Михаил Федоров - Сестра милосердия
Сергей слушал-слушал и не выдержал — как-то вечером подошёл к Хасику:
— Ты как хочешь, а я линяю…
— Куда? — спросил тот.
— Куда? Да хоть куда! К Василию Забетовичу…
Хасик не стал выяснять, с чем связано решение башкира. Он видел всё сам и переживал за друга.
Он только произнёс:
— Знаешь, а зря… — Почему? — спросил Сергей.
— А кто её в следующий раз из воды вытащит?
— Пусть вытаскивает тот, кто ей дороже! — отрезал Сергей.
— Что ж… — Так ты? — с надеждой посмотрел Сергей на Алхаса.
— Куда же я денусь…
Вечером, когда все легли, Сергей с Хасиком вышли из казармы — если можно так назвать домик бывшей турбазы — и пошли в Верхние Эшеры. Тогда не было жёсткой дисциплины, и ополченцы могли переходить от одного командира к другому.
— Мне наш комбат напоминает майора… — говорил Сергей.
— Того, что сначала хотел представить тебя к Герою, а потом — к трибуналу…
— Ведь сколько крови пролито из-за этих идиотов!
— Ты знаешь, когда я был в Карабахе, нас тоже между армянами и азерами ставили. И нас долбали с двух сторон. Что говорить… А то, что ты так решил, то правильно. Ещё не хватало тебе комбата, как майора, на плацу… Василия Забетовича сорвало с койки:
— Хасик! Хасик! — закружился вокруг него.
А потом к Сергею: — Зачем моего сына увёл? Зачем?!
— Я его теперь вернул, — сухо сказал Сергей.
— Ну, раз вернул, будем бухать! Работай по-крестьянски, ешь по-дворянски.
На ящике, заменявшем стол, появилась бутыль.
Василия Забетовича понесло:
— Пьём за Героев Абхазии!
— Это за нас, что ли? — удивился Хасик.
— Да! Ведь Герой не тот, кто медальку на грудь повесил. А кто в душе герой! — Тогда и за Героев Союза, — Хасик чокнулся с Сергеем.
Башкир скривился.
— А что? Главное, что ты герой по жизни, а не по наградкам! — воспрял.
Сергея снова определили на «зушку», которая потеряла своего стрелка.
Его ранило, и он маялся в госпитале. Теперь в Сергее было меньше бравады, если он и выскакивал на «зушке» на передовую, то уже более расчётливо, и не стрелял до той поры, пока все вокруг не начнут разносить снаряды грузин, а он будет кружить мимо взрывов, пытаясь скрыться. Он хладнокровно уничтожал точки врага и по привычке делал на автомате зарубки:
— Это сколько пулемётов… Это сколько «бээмпэшек» подбил… — А танков? — спросил Хасик.
— Дождёмся и танков…
9В это наступление абхазов грузины только отстреливались. А потом у них пошла непонятная суета. Ближе к вечеру с их стороны от окопов поднимается на насыпь танк, башня повёрнута вбок.
Что он хотел этим сделать? Непонятно.
Сергей выехал на «зушке».
— Они что там, перепили? Складывалось впечатление, что грузины находились под кайфом. Танк выполз. Хоть бы стрельнул, а то выполз, встал, бок подставил, словно ждал, пока в него стрельнут.
Сергей не упустил своего шанса. На глазах у Наташи снаряд угодил под башню.
— Как метко! — воскликнула она.
Заметила «зушку» и как та чётко засадила между башней и корпусом.
Башня:
— Хр-хр-хр… Как в мультике: будто робот, пол-оборота дала — и замерла.
Туча дыма. Через несколько минут танк загорелся, а к концу дня сгорел.
Сергей думал, что его отметят. А когда он доложил командиру, ему сказали:
— Ты чё! Этот танк казак щёлкнул…
— Ну, казак так казак, — только и сказал Сергей.
Ему не то что стало противно — нет, он привык к тому, что награды перепадают тому, кто их не заслужил. Это он усвоил с афганской поры, когда от него ушла звезда Героя Союза.
Ему всё обрыдло…
На этот раз он воспринял всё иначе. Может, потому, что как бы утратил ту, ради которой сюда приехал: одно её слово заставило бы его подбить ещё не одну бронированную машину. Может, потому, что она где-то была, а он мог выглядеть рвачом, требующим награду. Может, наступил момент, когда переполнило негативом, а положительное, которое могло компенсировать негатив, не приходило.
И он сказал Хасику:
— «Зушка» твоя!
Хасик ударил благодарно по плечу:
— Теперь мы устроим… А ты за гранатомёт? — Нет, я ухожу…
— Куда? На Восточный фронт?
Думал, что Сергей всё ищет военные приключения, а на Восточном фронте не в пример позиционной войне на Гумисте кипела партизанская. И башкир с его опытом мог там сделать гораздо больше.
