Скотт Мариани - Последнее пророчество
Бен ответил, что ничего особенного не сделал, что на его месте «так поступил бы каждый».
— В каком отеле вы остановились? — спросил Спиро.
— Пока ни в каком. Я только что прилетел и не собирался задерживаться.
— Нет-нет, вы должны остаться, хотя бы ненадолго. Вы будете нашим гостем.
— Я еще не определился с планами.
— Пожалуйста, — продолжал Спиро, — если надумаете остаться, никуда не ходите. — Он сунул руку в карман и достал ключик на колечке. — У нас домик на берегу, сразу за городом. Там скромно, но он весь в вашем распоряжении, пока вы на Корфу.
— Я о таком не мог и мечтать.
Спиро снова схватил его руку и положил на ладонь ключ. С колечка свисала пластиковая бирка с адресом.
— Я настаиваю. Это наименьшее, что мы можем для вас сделать.
В конце концов родители Ариса, улыбаясь и рассыпаясь в благодарностях, покинули палату. Бен заправлял рубашку в джинсы, когда дверь со стуком распахнулась. Он повернулся, ожидая увидеть доктора, но…
Бледная, с опухшим от слез лицом и покрасневшими глазами, в комнату вошла Ронда. За ней порог переступили пожилой мужчина и женщина с каменными лицами. Бен вспомнил, что видел их на свадьбе. Родители Ронды.
— Я решила, что должна повидать вас, — сказала вдова Чарли.
Бен промолчал. У него просто не было слов.
— Я хотела увидеть того, кто убил моего мужа, и…
Голос ее дрогнул. Она судорожно вздохнула и смахнула скатившуюся на щеку слезу.
Бен вдруг почувствовал, что не может стоять, что колени стали как ватные. Он хотел объяснить, что не убивал Чарли, что никогда бы не стал втягивать его даже в мало-мальски опасное предприятие. Что если бы он знал, чем все кончится…
Но все слова, все объяснения вдруг показались пустыми, неловкими и бессмысленными. Он промолчал.
Гримаса боли и злости перекосила заплаканное лицо.
— Я поняла сразу. Поняла в тот самый миг, когда увидела вас на нашей свадьбе. Поняла, что вы принесете в нашу жизнь только беду. Вы, майор Хоуп, заманили моего мужа на смерть.
— Я больше не майор Хоуп, — тихо сказал Бен.
— Мне наплевать, как вы себя теперь называете! — выпалила она ему в лицо. — Вы разрушили нашу семью. Вы сломали мне жизнь. Вы отобрали отца у моего ребенка.
Бен молча посмотрел на нее.
— Я узнала об этом два дня назад, — всхлипнула Ронда. — Собиралась сказать Чарли, когда он вернется. А теперь его нет. У моего ребенка уже никогда не будет отца. Из-за вас.
Силы оставили ее, и Ронда, покачнувшись, разрыдалась. Мужчина поддержал ее, взяв за плечо, но она вырвалась. Глаза горели ненавистью и презрением.
— Гребаный убийца! — выкрикнула она и плюнула ему в лицо.
Звонкая пощечина обожгла щеку.
Он отвернулся и опустил голову, чувствуя, что они, все трое, смотрят на него. Прибежавшие на крики две сестры остановились у порога, не понимая, что происходит.
Ронду трясло. Мать обняла ее за плечи.
— Идем, дорогая. Не надо.
Они повернулись. Протискиваясь в дверь мимо ошеломленных сестер, отец Ронды метнул в Бена злобный взгляд. Мать, все еще обнимая дочь, оглянулась и посмотрела ему в глаза.
— Да проклянет тебя Бог, если ты сможешь и дальше жить с этим на совести.
18
В тридцати милях от Корфу, на острове Паксос, блондин, которого звали Хадсон, сидел за столом в пустом домике на берегу. Женщина, Каплан, стояла у него за спиной, и оба пристально всматривались в монитор ноутбука.
Картинка на экране была такой же четкой, как и накануне, когда они снимали происходящее через объектив цифровой камеры из окна отеля. Камера взяла крупным планом двух мужчин, сидевших за столиком в углу террасы. Каплан и Хадсон называли их Номером Первым и Номером Вторым. Под Номером Первым проходил человек, слежку за которым установили после того, как он начал наводить справки о Зои Брэдбери. Номер Второй появился неожиданно. О нем они знали меньше, и это их беспокоило. Еще больше беспокоило то, что Номер Второй уцелел после взрыва. Именно из-за него и пришлось задержаться, вместо того чтобы собрать вещички и вернуться домой.
Мужчины на экране разговаривали. Потом появился мальчишка с мячом. В следующее мгновение Номер Второй сорвался с места и рванулся к дороге. Несколькими секундами позже на террасу обрушился огненный смерч.
— Останови-ка, — сказала Каплан.
