Максим Шахов - Узник Гуантанамо
– Трофей, – багровея, выдавил прапор. – Точнее, купил.
– Документы на это, – особист пощекотал пальцами темную статуэтку, – есть?
– На базаре за доллар купил… какие, на хрен, документы? – ответил Пятин.
– Прапорщик, свою нецензурщину оставьте при себе! – прикрикнул особист.
Тарасов заторопился на выручку: перед его мысленным взором встала занятная картинка – вырубленные особисты, обезоруженные автоматчики и страшно матерящийся Пятин, пинками раскидывающий досмотровые столы…
– Капитан, эта вещь покупалась при мне на блошином рынке, – проговорил Артем.
– Вы ручаетесь? – уточнил почуявший неладное особист. – Хорошо. Проходите, прапорщик…
– Товарищ! Старший! Прапорщик! – раздельно и громко поправил Пятин, грубо прихватывая статуэтку за голову и стягивая свою сумку со стола.
Кое-какую мелочовку в виде сувениров дотошный капитан пригреб. Досталось солдату, возившему с собой аптечку: минут пять особист обнюхивал упаковку аспирина от Московской фармацевтической фабрики и, не обнаружив ничего незаконного, отпустил бойца с богом.
– Что роете? Власть, что ли, в стране поменялась? – вскользь поинтересовался Тарасов.
– Занимайтесь своим делом, товарищ майор! – огрызнулся наглец и снова зашебуршил ловкими руками по сумкам.
К удивлению Артема, досматривавшийся предпоследним Белорыбин никаких замечаний не получил, и кусок шикарной африканской ткани проехал на родину победившего идиотизма беспрепятственно.
– И вы проходите, товарищ майор, – сурово кивнул особист.
Тощая спортивная сумка Тарасова у него любопытства не вызвала.
«Раз такие привилегии комбату, в следующий раз слиток золота вывезу или кило наркотиков», – про себя решил Артем.
Генерал Ларичев не задавал лишних вопросов: вероятно, он уже получил нужную ему информацию по другим каналам. Шеф интересовался снабжением, питанием, медслужебным и бытовым обеспечением, боевой учебой – словом, теми вещами, которые Тарасов на дух не переносил. О срочной эвакуации секретных ракетных установок генерал не заговаривал: подразумевалось, что ничего подобного не было, и Артем понял намек высокого начальства.
В заключение Ларичев заметил:
– Тобой, майор, заинтересовались большие люди. Там, в самой цивилизованной части планеты…
– Я в отпуск хочу, товарищ генерал! – заявил Артем безапелляционно.
Хозяин кабинета сделал внушительную паузу и кивнул:
– Смело! «Решительно требую», так сказать… хозяин положения, твою мать… Пиши рапорт по всей форме, майор!.. Кстати, твои герои – Белорыбин и… как его, сержант этот? – представлены к правительственным наградам. Можешь до их сведения сам довести…
Генерал хотел добавить, что насчет представления самого майора Тарасова наверху рекомендовали не торопиться, но смолчал. Во-первых, успеется, а во-вторых, тоже успеется… Ларичеву намекнули, что орден и для его генеральской груди припасен – заслуженный орден, награда за бессонные ночи, проведенные над картой в душной, провонявшей горелым пластиком комнате спецсвязи…
«И мне отпуск полагается, – подумал Ларичев. – Только вот когда дадут, неизвестно…»
* * *Было семь тридцать утра.
Артем побывал у себя на квартире, но задержался там не больше часа. Все пропиталось пылью, и, похоже, соседская тетка так ни разу и не полила кактус на подоконнике – земля в горшке живо напомнила Тарасову выжженные солнцем африканские дороги. Артем включил холодильник, и тот зашелестел, набирая обороты, – потом подумал и выключил: положить в него все равно нечего.
Включил телевизор, по привычке нащупал NBC Nightly News – вчерашний выпуск догонял московское время. За кадром распинался знаменитый Брайан Уильямс. На телекартинке мелькнули знакомые домики американской военной базы, озабоченно-суровые лица солдат. «Продолжается расследование инцидента в Конгонии, где военнослужащие США подверглись атаке неизвестных террористов… состояние пострадавших нормальное…»
– Это значит повезло, – буркнул Артем.
Потом в кадре возник сам «великий Брайан» и начал допытываться у солидного собеседника, что тот думает насчет событий в Конгонии. Разбирать жеваную скороговорку этого типа не хотелось, и Тарасов вырубил телик.
Зазвонил мобильный. «Номер не определяется…» Ни хрена себе – Госдума, что ли, это у них там все засекречено…
– Майор, хочешь хорошие деньги заработать? – с ходу задали вопрос.
