Нож в сердце рейха - Карпенко Виктор Федорович

– Координаты я, конечно же, в ближайшее время передам, но буду искать подходы к Лесковскому, – твердо сказал Олег, – а тебе, брат, спасибо! Спасибо за информацию, за верность и дружбу! Рад, что в тебе не ошибся. – Олег сделал попытку встать, но Артур его удержал.

– Во Львов сегодня железной дорогой пришло девять автомобилей с локаторами. Шеф гестапо всерьез взялся за поимку радиостанции. Так что ты поостерегись. Если сам оберст Эрих Энгельс берется за дело, результата добивается всегда. Учти это. Как мне тебя найти, если будет необходимость?

– В почтовом отделении на Леси Украинки работает девушка. Зовут ее Даша. Лет до тридцати, черноволосая, кареглазая, красивая… На бланке телеграммы поставь время встречи и скажи – для Старого. Я приду. Если буду занят, придет кто-то из моих ребят. Ты их видел.

– Так вас всего трое…

– Чем меньше, тем лучше. Забот меньше, – попробовал пошутить Олег.

– Значит, это ты со своими ребятами положил тех пятерых из комендантской роты, что были в засаде, и в эфир выходил тоже ты. И это тебя ищут… – догадался Артур.

– Не найдут. Ты же знаешь, я удачливый, – улыбнулся Олег, пожимая руку друга детства. – Прощай. Увидимся ли еще – один бог знает.

Задача не из простых: передать информацию в центр и не попасться. Каждый предложил уже по нескольку вариантов, но все имели изъяны и были отклонены.

– Я знаю, как отработать и оставить шефа гестапо с носом, – уверенно произнес Федор. – Сяду в вагон, в такой же, в котором мы добирались до Львова. Отъеду километров на двадцать. Во время движения передам радиограмму. Соскочу с поезда, припрячу передатчик и вернусь. Если на прослушке сидят грамотные слухачи, то поймут, что передача ведется в движении. Пока то да се, я уже буду во Львове. А при необходимости позже вернусь за рацией.

– А это вариант! – обрадованно воскликнул Сергей. – Рацию они, конечно, засекут, не сразу, но запеленгуют. А вот что это за движущийся объект, поймут не скоро, и тем более так уж быстро не определить, что это за поезд и на каком перегоне или станции радист сошел.

– Еще предложения? Нет. Тогда остановимся на этом, – утвердил план Самойлов. – Выход в эфир в среду в 16:00. У тебя, Медведь, два дня на подготовку. А мы пока прощупаем подходы к лаборатории. Чем черт не шутит! Может, и найдем лазейку…

Ночью выпал снег, но к обеду растаял.

– Это что, вот такая зима? – недоумевал Федор. – Декабрь заканчивается, а я только сегодня увидел снег.

– Мог и вовсе не увидеть, – рассмеялся Сергей. – У вас-то снег рано ложится?

– Первый как раз на день рожденья деда – десятого сентября, а на октябрьские праздники уже морозы трещат. Стоп! – остановил товарища Федор возле афишной тумбы. – Смотри. С завтрашнего дня в театре опера Вагнера, главные партии исполняют певцы берлинской оперы. Завтра премьера. Уж ее-то Арсений Лесковский не пропустит.

– Возможно. Но как мы его узнаем? И Олега, как нарочно, нет. Он бы что-нибудь придумал.

– Старый планировал ближе к ночи вернуться. Зря он к лаборатории один пошел. Алексей же говорил, что к усадьбе три колючки путь преграждают. Это он увидел три, потому что их по пути трижды останавливал патруль. А минные полосы, а сигналки… Мало ли чего еще установлено… – сокрушался Федор. – И усадьба в лесу, а лес – мой дом родной. Мне надо было идти. Пусть не сегодня… завтра…

– Слушай, я вот что вспомнил, – оживился Сергей. – Дарья рассказывала, что Лесковского в театре видел Слуцкий, если мне память не изменяет, Богдан Самуилович. Может, сходим к Даше, узнаем, где этого Слуцкого найти? Поспрошаем, как выглядит Лесковский.

– Старый не одобрит нашу самодеятельность, – с сомнением произнес Федор. – Хотя… вдруг у Слуцкого есть фото, или он подробно опишет, как выглядит этот выродок… Идем, – согласился он.

