Юлий Дубов - Большая пайка
Так то вы, а то он. Интеллекта хватает, а силенок, знания жизни и, главное, знания правил игры — явно недостает. Да, получил он от меня информацию, каюсь.
А не получил бы — так сам нашел бы рано или поздно. Но если бы он знал правила, то, выстроив стратегию поведения и правильно оценив свои возможности, отошел бы в сторону и попросил Москву прислать для окончательного решения проблемы специально подготовленных людей. А он решил сделать все сам. В одиночку. Это же у вас в науке так принято — сам идею рожаешь, сам формулы пишешь, да сам же и на машинке печатаешь. Правильно? А в бизнесе так нельзя. Саша Еропкин мгновенно сообразил, что никакими универсальными полномочиями Терьян вовсе не наделен, работает в одиночку и потому уязвим. Вы знаете, что Еропкин приезжал в Москву, специально почву прощупывал? Нет? Покрутился тут, переговорил кое с кем и убедился, что за Сергеем никто не стоит, что к нему, Еропкину, по большому счету, особых претензий нет и что вернуться на насиженное место он вполне даже может. Продемонстрировал уважение к кому надо, негласной поддержкой заручился.
Нет-нет, не подумайте, ему никто прямого указания на устранение Сергея не давал, просто на его предложения благосклонно качнули головой. Приехал домой, посоображал немного — в пределах своей компетенции, заметьте, — и организовал операцию. Он сволочь, конечно, но это наша сволочь, если так можно сказать.
Если бы он устроил отстрел Сергея, этого ему никто и никогда не простил бы, потому что против правил. А он всего лишь никому не известную девочку заказал.
И все! Дальше само покатилось. Платон Михайлович, вам понятно, о чем я?
Федор Федорович выждал паузу.
— Надо ли объяснять вам, Платон Михайлович, как вы Петю Кирсанова под расстрел подвели? Извольте. Объясню. Про деньги СНК я говорить не буду, тема известная. Как надо было поступить в данной ситуации? Взять совершенно конкретного человека, передать ему определенные полномочия и работать исключительно с ним. Что вы сделали? Абсолютно противоположное. Мы же все свои, все из одного инкубатора, все интеллектуалы, поэтому — вперед, ребята, давай, как на субботнике, хватать больше да кидать дальше, а славой потом сочтемся. И вот результат — каждый рвется больше схватить и дальше кинуть, чтобы в первачи выйти. А риск при этом никто в расчет не берет. Либо грудь в крестах, либо голова в кустах. Вот голову в кустах и получили. Но если бы с самого начала все было отдано в руки Ларри или, к примеру, мои, глядишь — сейчас вы с Петей имели бы элитный досуг в сауне-люкс, он ведь по этой части большой мастак был.
— Вы, Федор Федорович, про Витю Сысоева мне так же внятно объяснить сможете? — тихо спросил Платон.
Федор Федорович махнул рукой.
— Могу, конечно, да что толку? Все мои объяснения, Платон, начинаются с того, что эти люди в бизнесе — лишние. Я больше скажу — они для бизнеса противопоказаны. Вы же умный человек, вспомните историю. Фюрер всех, с кем он начинал, расстрелял в одночасье. Почему? Да потому, что они претендовали на первородство, они с ним на «ты» норовили быть, они себе позволяли думать о том, о чем только он один и мог думать. Владимир Ильич этого не успел, его кондрашка раньше хватила, так за него вождь и учитель работу доделал. Это логика истории, поймите, Платон Михайлович. И вам трижды повезло, что эта логика помимо вас реализовалась. Еще год-два, и при нынешнем положении вещей вам лично пришлось бы отдавать Ахмету приказ разобраться со старыми друзьями. А иначе никак. Это, Платон Михайлович, наука, чистая математика. Марксизм, если угодно. Я уж вас тут достаточно литературными цитатами утомил. Но позволю себе еще одну, опять же из Галича. «И счастье не в том, что один за всех, а в том, что все — как один». Если вы немедленно не начнете подходить к вашему бизнесу в точном соответствии с этими словами, то либо бизнес бесславно закончится, либо сидеть вам, как Владимиру Ильичу, в подмосковном имении и получать газеты, напечатанные специально для вас в одном экземпляре. А делом вашим будет заниматься тот, кто эти слова усвоит раньше вас…
Переговорную комнату в клубе заполнила неприятная и гнетущая тишина.
Законы политики и бизнеса, довольно сумбурно изложенные Федором Федоровичем, сгруппировались и осадили Платона по всем правилам военного искусства. И он, всегда считавший себя свободным и всесильным, вдруг ощутил совершенно реальный барьер, превзойти который невозможно, ибо это против природы. Он старался умножить число ферзей на доске. Но ферзи эти были не нужны, более того — вредны. Партия выигрывалась тем, у кого в запасе были дисциплинированные пешки.
