Сокровище антиквара - Бушков Александр Александрович

– Ну да, - сказал Смолин, ухмыляясь. - Страшная еврейская мафия, Гринберг и Гольдман, одержала очередную победу… Яша, нынче же садись и твори жалобы. В областное УВД, в управление собственной безопасности, в прокуратуру. От моего имени, от Извольского. Смотри, чтобы стиль не совпадал. Прожженный антиквар и возмущенный интеллигент по-разному изъясняться должны…

– Не учите ученого, ребе Гринберг, - с большим достоинством изрек Яша. - Все будет в лучшем виде… - он задумчиво покивал головой. - Итак… Что же мы теперь имеем по результатам погрома, учиненного гражданином майором? Твоего парнишку отмазали, дело рассыпалось, по «Фрегату» и «Эльдорадо» дела не возбуждались вообще, Вову Багдасаряна им пришлось отпустить без возбуждения дела. Как дважды два доказали им, что контрабанду тут не пришьешь, золото он не из Белоруссии вывозил через границу, а попросту имел при себе, транзитом пересекая территорию означенной державы… Лешенька Маевский, несмотря на то, что единственный из всех моими услугами не воспользовался, тоже отбился… В общем, смело можно сказать, что атака отбита по всем направлениям. Неплохо, а? Учитывая сегодняшний случай, который майору еще аукнется…

– Ну конечно, все просто великолепно, - сказал Смолин с наигранным энтузиазмом. - Вы гений, ребе Гольдман, кто бы сомневался…

Надежный человек Яшка в профессиональном плане - но и он знал только то, что ему следовало знать. Обо всем остальном, сопровождавшем летягинские ужимки и прыжки, Смолин ему ни словечком не обмолвился. Не было пока что такой необходимости. А потому в глубине души восторгов собрата по еврейской мафии не разделял. Летягина, в конце концов, если все и дальше пойдет как планировалось, можно будет из игры исключить насовсем. На него уже и так поглядывают косо вышестоящие, раздосадованные кое-какими звоночками и беседами. Черный юмор в том, что со стороны бурная деятельность майора и в самом деле выглядит бестолковой возней, приносящей конторе одни разочарования и проигрыши. Он же не может сказать правдочку: мол, я оборотень, я продажный, мне поручено… Самоубийцей надо быть…

Майора рано или поздно урезонят. Вот только те, кто его нанял, так и остаются пока в тени, не имеющими лиц и имен привидениями, и замысел их пока что не угадывается. А значит, расслабляться рано…

– Яша, - сказал Смолин, - уж ты-то в своем веселом ремесле знаешь всех и вся…

Косов Виталий и Борис Музаев - что за типы?

– Да, в принципе, шелупонь, - не раздумывая отозвался Яша. - Мелочовка. Серьезные люди с ними не связываются. По грязненьким делам специализируются ребятки. Вроде подпольных абортмахеров в те времена, когда аборты были запрещены. В приличном обществе не приняты, как говорится… А что?

– Да так, - сказал Смолин. - Знакомый один с ними пересекался.

– Скажи, пусть не связываются, - серьезно предупредил Яша. - Дешевая парочка, о нее пачкаться не надо.

– Так и передам, - кивнул Смолин.

С бегом времени Смолин все больше и больше убеждался: за всеми непонятками по-настоящему серьезные люди категорически не просматриваются. В тумане прячется мелочь, шпана, собственно говоря… беда только, что и эта шпана, как показали последние события, может оказаться по-настоящему опасной…

И он решился.

– Ты что такой грустный? - жизнерадостно вопросил Яша. - Поехали в «Какаду», отметим победу?

– Пожалуй, - сказал Смолин. - Только мы не победу будем отмечать, а поговорим о довольно серьезных делах… Сейчас, подождем Извольского.

Он включил телефон, посмотрел журнал. Непринятых звонков насчитывалось только два: от Инги и Шварца. А вот Лешенька Маевский, хотя уж полтора часа назад должен был закрыть свое заведение и отправиться домой, так и не позвонил, не озаботился судьбой своей машинки. Логично…

Глава шестая БЕСЕДЫ ПРИ ЯСНОЙ ЛУНЕ

Все прошло без сучка, без задоринки. Господин Маевский, мать его за ногу, бабку его за шкирку и через плетень, ничего не заподозрил до самой последней минуты. Все время, пока Смолин вел машину по скверно заасфальтированной дороге (справа - поросший соснами крутой откос, слева - необозримая россыпь разномастных коттеджей), Леша сидел смирнехонько, время от времени вступая в разговор со всякими пустяками (и приходилось естественным тоном поддерживать светскую беседу). Уже совершенно стемнело, джип подпрыгивал на щербинах в асфальте. Места эти, хоть и справедливо считались советской Рублевкой, в прошлой жизни были обыкновенным совхозом, а поселившийся здесь новый люд был все же не настолько крут, чтобы за свой счет асфальтировать пять километров дороги.