До почтового отделения дошли за десять минут. Дарья за барьером была одна. На просьбу назвать адрес Слуцкого поначалу не соглашалась, но, взяв с парней слово, что они не причинят Богдану Самуиловичу ничего плохого, сообщила, предупредив, чтобы на нее не ссылались.

Профессор жил неподалеку. Дверь открыл сам. Недоверчиво оглядев непрошеных гостей, требовательно спросил:

– С чем пожаловали, молодые люди?

– У нас к вам дело, Богдан Самуилович. Но дело особое, и не хотелось бы о нем разговаривать перед дверью, – вкрадчиво произнес Сергей.

– Ах да, простите! Проходите! – широким жестом пригласил профессор. – Живу один, на беспорядок не обращайте внимания. Присаживайтесь. Я вас слушаю.

Сев на старый, скрипучий, обшитый кожей, уже местами потертой, диван, Сергей начал:

– Уж извините, Богдан Самуилович, я без предисловий, с вашего позволения…

– Валяйте. И попроще, не люблю я этого… «с вашего позволения». С чем пришли, молодые люди?

– Нам нужен Лесковский!

– Вот как? – удивился профессор. – Но у меня его нет!

– Да, конечно, – стушевался Сергей. – Нам известно, что вы с ним знакомы. Как он выглядит?

– Зачем вам этот подонок понадобился?

– Сказать не могу, но, поверьте, не чаи с ним распивать.

– Верю, потому что говор у вас, молодой человек, московский. Я-то знаю… – усмехнулся профессор. – А ты чего молчишь? – обернулся он к все так же стоявшему у двери Федору.

– А что говорить? Товарищ все сказал. Нам бы описание его… Каков он из себя?

– О! – поднял победно перст Богдан Самуилович. – А вы, мой молчаливый друг, из-за Урала, где-нибудь из Кемерова или Новосибирска. Так?

– Точно. Сибиряк я… из-под Новосибирска…

– Меня, брат, не проведешь. По говору любого определю, откуда он, – повеселел профессор. – А просьбу я вашу не забыл. Ну-ка, сибиряк, подай вон тот альбом, на шкафу.

Пролистнув несколько страниц, вытащил фотографию.

– Мы здесь после конференции. Год 1940-й. Лесковский вот он, слева пятый. Жучара еще тот был. А сейчас… С точностью утверждать не берусь, но поговаривают, что он приложил руку к расстрелу преподавателей университета в 1941 году, вернее, к составлению списков. Такой, как он, мог.

Внимательно вглядевшись в лицо, запоминая, Федор спросил:

– Вы не могли бы нам ее дать? Очень нужно.

– Дам, коли нужно.

Профессор подошел к окну, взял с подоконника ножницы и осторожно разрезал ими фотографию. Подал только то, что от нее осталось.

– Вот Лесковский. Остальные же вам не нужны? Так? Вы парни хорошие, но осторожность не помешает, – произнес Богдан Самуилович многозначительно. – А теперь предлагаю чайку за знакомство. Спиртного нет, а чай хороший, травяной, сам летом собирал и сушил.

Вечером Олег, как и обещал, вернулся. Рассказал, как он добирался до бывшей усадьбы пана Збыховца – генерала от кавалерии польской армии, ныне приспособленной под сверхсекретный объект.

– Дошел только до первой линии охранения. Два ряда колючки, между ними несколько линий проволоки, видимо, сигнализация. За колючкой дорога. Патруль на автомобиле, причем, судя по наезженным колеям, контроль осуществляется часто. С какой периодичностью, выяснять не стал. Но линию преодолеть можно…

– По воздуху! – встрял в рассказ Сергей.

– Почти, – неожиданно согласился Самойлов. – Деревья там не вырубили, и некоторые стоят очень близко к защитной полосе. Это еще не все: за дорогой я видел таблички – «Осторожно! Мины!». Или пугают, или на самом деле минное поле, издалека этого не увидеть. Проверить можно только на месте. И это только первая защитная полоса, а что на второй, на третьей… один бог знает. Короче: идти к лаборатории через систему охраны – значит обречь порученное дело на провал!

– Так что же делать?

– Думать! Искать новые варианты проникновения в усадьбу.

– А мы тут без тебя кое-что предприняли, – начал издалека Сергей.

– Что именно? – насторожился Олег.

– Ну, например, достали фотографию Лесковского и теперь знаем, как он выглядит.

– Что достали? – не поверил Самойлов. – Фотографию? Каким образом?