Андрей Дышев - Чего не хочет женщина
Элеонора Фу сидела на двух стульях сразу, накрывая их собой, словно наседка яйца, и все время, как белочка, поедала орешки, которые лежали перед ней в хрустальной розетке. У нее был необыкновенно тоненький для ее габаритов голосок; трещала она без умолку, не давая ведущей слова вставить, и всем подряд раздавала советы, как раз и навсегда приручить к себе мужчину. Литераторша объясняла наивным зрителям, что мужчины – это однотипные, примитивные существа, поступками которых руководят лишь элементарные животные инстинкты. Держалась Элеонора Фу очень уверенно, и если в зале подавал голос какой-нибудь оппонент, она с ходу затыкала ему рот своим авторитетным мнением.
Эта могучая женщина очень впечатлила Клима. Во-первых, она слегка напоминала ему милиционерскую жену, что вызывало у него томительные воспоминания. А во-вторых, она была писательницей, знаменитой писательницей, основательно и тяжело восседавшей на вершине той профессиональной иерархии, по которой Клим только-только начал взбираться. «Вот это да! – с завистью думал Клим. – Какая силища! Какая масса! Все ее слушают, все ее почитают! Какие, должно быть, строгие и умные фразы в ее книгах! Сколько философии и жизненного опыта аккумулировано в них! Как долго, должно быть, она училась этому великому искусству – писать романы!»
Клим изо всех сил принялся изгонять робость из своей души, отчаянно убеждая себя в том, что он тоже писатель и взрастает на том же поле, где когда-то выросла и поднялась над народами замечательная Элеонора Фу. Уснул он в тот момент, когда это убеждение начало прочно обосновываться в его голове, и приснилось ему, как звездная писательница ведет его за руку на высокую гору по узкому живому коридору и им рукоплещут Толстой, Чехов, Бунин, Гоголь, Тургенев, Достоевский и другие бородатые и бритые мужи, ни лиц, ни фамилий которых Клим не знал.
Проснулся Клим с гордым осознанием своей причастности к некоему могущественному обществу избранных. Сон не выходил из его головы. Ему казалось, что он до сих пор чувствует теплую и мягкую ладонь Элеоноры Фу, которая вела его по склону вверх. Именно этот склон более всего запал в душу Климу. «Это была моя жизнь, – думал он, сосредоточенно полируя щеткой зубы. – И я должен выбрать, куда идти. Вверх или вниз…» Клим настолько погрузился в размышления о направлении движения, что невольно стал двигать щетку вверх-вниз. Конечно, вверх, к сияющей вершине славы! Туда, где восседает маститая писательница, знающая ответ на любой, самый животрепещущий вопрос жизни.
Кабана в своем номере не было, дежурная по этажу сообщила, что он вообще не ночевал. «Буду штрафовать!» – решил Клим и, едва переступив порог гостиницы, налетел на поцелуй Тани.
– В областном издательстве вышла ваша книжка! – радостно сообщила она. – В редакцию привезли несколько экземпляров! Как я мечтаю, чтобы вы мне ее подписали! Михалыч говорит, что успех необыкновенный. Весь тираж уже разошелся!
Она едва поспевала за Климом, в необыкновенном возбуждении пересказывая ему в мельчайших деталях хронологию сегодняшнего замечательного утра. Клим тоже был взволнован, первая книга на шаг приближала его к сияющей вершине. Она стала пропуском на гору славы, мандатом писательской квалификации. Но он старался не выказывать своего восторга, ибо маститому писателю претит ликовать от такого рутинного пустяка, как выход в свет очередного литературного шедевра.
– Привет живому классику! – поздоровался Иван Михалыч, когда Клим в сопровождении Тани вошел в кабинет.
Редактор не стал по своему обыкновению выходить из-за стола с протянутой рукой. Вместо этого Иван Михалыч поднес к своему лицу маленький, изящный, никелированный фотоаппарат и предупредил:
– Замрите! Сейчас будет фокус-покус.
Беззвучно сработала фотовспышка. Ослепленные, Клим и Таня еще некоторое время неподвижно стояли в дверях.
– А теперь делаем вот что, – с таинственным видом произнес редактор, соединяя фотоаппарат с ноутбуком тоненьким проводочком и щелкая по клавиатуре. – Раз, два, три… Клим на экране замри!
Он развернул ноутбук, и Клим увидел на мониторе цветную фотографию: в дверном проеме стоит он с раскрытым ртом и необыкновенно глупым лицом, а из-за его спины выглядывает Таня.
– Здорово, правда? – Редактор потребовал оценить фокус. – Две секунды – и готово. Не надо ни пленки, ни фотобумаги. – Он бережно взял в руки фотоаппарат и стал любоваться им. – Цифровой! Последнее слово науки и техники. Давно мечтал купить себе такой.
– Дорого стоит? – поинтересовался Клим, но редактор вроде как вопроса не услышал.