– Короче! – потребовал Артем.
– Тебе не придется ничего делать…
– Еще короче!
– Нужна информация по Конгонии.
– Какая именно?
– Хитрый какой… при встрече сообщу. А встретиться мы можем…
– Как бы выразиться поточнее… Пошел на хрен!
Тарасов отключил связь.
Он сейчас должен позвонить в Генштаб, в управление безопасности и сообщить об этом разговоре. Но безопасность вряд ли в курсе последних событий. Возникнет неприятная ситуация, когда майор спецназа знает больше, чем Генштаб… дальше понятно…
Снова звонок на мобильный: тот же не определяющийся абонент.
– Майор, пеняй теперь на себя…
Ларичеву сообщить? Тот уже послал подальше раненого героя. Командира «Гаммы» он не пошлет, но сделает вид, что ничего не понимает и предложит написать рапорт, который благополучно положит под сукно. «Любавы»-то уже нет на подмосковной базе, куда ни пешему, ни конному не пройти.
Какая ценность может содержаться в информации о российском оружии, примененном в Африке? Да никакой, черт! Если звонившему известно название «Любава», то само собой разумеется, что по базе мятежников шмаляли из этих самых «Любав». Тогда что?!
Артем погасил сигарету в горшке с кактусом, чего никогда не делал, больно уколов палец. И тут его осенило: им нужна не информация, а источник информации, вживую. Нужно видео, – возможно, снятое скрытой камерой, – где российский спецназовец признавался бы в применении запрещенных боеприпасов в отдельно взятой африканской стране!
– Поеду в отпуск, а там была не была! – решил Артем. – В самом деле, что это я – посреди России каких-то козлов бояться должен?!
Он принял душ, закурил новую сигарету и вышел из квартиры, зло хлопнув дверью.
* * *В автобусе было шумно – жару поддавала компания возбужденных предстоящей поездкой подростков. Чуть больше суток – и ты в Анапе краснодарской, благословенной! До автобуса Артем, груженный тяжелой спортивной сумкой, дотопал от метро «Красные Ворота» и теперь с удовольствием наблюдал за веселыми малолетками. У него самого из головы почти выветрились трудные мысли, уступив место свежему ожиданию двух недель на рыжем черноморском пляже.
– Мужчина, это у вас двенадцатое место? – заорала вслед Тарасову кассирша, выбежавшая из своего закутка.
– Ну, да, – кивнул Артем. – А что?
– Да спрашивают тут! – откликнулась та и исчезла без дальнейших объяснений.
В автобусе было душно. Тарасов откинулся на сиденье и передернул плечами: кожа под футболкой моментально покрылась потом.
– Извините, вы не пересядете? – У сиденья Артема топтался прыщавый подросток. Было видно, что это «извините» ему было сказать непросто.
– Зачем тебе?
– Я с девушкой хочу сидеть… У нее билет вот на это место, – подросток указал на временно пустующее место рядом с Тарасовым.
– Не вопрос!..
Артем поднялся и пересел. Взволнованный подросток бухнулся на нагретое местечко и уставился в окно.
Автобус понемногу заполнялся. Вот и девушка – рыжие хвостики, нахальные глаза – прибыла, швырнула сумку на полку и защебетала со своим бойфрендом.
Курортники собрались, водитель смачно матом отругал своего припоздавшего напарника и завел мотор.
Укатилась за горизонт Москва. Потянулись по сторонам дороги кусты да перелески, и у Артема отлегло от сердца. Отдых, пусть короткий, пойдет на пользу. И врачи, говорят, рекомендуют…
Полдня прошло без выдающихся событий.
«Мерседес», недовольно урча, остановился у оживленной южной развязки. И тут к шуму автомагистрали добавился еще один тяжелый слитный звук. Артем узнал этот звук – звук выстрела из ручного гранатомета. И сразу ад кромешный разверзся… Граната ударила в борт «Мерседеса», разбросав ошметки металла и клочья смрадного дыма. Среди скрежета тормозов раздавались крики охваченных ужасом пассажиров.
Тарасов вскочил со своего места, перепрыгнул через схватившегося за голову человека. Парочка тинейджеров корчилась в черно-кровавой луже. И еще рядом людей задело…
Пассажиры вопили в проходе, сплетясь в клубок. Подтянувшись на руках, Артем вышиб согнутыми ногами стекло, перебежал к следующей паре сидений, откупорил еще одну форточку. Кое-кто полез в окна, кроша подошвами стекло. Дверь автобуса отъехала в сторону – народ посыпался наружу.
«Там должен был быть я…» Тарасов бережно подтолкнул к выходу обезумевшую тетку с орущим малышом на руках. «Должен был быть я…»