Хадсон щелкнул по клавише. Пламя и разлетающиеся обломки застыли. Замерли захваченные смертоносным вихрем люди, на лицах которых уже отпечатался ужас.
— Прокрути влево.
Хадсон прижал другую клавишу, и картинка поползла в сторону дороги. На мониторе возник зеленый фургон. Мужчина, только что спрыгнувший с террасы, лежал у бордюра, прикрывая собой мальчика.
Задумчиво поглаживая пальцем губу, Каплан пару секунд внимательно смотрела на него.
— Как думаешь, он что-то знал? Понял, что случится?
— По-моему, ничего он не знал, — ответил Хадсон. — Побежал спасать пацана. Опоздай на секунду, и с ним было бы то же, что и с Первым.
— А если он видел Херцога? Если запомнил его? Тогда он — свидетель.
— Вряд ли. С чего бы? Он ни о чем не догадывался.
Каплан нахмурилась.
— Может быть. Прокрути назад. Вот так, стоп. Включи.
— Сто раз уже смотрели, — проворчал Хадсон.
— Я хочу знать, кто это такой. Что-то у меня нехорошее предчувствие.
Они не только смотрели, но и слушали. Звук, правда, был плохой, и голоса мужчин тонули в постороннем шуме.
— Дерьмовый звук, — пробормотала Каплан.
— У нас было слишком мало времени, чтобы как следует подготовиться. Если бы я не захватил микрофон, мы бы вообще ничего не услышали.
— Заткнись, ладно? И прокрути еще раз.
Хадсон промолчал. Каплан была старшей, и он по собственному опыту знал, что перечить ей себе дороже.
— Пауза. Ты слышал? Он снова упомянул ее имя. Назад.
Он открутил немного назад.
— Наверняка сказать трудно.
— А я уверена. Прибавь звук. — Она прислушалась. — Почистить можешь?
— Уже чистил, — раздраженно бросил Хадсон. — Убрал все, что только можно. — Он действительно провозился с записью чуть ли не всю ночь, убирая нежелательные шумы. — Чтобы сделать лучше, мне понадобится еще несколько часов.
— Если б можно было убрать гребаного мальчишку, было б совсем хорошо.
Каждый раз, когда мальчик оказывался в радиусе действия микрофона, равномерный стук мяча о камень заглушал голоса двух мужчин, и это сводило ее с ума.
Хадсон снова включил воспроизведение. Оба прислушались.
— Вот оно, — сказала Каплан. — Брэдбери. На этот раз совершенно отчетливо.
— Согласен. Определенно «Брэдбери».
— Черт! Ладно, поехали дальше. — Чтобы лучше сосредоточиться, она закрыла глаза, но через несколько секунд вдруг открыла. — Стоп. Кливер. Он сказал: «Кливер».
Хадсон скрипнул зубами — ну как они не слышали этого раньше.
— Точно. А что еще?
— Открути назад. И помедленнее.
Голоса тонули в шуме.
— По-моему, он сказал: «Где Кливер?» По крайней мере, мне так показалось.
— Как он мог узнать о Кливере?
— Если знает, значит, разговаривал с Брэдбери. Значит, в курсе.
— Может, просто нашел имя в записной книжке.
— В любом случае нам не нужно, чтобы он это знал.
На экране Номер Первый развернул газету и, привстав со стула, показывал ее Номеру Второму.
На столе перед Каплан лежал тот же номер. Взгляд Второго скользнул вниз по странице. Она кивнула. Конечно, отчет о смерти Никоса Карапипериса.
И опять мальчишка. Мяч катится через террасу. Номер Второй вскакивает из-за столика и мчится к дороге. Взрыв. Террасу накрывает пламя.
— Все. Можешь выключать. Этого вполне достаточно.
— Спаситель хренов, — буркнул Хадсон.
Каплан прошлась по комнате.
— Сложить все — картина невеселая. Они слишком многое знали. О Брэдбери, о деньгах, о Кливере, Никосе Карапиперисе. И Номер Первый знал, что мы следим за ним.
Хадсон повернулся к ней.
— Откуда?
Монитор за его спиной погас. Каплан покачала головой.
— Это был не просто друг семьи. Работа профессиональная. Любитель нас ни за что бы не засек.
— Тогда кто они? На кого работают?
— Не знаю.
— По-твоему, им известно, где сейчас Брэдбери?
— Придется позвонить. Не нравятся мне эти двое. И не нравится, что Номер Второй еще здесь.
Каплан вышла в другую комнату и, закрыв за собой дверь, набрала номер. Ответил мужской голос.
— У нас здесь, похоже, еще одна проблема.
Она быстро объяснила ситуацию.
— Он много знает? — спросил далекий голос.
— Достаточно. О деньгах, о Кливере. И о нас. Не исключено, что-то еще.
Трубка долго молчала.
— Да, шуму много.
