Борис Бабкин - Кровь на золоте
— Давайте пожрем, — предложил Зверобой. — Бабка молока парного обещала. Сходите кто-нибудь.
Ника, в черном платке, с осунувшимся лицом, сухими воспаленными глазами смотрела на гроб, в котором лежала мать — самый дорогой для нее человек. Мама. Ника уже не могла плакать. Никто не узнавал в похудевшей, как-то сразу состарившейся женщине молодую улыбчивую красивую девушку. После смерти матери она ничего не ела и не спала. Отрешенная от всего мира, находясь рядом с людьми, не видела и не слышала их.
— Умом девка тронулась, — шептались меж собой всезнающие старухи. — Ежели в себя в ближайшие дни не возвернется, помрет.
Анатолий не отходил от Ники. Но та не замечала его. Она не отходила от гроба до утра.
— Девонька, — со слезами на глазах, жалостливо обратилась к ней пожилая женщина, — батюшка приехал. Пора службу…
— Да, да, — еле слышно сказала Ника. — Да, да, — повторила она. И медленно, не отводя сухих глаз от лица мертвой матери, попятилась к двери.
Провожая ее взглядами, стоявшие тесной кучей женщины горестно вздыхали и плакали.
Вернувшись из Грязей, Белый хотел сказать Даше, что завтра поедет в деревню. Но едва вошел в квартиру, открывшая дверь Даша со слезами на глазах протянула ему телеграмму. Схватив брошенную сумку, в которой были пистолет, деньги, спортивный костюм и полотенце, буркнул:
— Я туда.
Он выскочил. Бегом добежав до трассы Липецк — Грязи, через пятнадцать минут поймал такси.
— До Тамбова, — бросил Алексей. — Цена — сколько скажешь. Поехали.
Через два часа был в Тамбове. Взял стоявшего у автовокзала частника и еще через два с половиной часа въехал в районный центр Кирсанов. В деревне, где жила сейчас сестра с матерью, он бывал в детстве у бабушки. Алексей легко уговорил водителя довезти его до Марьинки. Но, проехав километра три, такси остановилось перед разломанным мостом. Асфальтированная дорога уходила влево. А прямая, которая им нужна, была явно не проезжей.
— Ну и куда? — посмотрел на Алексея водитель. Белый хотел обматерить его, но, увидев поднимавшегося от реки мужчину с удочкой, бросился к нему. Тот объяснил, что по этой дороге уже давно не ездят. А в Марьинку надо ехать по дороге на Саратов, и там будет поворот направо. Водитель, сказав, что, кажется, знает, куда ехать, развернул машину.
Они подъехали к перекрестку с постом ГАИ. Водитель остановил машину и подошел к двоим милиционерам. Белый словно невзначай опустил руку в спортивную сумку. Таксист вернулся и тронул машину. Минут через тридцать они подъехали к указателю «Марьинка». Алексей удивленно покрутил головой. Он думал, что легко найдет дом, где жила бабка, но не смог ничего узнать. Проходившая мимо женщина объяснила, куда им ехать. Увидев дом матери и вдруг почувствовав сухость во рту, буркнул:
— Здесь.
Отдав деньги, вылез. Провожаемый любопытными взглядами, вошел.
— Да это ж Лешка, — прошептал кто-то. — Сын Зинкин. Он еще от милиции отстреливался.
Резко обернувшись, Белый ожег говорившую женщину злым взглядом. Словно поперхнувшись, она поспешила спрятаться за спинами людей. Подойдя к двери, Алексей увидел девушку в черном платке.
— Ника, — хрипло сказал он.
Вскинув голову, она взглянула на него ничего не видящими глазами. Высокий парень, шагнув вперед, встал перед Белым.
— Чего тебе? — недружелюбно спросил он.
В другое время Белый не выдержал бы, но сейчас… Шумно выдохнув, глухо сказал:
— Я брат ее.
— Алексей? — растерялся Толик и виновато добавил: — Извини. Я думал…
— Где мать? — спросил Алексей.
— Там. — Анатолий кивнул на дверь, откуда слышалось заунывное многоголосое пение. — Отпевают.
— Лешка, — шелестяще проговорила Ника. — Ты сволочь, — чуть слышно прошептала она и вяло ударила его по щеке правой ладонью. Так же несильно хлестнула левой.
Анатолий, окончательно растерявшись, не зная, как себя вести, встал в проеме двери, загородил сестру и брата от людей.
— Гад, — с плачем сказала Ника и, ткнувшись лицом в грудь неподвижно стоящего брата, громко, в голос зарыдала.
Не зная, что делать и что говорить, живший по своим законам и считавший себя неуязвимым для всяких страданий, сам приносивший горе другим, Белый растерянно замер. Чувствуя на груди подрагивавшее в плаче лицо сестры и влажную от слез рубашку, он тяжело вздохнул. Осторожно, словно боясь обжечься, положил руки на ее плечи.
