Контуженый (СИ) - Бакшеев Сергей
Вопросительно смотрю на Чапая. Он понимает меня, но не полностью.
— Твоя награда — это жизнь.
— Где их похоронили?
— В той же деревне на кладбище, как героев. После победы по желанию родных перезахороним с воинскими почестями на родине.
Я смахиваю наградные коробочки в рюкзак. Это всё, что осталось от моих лучших друзей.
— Разрешите идти, Чапай?
— Погоди. — Он достает еще одну бумагу. — Поступил рапорт от командира батареи Тарантино. Догадываешься, что в нем?
Я помню разговор с командиром по телефону.
— Тарантино звонил мне в больницу. У ребят вопросы про ту ночь, когда… — Я сплетаю пальцы в замок и стискиваю ладони.
Чапай прерывает затянувшуюся паузу:
— И каковы ответы?
— Не помню, — выдыхаю я. — Амнезия! Ты же читал выписку.
— То врачи пишут, а мы с тебя спрашиваем. Пока не ответишь, ты под подозрением.
— В предательстве?
Чапай молчит. Его молчание красноречивее слов. Я срываюсь:
— И как мне быть?
— Поправляйся, Контуженый.
— Чтобы меня обнулили, как предателя?
— Чтобы вспомнить и ответить.
15
В Дальск я возвращаюсь поздно. Смотрю на окна родного дома. В моей квартире темно — мама на хлебозаводе печет хлеб для города.
Нахожу квартиру Солнцевых, там светится одно окно. Не иначе Павел Петрович проверяет сочинения на тему «Как я провел лето». Учитель литературы уверял: перечитаете когда-нибудь, вспомните, улыбнетесь. Мое лето 2022 года поселилось в моей башке навсегда и улыбок не вызывает.
Потоптавшись, я прихожу к выводу, что в моем рюкзаке добрые вести, и иду к Солнцевым. Меня встречает Павел Петрович. Вслед за ним прохожу на кухню. Он сдвигает тетрадные листки на край стола, я выкладываю государственную награду. Появляется Анна Николаевна в ночной сорочке.
Я объявляю:
— Вашего сына наградили медалью «За отвагу». За героизм и мужество!
Павел Петрович рассматривает медаль, Анна Николаевна вчитывается в удостоверение.
Я пытаюсь подобрать правильные слова:
— Мы были единым организмом. Я — мозг, Антон — глаза, Денис — руки.
Анна Николаевна смотрит на меня с непониманием.
Я объясняю:
— Антон был наводчиком миномета. Целился быстро и точно. На фронте как: либо мы попадем, либо по нам прилетит.
— Антоша с детства самый смелый. Помнишь, Павлик, как он с гаража спрыгнул? Ногу подвернул, а остальные побоялись.
На женском лице проступают слезы. Я вспоминаю, как Денис столкнул Антоху с гаража, и понимаю, что нужно его маме.
— Точно! И в школе, и на фронте он самый смелый! В первом бою мы все струсили, бросили миномет, посыпались в окоп, зажались. А Антон один, по врагам лупил, как положено. Мину за миной! Даже ветеран из штурма, который Сирию и Африку прошел, его отметил.
Я рассказываю родителям о подвигах погибшего сына, много привираю, лишь бы женские слезы были не от горя, а от умиления. И добиваюсь своего. Лицо Анны Николаевны светится от гордости за Антона.
А в моей голове разрастается черная боль.
— У тебя кровь из носа, — замечает Павел Петрович.
Я торопливо вытираю нос бумажной салфеткой, которые теперь всегда со мной. Удивляюсь. Оказывается, мой нос-индикатор реагирует не только на чужую ложь, но и на мою собственную.
Павел Петрович достает водку, наполняет рюмки и просит:
— Помянем нашего Антона.
Я выпиваю. Мутные мозги с трудом находят нужные слова, и я спрашиваю про Злату:
— Злата звонила? Она обещала, как освоится…
Анна Николаевна меняется в лице:
— Забудь Злату. У нее другой мужчина. Как он позвонил, она сразу сорвалась и уехала.
— Кто он?
— Нам не представила. Но не дурак-доброволец и не Контуженый.
Я пропускаю упрек мимо ушей. Пытаюсь узнать главное:
— Куда Злата уехала?
Вместо ответа закрывшийся взгляд. Анна Николаевна забирает медаль и уходит. Я с горечью понимаю, не столь уж важно куда и с кем уехала Злата. Уверен, что она уехала от меня.