Да, с пешками не о чем говорить, им можно только приказывать, но выбор простой — либо разговоры, либо партия. И Платон снова испытал странное и жуткое ощущение одиночества, которое уже посещало его в последние дни.
— Давайте закончим этот разговор, Федор Федорович, — сказал он, двинув рукой будто отгоняя тяжелые мысли. — Я вас попрошу. Мне нужно знать все про этот банк. Сегодня к вечеру. Сколько стоит — неважно. Заплатите кому надо. Но мне нужна полная информация — кто за ним стоит, кто кому платит, почему именно мы. И так далее. Понятно? Потом я вас попрошу еще об одной вещи. Как вы сказали — счастье в том, что все — как один? Вот-вот. Приблизительно об этом.
Давайте договоримся сразу. Я вас жду в четыре. Нет, лучше в пять!
Вопросы к Васе Корецкому
Пожалуй, впервые за все время работы в «Инфокаре» Федору Федоровичу не пришлось ждать сверх назначенного времени. Ровно в пять широко распахнулась дверь платоновского кабинета, и администратор заискивающе произнес:
— Прошу, Федор Федорович, Платон Михайлович ожидает.
Федор Федорович пришел с тяжелыми известиями. В потертой кожаной папке лежала бомба.
— Узнали? — спросил Платон с порога. — Есть результат?
Федор Федорович кивнул, подсел к столу и положил папку перед собой.
— Здесь все про этот банк. Копии учредительных документов, краткая история, справка из Центробанка, информация из ФСБ, короче — все. Будете смотреть? Почитайте, а потом я вам кое-что расскажу.
Федор Федорович достал из папки ворох бумаг, отделил две странички от конца, оставил их себе, а остальное протянул Платону. Тот немедленно начал читать. Читал долго. Добравшись до середины, злобно выматерился, с размаху ударил рукой по кнопке звонка и приказал вбежавшему администратору:
— С этого и вот с этого сними две копии. Нет — три. И принеси мне чаю. Федор Федорович, чай будете? Или кофе?
— Лучше кофе, — кивнул Федор Федорович.
А когда администратор вышел, спросил:
— Вы на держателя реестра внимание обратили? Да?
Платон кивнул и продолжил чтение.
— Так, — сказал он, добравшись до конца. — Значит, таганские? Я, в принципе, так и думал. Либо они, либо солнцевские — больше некому. Ларри на солнцевских грешит. Но теперь-то уж все ясно.
Он снова ударил рукой по звонку.
— Ахмета найди, — распорядился он, когда администратор возник в дверном проеме. — Срочно. Он там… в Англии… позвони в оргкомитет конференции Института Адама Смита, скажи, чтобы срочно разыскали… Где угодно. Давай!
Администратор исчез. Платон, потирая рукой подбородок, задумался.
— Вы полагаете, Ахмет сможет помочь? — поинтересовался Федор Федорович.
— Нет, — уверенно ответил Платон. — Просто у него с таганскими были дела. Я хочу, чтобы он сказал, с кем надо говорить.
— Боюсь, Платон Михайлович, — сказал Федор Федорович, теребя отложенные странички, — что он вам даст не совсем точную информацию. Похоже, что вам, — он выделил последнее слово, — говорить не с кем. В смысле, что разговор будет в пользу бедных.
— Что у вас там? — Платон перегнулся через стол.
— Штатное расписание банка. Желаете посмотреть?
Федор Федорович протянул Платону последние листки из папки.
— Я там отчеркнул самое интересное.
Желтым маркером была выделена фамилия начальника аналитического отдела службы безопасности банка В.И. Корецкого.
— Припоминаете такого человечка? — спросил Федор Федорович, с тревогой наблюдая, как Платон меняется в лице. — Он покойного полковника Беленького, вечная ему память, курировал. Что-то у него там не сложилось, кажется, кое-какие документы вопросы вызвали, и пришлось ему из органов уволиться. Это, правда, ничего не означает: однажды сотрудник — всегда сотрудник. Но мне сдается, что к этому увольнению руку-то вы приложили. А еще припоминаю я, что лет эдак двадцать назад у вас была одна знакомая, имя вот только запамятовал.
Кажется, она потом за этого сотрудника замуж вышла, если я ничего не путаю. И были у вас в свое время небольшие проблемы с выездным делом, мне Ларри в Ленинграде рассказывал. Вроде бы именно после этого означенного товарища — он же у вас в Институте заместителем директора работал? — куда-то в другое место наладили. Я ничего не путаю?