— Ника, — глухо сказал он, — ты поплачь. Нельзя тебе не плакать, — словно умудренный жизнью человек, нежно добавил он. — Я успел. Извини, что раньше не мог. Не знал. — Почувствовав на глазах влагу, поспешно сморгнул и порывисто прижал к себе Нику. — Сестренка, — прошептал Белый, — прости. — Мотнул головой и, уже не стесняясь слез, всхлипнул.
— Чему обязана такой чести? — насмешливо спросила, отступив от двери, красивая блондинка.
— Только тому, — улыбнулся Маршал, — что ты есть. Можно? — спросил он.
— Конечно, не следовало бы. — Она покачала головой. — Но за такой комплимент не впустить тебя просто невозможно. Входи.
— Ты одна? — спросил он.
— Если ты думаешь, что каждый раз будешь избивать моих поклонников, — засмеялась она, — то вынуждена тебя разочаровать. Сегодня у меня не приемный день.
— Мне нравится быть исключением из правил. Закрыв дверь, повернулся к женщине.
— Здравствуй, Ирина.
Она без улыбки смотрела ему в глаза.
— Целоваться мы не будем, потому что…
— Потому что ты дурак, Артем, — перебила его Ирина. — Ведь все могло быть…
— Давай не будем делать предположений, — прервал ее Маршал. — И остановимся на том, что есть.
— Хорошо, — кивнула она, — но, по-моему, поцелуй нам совсем не помешает.
Она обхватила его за шею и впилась в губы.
— Вот теперь узнаю свою Ирку, — прошептал Маршал.
— Я тоже узнала своего мужчину.
Ухватившись руками за отвороты его рубашки, рывком разорвала ее. На пол посыпались пуговицы. Подхватив на руки, Артем понес ее в комнату.
— Пойдем, — остановив у подъезда «ауди» и подняв с заднего сиденья звякнувшую стеклом бутылок большую кожаную сумку, позвал молодой мужчина в красном пиджаке. — Я ее, сучку, сейчас заставлю подругу притащить. Или, может, — смеясь, спросил он, — ты ее трахнешь?
— Может, не стоит? — зевнув, сказал сидевший за Рулем накачанный «бритый затылок». — Сейчас в Центр двинем.
— Нет, пойдем. — «Красный пиджак» шагнул к подъезду. — Она, сучка поганая, думает, что я так все оставлю. Я ей сейчас праздник устрою.
— Ты откуда взялся?
Ирина, вытирая мокрые волосы, вошла в комнату в длинном распахнутом халате. Маршал, лежа на кровати, курил.
— С улицы, — улыбнулся он. Взглянув на нее, покачал головой. — Ты прекрасна, как богиня секса.
— Ты где-то научился комплименты делать, — рассмеялась она.
— Это только тебе, — сказал он. — То есть при тебе я могу говорить их, не переставая.
— Вот как? — Ирина, улыбаясь, покачала головой. — Давай проверим, — предложила она. — Начинай.
— Твой взгляд подобен солнечному свету, — чуть нараспев начал Маршал, — а голос — звону ручейков весенних…
— Хватит, — засмеялась Ирина. — А то я прямо сейчас начну упрашивать тебя стать моим мужем.
Она хотела сказать еще что-то, но длинный звонок заставил ее недовольно повернуться к двери.
— Странно, — пожала плечами Ирина. — Сегодня я никого не ждала.
Маршал вскочил и мгновенно натянул джинсы и рубашку. Запахнув халат, Ирина пошла к двери.
— Кто? — громко спросила она.
— Где соседка?! — услышала злой мужской голос. — Открывай! Она у тебя прячется! Сейчас повеселимся на славу!
— Никого у меня нет! — сердито ответила Ирина. — Убирайся!
Замолчавший было звонок затрезвонил снова.
— Кто это? — тихо спросил Маршал.
— Да к соседке, — рассерженно произнесла Ирина. — Придурок один. Новым русским себя зовет. Нацепил красный пиджак и думает, что все, блатнее его нет.
— Чего он хочет?
— Рядом одна женщина живет. Он ей проходу не дает. Везде трезвонит, что это он ей квартиру купил. Она, мол, использовала его и теперь не пускает.
— Может, так оно и есть? — поморщился Маршал.
Звонкая непрерывная трель действовала на нервы.
— Да нет, она мать-одиночка. Ее мужа восемь лет назад убили в Афганистане.
Дверь уже трещала под сильными ударами.
— Я сейчас милицию вызову! — крикнула Ирина.
— Давай! — захохотали за дверью. — Тогда даже суток не проживешь! Отдай мне Светку! И сама гульнешь! У меня для тебя кавалер есть.
— Сейчас, в натуре, милиция прискочит, — проворчал Маршал. Он подошел к двери. — Слышь, земляк, — сказал спокойно, — давай закругляйся. А то…
— Во! — радостно возвестил голос. — У нее хахаль! Открывай, козел! — подкрепив требование сильным пинком, заорал мужик на площадке.