– А теперь с фотографией можно делать разные смешные штучки, – продолжал он и стал крутить шарик на панели ноутбука. – Можно, например, сделать тебя негром… Или вот так изменить фейс…
Иван Михалыч несколько раз ткнул пальцем в клавиатуру, и вдруг с лицом Клима на фотографии стало происходить что-то ужасное: оно начало медленно вытягиваться вперед, будто нос и губы оказались захваченными могучим пылесосом, затем стал деформироваться череп, будто он был вылеплен из теста, и в конце концов Клим превратился в какого-то омерзительного монстра, напоминающего гибрида человека и слона.
– Правда смешно? – весело спросил редактор.
– А можно книжку свою посмотреть? – спросил Клим.
– А разве я тебе ее еще не показывал? – удивился редактор, с заметным сожалением отрываясь от ноутбука. – Сейчас, сейчас…
Он выдвинул ящик стола и стал копаться в бумагах.
– Все раздал, – бормотал он. – Прямо с руками отрывали… Ага, вот! Последний экземпляр!
Он отряхнул от сахарных крошек брошюру в темно-синем картонном переплете и кинул на стол. Клим взял ее, изо всех сдерживая проявление эмоций. На лицевой стороне обложки крупно было написано: «Клим Нелипов. Градусник. Роман». На тыльной была помещена краткая биография: «Необыкновенно талантливый писатель Клим Нелипов обладает поистине божественным даром. Однажды он гулял по лесу, и в него попала молния. Трое суток пролежал молодой гений без сознания, а когда очнулся, то почувствовал неудержимые позывы к литературному труду…» «Неудержимые позывы к мочеиспусканию», – по-своему переиначил строку из биографии Клим и еще подумал, что следующий роман надо будет назвать по-другому, чтобы сразу чувствовалась крепкая рука мастера. Ему остро захотелось узнать, какие заголовки придумывает для своих романов Элеонора Фу.
– И как ты это делаешь? – произнес Иван Михалыч, любовно сдувая с фотоаппарата невидимую пыль и пряча его в футляр. – Может, и мне начать такие романы писать? Кстати, очередной отрывок принес?
– Не один, а сразу два, – похвастал Клим.
Пока редактор просматривал рукопись, Клим взял ручку и в задумчивости склонился над своей книжкой. Ему хотелось написать Тане какие-то особые слова, потому что пожелания счастливой старости и кучи детишек как-то не очень ей подходили. Он написал «Таня» и поставил три восклицательных знака. Девушка затаила дыхание в напряженном ожидании.
– Нормально, – сказал редактор, подписывая рукопись в набор. – Мне думается, эта часть особенно понравится женщинам. Они любят разговоры о тряпках, подлых мужьях и косметике. Да, Танюша?
– Не обязательно, – ответила девушка.
– А раз не обязательно, тогда все по рабочим местам! – скомандовал Иван Михалыч, придвигая к себе ноутбук с фотографией слоночеловека.
– А вы не хотите заплатить мне за новые отрывки? – напомнил Клим.
– Рад бы, – с чувством произнес редактор. – Но пока денег нет. Вот когда отпечатаем, тогда и заплачу.
Клим так и не придумал пожелания Тане и вручил ей книжку с лаконично-кричащей надписью: «Тане!!! От автора!!!»
– По случаю выхода вашей книги, – сказала девушка, когда они вышли на улицу, – приглашаю вас к себе на обед.
Она уже столько раз приглашала его на обед, что отказываться было уже неприлично, хотя это мероприятие по-прежнему навевало на Клима тоску. Его значительно больше привлекал обед у милицейской жены, к сожалению, туда его никто не приглашал. Клим был не прочь также оказаться в окружении своих поклонников и там подписывать свои книжки, но у него не осталось ни одного экземпляра. Тут он увидел пристроившегося на лавочке в тени акации Кабана и очень обрадовался.
– Я сбился с ног, разыскивая тебя! – строго объявил ему Клим.
– Виноват, – проворчал Кабан, посасывая из бутылки пиво. – Мы вчера опаринских колбасили.
Не пытаясь найти следственно-причинную связь между долгим отсутствием Кабана и вчерашним колбасением опаринских, Клим сказал:
– Нас пригласили на обед. По случаю выхода в свет моего нового романа.
Кабан равнодушно пожал плечами и поставил пустую бутылку между ног. Его мало интересовало, куда его пригласили и по случаю чего.
– Деньги давай, – потребовал он.
Вряд ли Таня была очень рада видеть у себя Кабана, но виду она не подавала и активно рассаживала гостей за круглым дубовым столом. Жила она в старом, но еще крепком доме вдвоем с сестрой, которую по случаю мероприятия выпроводила гулять. Книжку Клима она положила посреди стола, в окружении тарелок с колбасной нарезкой, красной икрой, карбонатом и прочими деликатесами.