Но Сергей отрицательно мотнул головой:
— Совсем ухожу.
— Устал? — желваки на щеках Хасика заиграли.
— Да как сказать…
— А я не устал!
— У тебя своя песня, у меня — своя.
— Это уж ты сказал точно, — Хасик отвернулся.
Ему стало горько говорить с Сергеем. Если башкир хочет уехать, пусть едет: он не за свою землю борется. А Хасик, хоть и провёл молодость в Москве, но эти склоны, вершины, низины своих абхазских предков не отдаст никому.
Сергей удивился, что Хасик на прощанье не протянул ему руки.
Хотел пробудить в нём прошлое:
— Помнишь, как мы в Гагре?
— Не помню, — отрезал Хасик.
А Василий Забетович снял с плеча Сергея автомат:
— Лучше сегодня яйцо, чем завтра курица…
— Какая ещё курица?
Василий Забетович не ответил.
Сергей ушёл. Ему было нелегко. Хотел свернуть в батальон Наташи и напоследок глянуть на неё, но ноги продолжали ступать по дороге.
Он твердил себе: «Всё, отвоевал… Всё!» Нельзя сказать, что ему хотелось назад в Уфу — там его тоже никто не ждал.
С некоторых пор он ощущал себя каким-то бесхозным. Поэтому, когда рядом остановился УАЗ российской воинской части, он попросил его подвезти. Разговорившись с водителем, он не пересел на автобус, идущий в Адлер, а свернул в воинскую часть в Гудауте, где стояли десантники. В части не хватало контрактников, и, когда Сергею предложили остаться, он не стал долго думать.
Некоторые сложности возникли с военным билетом и паспортом, которые остались в Гагре у свана и к Сергею не вернулись. Запросили из Уфы подтверждение — и он оказался на службе у десантников.
10Наташа с момента ухода Сергея ничего о нём не знала. Не знала, что из «зушки», которая подбила танк, стрелял Сергей. Не знала, что Сергей сказал Хасику на прощанье.
Она шла к брату и по дороге столкнулась с Хасиком.
— Какие у вас дела? — спросила Хасика.
— Наташа! А Сергей уехал, — ответил тот.
— Как?!
— Да его заело…
— Что же так?
— Танк подбил, а ему говорят, что не он… Хасик рассказал, как танк выехал, как подставил башню, как не упустил момента Сергей.
— Ой, я видела! Я видела! — воскликнула Наташа.
— А что из того, что вы видели… Наташа! Вы только осторожнее тут. Недавно мародёров поймали, они девчонку тащили…
— У меня боекомплект, — Наташа показала на матерчатый «лифчик», уставленный рожками и гранатами, и на медицинскую сумку.
— Х-хе… Наташа! Медсестра искоса посмотрела на Хасика:
— Вы мне угрожаете?
И со смехом пошла дальше.
Она понимала, что в войну всплывает всё низменное, но и в кошмарном сне не могла себе представить, чтобы кто-то из абхазских парней с ней обошёлся плохо — с той, которая ради них оказалась на фронте и рисковала жизнью.
Она шла, вспоминала Сергея, который за ней ухаживал, который приехал изза неё, который воевал рядом, который её спас, который бежал. По её мнению, бежал позорно. Ведь были и те, кто, несмотря ни на что, оставался нести выпавший абхазам крест. Как её брат, который мог отсидеться в Харькове, как его жена Люда, мать двоих детей, теперь пропадавшая на передовой, как Лиана.
Несмотря на доброе отношение к Сергею, у неё першило в горле.
— Да ладно с ним! Сколько сюда приехало… — Натулечка! — ей чуть ли не на руки прыгнула Лиана.
Выскочила из соседней комнаты Люда.
— Пришла проведать, — сказала Наташа. — Вот бинты, — вытащила из сумки пакет. — А вы бы мне обезболивающих…
— Этого у нас хоть отбавляй, — Лиана порылась в коробке и подала упаковку. — Как к грузинам сходим на вылазку, так обязательно найдём.
Вошёл брат:
— Наталка! Я тебе припас, — вытащил из мешка за столом свёрток.
Наташа развернула:
— Спасибо…
Она держала свитер.
— Это мама связала… А это от меня, — из-за спины брат извлёк берет десантника и надел ей на голову. — А то, говорят, ты свой в море выбросила.
— Да так далеко, что достать не могу, — рассмеялась.
— А как твой герой, что тебя спас?
— Герой подался на родину…
— А где у него родина?
— Башкирия.
— Ты знаешь, в наш батальон пришёл парень, который тоже живёт в России. В Воронеже.
— А как его зовут?
— Он себя называет Воронеж да Воронеж. Если хочешь увидеть, то он сейчас за автоматом должен прийти. У меня их два…