Отец Антона наливает еще по рюмке. Мой взгляд цепляется за с топку тетрадных листков с детским подчерком и рисунками.
— Сегодня на уроке дети писали письма солдатам, — объясняет Павел Петрович. — Взял, чтобы ошибки исправить и… не смог.
Я перебираю листки, читаю отдельные строчки.
«Здравствуй солдат! Меня зовут Ваня я учусь в 4А классе. Я тоже хочу бить врагов но мама не пускает. Говорит надо сперва учиться она всегда так говорит, а я хочу стрелять на танке у меня даже шлем танкиста есть только танка нет. Папа говорит что надо быть сильным чтобы поднять снаряд и зарядить в пушку. Я тринируюсь и вырос на три сантиметра за лето. Ты метко стреляешь? Вам оценки ставят?»
«Дорогие наши защитники. Я Звездочка. Все меня так зовут. Я мечтаю стать врачом, чтобы лечить и помогать солдатам. Я очень хочу чтобы вы вернулись здоровыми. Я клянусь хорошо учиться, чтобы стать настоящим врачом или медсестрой. На новый год у меня будет костюм врача, не как раньше снежинка. Потому что врач важнее и нужнее солдатам. Если ночью в тяжелом бою вы увидите звездочку на небе, то знайте я с вами».
«Спасибо солдат что ты зашисчаешь меня от врагов. Чтобы я могла спокойно спать, учиться и играть на новой площадке около дома. Выигрывайте и приходите поскорее домой я очень жду вас с нашей победой. Я в вас верю, выигрывайте у плохих. Россия самая лучшая».
— Дети тоже хотят помочь, — объясняет учитель и вопросительно смотрит на меня: — Их письма помогут?
Я сглатываю ком в горле и киваю. Хочется оставить одно из писем себе, но в окопах и блиндажах детские голоса «важнее и нужнее солдатам».
Мы молча выпиваем с учителем, легче от водки никому не становится. Я встаю, Павел Петрович провожает меня к выходу.
Уже в дверях он просит:
— Никита, найди Злату. Не очень-то она была рада уезжать.
Услышанное вселяет надежду. И тут же в дырявой памяти ее голос — забудь! Мне Злата точно не обрадуется.
В моем рюкзаке еще одна медаль. Я иду в соседний дом, где жил Денис Шмелев. У Дениса есть только отец. Я с детства зову его дядя Саша, а соседи Сашка-пьяница. Это не позывной, но тоже отражает суть человека. Дядя Саша тихий алкаш, работает, где придется. К вечеру он обязательно напивается, а когда проспится, ломает голову, где раздобыть деньги на очередную бутылку.
Жена Сашку-пьяницу бросила. Познакомилась по интернету с каким-то немцем и уехала к нему. Про сына умолчала, чтобы не спугнуть удачу. Думала потом Дениса к себе заберет, но что-то не сложилось, даже звонить перестала. Так Шмель и пришел к выводу: все бабы суки, их надо использовать.
Звоню дяде Саше, долго не отпускаю кнопку. Наконец, слышу шаги и отрыжку за дверью. Дядя Саша ломает брови на осоловелом лице, признает гостя и смотрит на мои руки.
Я показываю коробочку с медалью. Это не бутылка водки, но награда дядю Сашу радует. Пока он рассматривает медаль сына, я рассказываю, как смело и отважно воевал Денис Шмелев. Тут врать не требуется, Денис всегда был смелым и дерзким, порой до безрассудства.
Вопросов дядя Саша не задает. Обходится без слез. И помянуть не предлагает по той причине, что выпивки в его доме к ночи не остается.
Только, когда я собираюсь уходить, он окликает:
— За сколько ее можно продать?
Мои отбитые мозги в недоумении:
— Продать медаль?
Сашка-пьяница виновато улыбается:
— Чтоб не продешевить. На три бутылки хватит?
Делаю глубокий вздох, чтобы не сорваться. Швыряю ему тысячу и забираю медаль Дениса.
— Считай, продал. Не продешевил!
— Накинь еще, — клянчит Сашка-пьяница.
В голове мутит. Роняю вторую тысячу на пол и ухожу, пока закипающая злость не довела до беды.
16
Жизнь под огнем на передовой приучила спать чутко, иначе можно не проснуться. Дома также сплю урывками и только на спине, лечь на бок сломанные ребра не позволяют. В контуженной голове теперь не грохот обстрелов, а нервный ускользающий образ Златы. К кому она сбежала с большими деньгами?