Сергей Зверев - Батяня. Ответный ход
— Зачем вы это нам рассказываете?
— Успокойся, старлей. Я его понимаю, — неожиданно отозвался Лавров, — инструкции не всегда умными людьми пишутся.
Барханов сжал кулаки до белизны в костяшках. И если бы не майор, вовремя остановивший его, наверное, сказал бы лишнее. Но такого развития событий Лавров не желал. И дело было не в том, что на выходе из палатки дежурило четверо телохранителей Ставропольского. Майор со старлеем без труда справились бы с этими громилами. Лавров больше склонялся к спокойному разговору.
— Странно, что вы говорите об этом с нами.
— Чего ж странного? Мы все в гостях. А теперь, когда погибли люди, многое для меня теряет смысл.
Один из московских гостей, заснувший лицом в салате, неожиданно начал просыпаться. Подняв голову, он посмотрел на троих мужчин, потом на пустую бутылку коньяка и что-то пробормотал. Его голова мотнулась, к горлу подкатил комок.
— Сейчас вырвет…
— Выведите его на улицу, пускай протрезвеет. Еще не хватало тут… — крикнул Ставропольский своей охране.
— Он бы и сам… — Барханов скорчил недовольную гримасу.
Охранники подхватили под руки московского гостя и потащили к выходу. Как только они вышли, Лавров взял в руки бутылку.
— Будете еще, Николай Павлович?
Бизнесмен сначала хотел отказаться, но все-таки решил выпить.
— Давайте начистоту, — предложил Лавров.
Бизнесмен выпил и громко рассмеялся.
— Вы меня все больше поражаете, майор.
— Смотрите… — Лавров глянул на Ставропольского, — если что-нибудь случится, в первую очередь я присмотрюсь к вам. А когда меня обманывают, я могу и разозлиться. Вы меня понимаете?
— Вот тогда и поговорим, — кивнул бизнесмен, — вы, майор, много на себя берете, хоть и нравитесь мне своей прямотой. Смотрите, чтобы вам же боком и не вышло.
Глава 6
Едкий дым и запах гари, подхваченные ветром, стремительно разносились по тайге. Многолетние деревья, пережившие ураганы, трещали и ломались под огнем, как обыкновенные спички. Казалось, что уже никакая сила не сможет помешать и предотвратить эту напасть. Огненное зарево поднималось над лесом, освещая округу на многие километры. И несмотря на поздний час, все вокруг было освещено, почти как днем. Зрелище выглядело ужасающим и в то же время прекрасным.
С поляны, на которой стояли джип и «УАЗ», можно было оценить устрашающие масштабы приблизившегося пожара. Заткнув нос платком и несколько раз кашлянув, Ли Эр Йон подошел к лежавшему на снегу Виктору. Он, как дикий зверь, сраженный прицельным выстрелом охотника, распластался на белом полотне снега. Ткнув тело сапогом, кореец ухмыльнулся:
— Еще дышит!
Помимо Виктора, на снегу валялись еще два тела — телохранитель все-таки успел положить двух корейцев.
— Не спас тебя твой парень. — Ли Эр Йон заглянул в салон джипа.
Девушка, подобно кошке, скрутилась в клубок, забилась в угол машины. Она уже не могла ни плакать, ни бросаться в истерику. То, что увидела Маша, она знала, до конца жизни останется в ее памяти. Вот только долго ли ей жить осталось?
— Крови боишься?
Девушка вздрогнула и прижала голову к коленям.
— А твой парень — боец. Двух моих уложил.
— Не-е убивайте меня, — дрожащим голосом произнесла Маша.
Кореец распахнул полы плаща — в его руке блеснул тщательно отполированный ствол пистолета. Он улыбнулся и спрятал оружие обратно.
— Видишь, я мог тебя убить, но не сделал этого. Знаешь почему?
Девушка молчала, как будто язык проглотила.
— Потому что ты оказалась здесь случайно, не по своей воле. Верно? Твой дед — мне не враг.
Маша закивала.
— Вот видишь… Значит, ты ни в чем не виновата, сиди тихо, и тебя никто не тронет.
В девичьей головке что-то щелкнуло, как будто переключился невидимый рубильник, отвечающий за поведение. И Маше стало абсолютно все равно, что с ней будет — такое часто случается с людьми, оказавшимися в передряге.
Вместо того чтобы выполнять указания корейца, девушка вышла из машины. Парторг изумленно смотрел на нее: ведь несколько минут назад она молила о пощаде. Но додумать дальше Ли Эр Йон не успел — Маша, как кошка, набросилась на своего обидчика. Сначала парторг не понял, что вообще происходит.