Миновав магазинчик, Смолин, отлично знавший эти места, круто свернул вправо, врубив дальний свет. Дальше тянулась уже немощеная дорога, ухабистая колея, поскольку места начались совершенно безлюдные.

Тут только болван встрепенулся: но это была не тревога, а, по голосу понятно, не более чем изумление:

– Дядя Вася, ты куда? Тут домов никаких нет. Километра через три колея в сопки упирается, с трудом и развернешься… Мы сюда телок на шашлыки возили, я знаю…

– Серьезно? - спросил Смолин спокойно. - Надо же, интересно-то как…

И прибавил газку - сейчас, на исходе лета, дорога все же позволяла выжимать на ней и шестьдесят, это потом, с дождями, тут будет невесть что…

– Дядя Вася!

Смолин, не отвечая, катил себе по колее с приличной скоростью. Далеко впереди в свете фар блеснула черным лаком «Целика» Шварца, стоявшая носом к ним.

– Да куда едем? - вовсе уж недоуменно воскликнул Леша.

Сидевший сзади Глыба нагнулся к нему, хмыкнул и сообщил нехорошим тоном:

– Мы-то знаем, куда едем, а вот тебя, зараза, это волновать не должно. Приехал ты уже, сучонок…

Увидев нетерпеливо расхаживавшегося рядом с тачкой Шварца (даже в темноте не пожелавшего расстаться с терминаторскими черными очками), Смолин еще прибавил газ-ку, в хорошем стиле, с визгом тормозов, выскочил на заросшую высокой жесткой травой обочину, развернул джип под углом к Швар-цевской машине, выключил мотор и скучным голосом сообщил:

– Вылазь, сучий потрох, приехали…

Выскочил первым. Шварц, присмотревшись к «паджерику», рванул дверцу с Леши-ной стороны и кратко распорядился:

– Вытряхивайся, гнида.

Видя, что тот медлит, ухватил его за куртку и выдернул из машины, как редиску из грядки. Едва поставив на ноги, ловко сбил подножкой и легонечко проехался ребрами ладоней по ушам - психологического воздействия ради.

Все трое без лишней спешки окружили собрата по антикварному ремеслу. Тот так и сидел на пятой точке, шипя и охая от боли. Недоуменно возопил:

– Охренели, что ли?

– Подними его, - сказал Смолин. Шварц одним рывком вздернул Лешу на ноги и не особенно деликатно прислонил спиной к джипу.

Стояла безмятежная, идиллическая, приятно пахнущая сосновым бором тишина. Справа был крутой откос, заросший пожилым сосняком, впереди метрах в двадцати журчала Собачья речка - собственно, ручей метров десяти шириной, а сразу же за ним дымился такой же откос, покрытый еще более густым лесом. От деревни они сейчас находились километрах в двух: хоть во всю глотку ори, не услышат, а и услышат, так подумают, что это снова городская молодежь дуркует, выбравшись на непритязательный пикник…

– Нет, ну что такое… - воззвал Леша, коего Шварц все еще держал ручищей за глотку.

– Полотно на историческую тему, - сказал Смолин. - «Допрос провокатора подпольщиками». Вроде бы имеется подобный сюжет в героико-революционной живописи, а если и нет - хрен с ним, перебьемся…

– Вася, что ты с ним цацкаешься? - недовольно сказал Глыба. - Дай-ка я ему по организму залеплю, чтобы видел ситуацию…

– Не надо, - серьезно сказал Смолин. - Синяки, ежели что, нам совершенно ни к чему.

– Да вы что, охренели совсем? - взвыл Леша, которым циничный Шварц вытирал пыль с джипа. - Что за дела?

– Я же сказал, чадушко, - усмехнулся Смолин. - Допрос провокатора, то бишь стукача ментовского… Ладно, не будем тянуть кота за яйца… Ты зачем, выблядок, меня Летягину заложил? Во сколько я ката-ну продаю, кому и где…