускакать, только назад не воротишься - дожидаются тебя там, ссадят. По своей правде поступят за твою кривду. Перекроят! Всякая кривда - дуга. Середку спрячешь - концы торчат, концы в воду - середка всплывет, тебя самого покажет. Потому кажут - садись-ка ты на свою кривду, да скачи туда, где тебя не знает. Но много таких мест на свете? Мир невелик..."
--------
ВВОДНЫЕ (аналитический отдел):
"Нации, как и женщине, не прощается минута оплошности, когда первый встречный авантюрист может совершить над ней насилие..."
Карл Маркс.
За 2007 год была прекращена или временно приостановлена деятельность 2766 сайтов, большинство из которых являлись дискуссионными форумами.
РИА "Новости"
(конец вводных)
--------
Георгий, решительно подходящий к крайностям и даже перешагивающий через них, часто вспоминает вечерние разговоры с Извилиной, и то как пытался раз и навсегда уяснить - почему подобное, вдруг или не вдруг, но стало возможным по России? И почему именно в России? Не могли те уроды найти себе другого государства? Как умудрились скрыть, запудрить мозги?
" - А как такое возможно сейчас? - взрывался горьким гневом Извилина. - В 1918 году мандат, то есть, разрешение на "корреспондентскую деятельность" от новой власти, получили 40 человек. Из них 39 - евреев и только один - русский, проверенный, прикормленный к тому же находящийся за границей. Монополия на информацию - это не просто раз! Потому называть их следует, как произошло по факту, что скрывают - Первая Еврейская Национальная Революция от 1917 года, за немецкие деньги, иностранными штыками! Государственный переворот, но фактически - интервенция. И Вторая Еврейская от 1991 года. Ту и другую готовили долго и тщательно. Нет им разницы. Только деньги на этот раз американские. Фактически - опять интервенция, и опять прямыми потомками тех, кто уже проделал это с Россией. Есть две вещи, которые невозможно кому-либо перепоручить в таких делах - это дела расстрельные и дела информационные. Так в чем разница между сегодняшними и теми днями? В том, что мандаты на информацию опять разданы тем же, и что вещать определяют еврей Познер со своим американским гражданством, еврей Пархоменко со своего "Эхо Москвы" - не просто искривленного эха, а эха исключительно еврейского, что, как сам понимаешь, рикошетит втройне, еврей Соколов, испоганивший русскую фамилию, или всякие иные Сванидзе? А расстрелами крестьян занимается ли еврей Чубайс, а до того, главный его сподвижник Гайдар-Руденберг, потом Кириенко-Израитель и главминистр всей Руси - Непотопляемый Греф, с цинизмом заявляющий, что сегодня в собственного крестьянина Россия вкладывает в сорок раз меньше, чем европейские страны, и это, как ничто лучше, доказывает его конкурентоспособность? Что это, как не расстрел крестьянства?.."
"А с 90-х "Известия" - это Голембиовский; а "Комсомольская правда" - Фронин; а "Московский комсомолец" - Гусев-Драбкин; "Аргументы и факты" - Старков; "Труд" - Потапов; "Московские Новости" - Карпинский; "Коммерсант" - Яковлев-Гинзбург; "Новый Взгляд" - Додолев; "Независимая Газета" - Третьяков; "Вечерняя Москва; - Лисин; "Литературная Газета" - Удальцов; "Гласность" - Изюмов; "Собеседник" - Козлов; "Сельская Жизнь" - Харламов; "Совершенно Секретно" - Боровик... И тут я тебе только самые крупные называю - по тиражам, говорил Извилина. - Есть там русские, да хотя бы один? Пусть не смущают русские псевдонимы - ни одного этнического русского здесь нет - прием старый, здесь все проверенные, утвержденные на должность собственным кагалом, да ни встретишь ты иных во множестве сколько бы значимых издательств - сотнях других помельче. Может ли что-то твориться без их ведома? Нет! Публиковать будут только в собственной трактовке. Собственные 69. Публиковать или умалчивать... Первая монополия - это монополия на информацию..."