Ее ногти впились в тощую шею, и в этот момент парторг с ужасом увидел ее лицо, абсолютно безразличное и отрешенное от реальности, как будто перед ним стояла не девушка, а зомби, только что восставший из мертвых. В ее глазах не было ни злости, ни мщения, вообще никаких эмоций — она просто стояла и душила его.
Ли Эр Йон вышел из оцепенения, когда почувствовал в шее пронзающую боль. Схватив девушку за руки, он взвыл — длинные ногти, всаженные на добрый сантиметр в кожу, вышли наружу с кусочками его мяса. По шее бежали ручейки крови, а в тех местах, где ногти вошли глубоко, как грибы после дождя вырастали темно-синие круги с еле заметным розовым оттенком. Йон отбросил от себя Машу, в ужасе схватился за горло и зажал руками свежие раны. Крикнул, чтобы затащили девушку и мужика в машину.
Маша уже не сопротивлялась: два корейца без особых усилий заволокли девушку в джип, вслед за ней на заднее сиденье положили раненого Виктора. Ли Эр Йон подошел к «УАЗу», достал кусок чистой материи и как смог замотал им окровавленную шею.
— Ты, урод узкоглазый, мой дед тебя закопает, — донеслось из джипа.
Однако кореец не имел к Маше никаких претензий, кроме, конечно, ее недавнего нападения. Да и к тому же он еще ни разу в жизни не поднимал на девушек руку и не собирался в будущем нарушать это железное правило.
— Не зли меня, — сурово произнес Йон, — про шею я забуду, это не смертельно. Но мое терпение не безгранично.
— Сейчас же отвези меня домой!
— Потерпи немного, сейчас мне не до тебя.
— Вы все сволочи, уроды и…
— Заткнись, — не выдержал Йон, — будешь выступать, отправишься вслед за своим дружком.
— Козел, немедленно вези меня домой.
— Мое терпение исчерпано.
Йон подозвал к себе двух корейцев, отдал очередной приказ и указал на джип. Они побежали к машине. Один сел за руль, другой рядом с девушкой, предварительно наставив на нее автомат, видимо, побаиваясь ее вспыльчивого характера, который она продемонстрировала совсем недавно. Тот, что сидел за рулем, повернул ключ в замке зажигания и отогнал машину на край поляны.
Ли Эр Йон достал сигарету, помял ее немного в руках и, вместо того чтобы закурить, бросил на снег. Внезапно ему стало плохо — горло как будто сжали тисками, а нос заткнули невидимыми пробками.
Он жадно схватил ртом воздух, как рыба, выброшенная на берег волной. Подступил очередной приступ астмы. Но небольшой белый баллончик, не раз спасавший ему жизнь, как всегда находился под рукой. Через несколько минут парторга отпустило. Почувствовав легкое облегчение, он сел в «УАЗ» и, наконец, закурил. Запрокинув голову, парторг в ожидании смотрел на звездное небо.
* * *«Барракуда» уверенно скользила в небе, совершенно бесшумно, как будто у вертолета и вовсе не было никаких винтов. Внешне он походил на обычный вертолет, но новая техническая конструкция лопастей и электронная начинка делали его новейшей секретной разработкой. Летать пилоту на такой «вертушке» было одно удовольствие — режимы переключались простым нажатием виртуальной кнопки на мониторе, или же задавался автоматический режим, и все делал новейший бортовой компьютер.
Испытатель, набрав нужную высоту, направил машину к центру возгорания. Столб дыма, поднявшийся над лесом, резко ухудшил обзор, и дальше приходилось ориентироваться по навигационным приборам.
— Хорошо идет, — произнес борттехник.
— Не то слово! Умеют все-таки в России еще что-то делать.
— Что касается военной техники, то да. А все остальное через…
— В этом и есть наша беда.
«Барракуда» уже подлетела к полыхающей тайге, то и дело скрываясь в плотных облаках дыма. И рассмотреть внизу дежурный вертолет, потерпевший крушение, было невозможно. Поэтому пилот, взяв рацию, связался с базой, чтобы уточнить координаты, где в последний раз вертолет выходил на связь.
— Надо развернуться, похоже, мы уже пролетели.
— Такое ощущение, что мы пролетаем над адом, — сказал борттехник.
— Похоже на то.
Вертолет развернулся на сто восемьдесят градусов и на маленькой скорости полетел назад.
— Вот здесь. — Пилот сверил координаты, сообщенные из штаба, и их теперешнее местоположение.
— Придется снижаться, иначе мы ничего не увидим.
Испытатель с серьезным видом перекрестился.
— Можно подумать, мы в последний путь собираемся.
Пожарский пристально посмотрел на борттехника.
— Прости меня, боже, — загадочно проговорил он.
— Что с тобой такое?
— А ты как думаешь?
