Игорь Хрусталев - Делец платит наличными
Глава службы безопасности «Ледокола» Егор Воронцов, арендовавший дополнительные метры в этом здании, был на своем рабочем месте.
― Шеф? ― удивился он, завидев меня. ― Если вы насчет плана по Думе, то меня отставили до вечернего совещания в головной конторе.
― Вот и хорошо, ― сказал я, усаживаясь в кресло. ― А то у меня к тебе как раз дельце созрело. Там у нас во дворике стоят двое парней в таких безумных кепочках. Я хочу, чтобы ты блокировал ворота и доставил мне эту парочку в отдельный кабинет для приватной беседы. Сколько это займет времени?
― Минуты три, ― ответил Воронцов, уже нажимая кнопку на панели стола.
Глава службы безопасности «Ледокола» блестяще справился с этим заданием, уложившись всего-навсего в две с половиной минуты.
Я из окна мог наблюдать, как изумленные парни в бейсбольных кепочках сначала зачарованно смотрят на захлопывающиеся за ними ворота, потом бросают свои недокуренные сигареты и кидаются с смыкающимся перед их носом скрежещущими створками.
Дотронуться до них успел только один ― тот, который был повыше и попрыщавее.
Второй, глядя на корчащееся на земле тело своего напарника в ужасе отступил назад, спрятав за спиной скрещенные руки.
И не удивительно ― ведь через ворота Воронцов велел пропустить заряд тока.
Не смертельный, разумеется, но вполне достаточный для весьма мощного тычка в организм, на время выводящий из строя.
Если у ребят и было оружие, то воспользоваться им они не успели.
Во дворе дома появились четверо наших ребят с автоматами, еще два ствола выглядывали из окон ― взвод службы безопасности располагался здесь же, в помещении фирмы с романтической вывеской «Фрегат».
Филеров шустро отконвоировали в обитый пробкой специальный кабинет, который не пропускал звуков ни внутрь, на наружу.
Там я и поджидал своих преследователей, готовясь к предстоящему разговору.
Я сидел на табуретке возле двери, а парней расположили у дальней стены.
Тот, которого шарахнуло током к этому времени уже почти очухался.
Он тяжело дышал, словно загнанный зверь и тупо мотал головой по сторонам, пытаясь понять, что с ним произошло и как он тут очутился.
Второй был поспокойнее.
Когда парень убедился, что его здесь не собираются убивать, по крайней мере, в ближайшее время, он быстро взял себя в руки и, как мне показалось, был вполне готов для разговора.
― Знаешь что, ― остановил я Воронцова в дверях, когда Егор собирался оставить меня наедине с этой парочкой, ― давай их рассредоточим.
Мне хотелось сопоставить их сведения, допросив обоих вразбивку.
А в том, что оба они будут говорить, я ничуть не сомневался.
― Оставь того, который не бросался на ворота, ― приказал я. ― Второго в соседнее помещение. Кофе, что ли, ему сооруди... Мне этот кадр нужен нормальным и адекватным минут через пятнадцать ― двадцать.
Высокого и прыщавого вывели, оставив меня с глазу на глаз с его напарником.
― Н-ну, что ж, давай знакомиться, ― предложил я. ― Кто я такой, ты, вероятно, знаешь. А мне бы хотелось тоже узнать о тебе кое-что.
Тот вяло улыбнулся.
― Вы преувеличиваете, ― сказал парень, с тоской поглядывая в окно, ― я вас знать не знаю. Мне ваша персона как-то до лампочки.
― Зачем же ты тогда за мной хвостом бродил? ― задал я резонный вопрос.
― Так это моя работа, ― хмыкнул парень. ― На кого покажут, за тем и ходим.
― Ага, ― удовлетворенно заключил я, ― выходит, ты меня не знаешь?
― Не-а, ― мотнул он головой. ― Говорю же вам, что не подозревал о вашем существовании еще час назад. А зовут меня Шурик.
― Хорошо, Шурик, ― похвалил его я. ― Это уже лучше. А меня зовут Сергей Паратов и я являюсь президентом «Ледокола». Ты где живешь?
― Так вы ж паспорт отобрали, там все написано, ― огрызнулся он.
― Я еще не смотрел твой паспорт. А у тебя что, язык присох, что ответить лень? ― устало сказал я, поглядывая на часы.
― Да нет, ― пожал тот плечами, ― на Комсомольской живу, дом пятнадцать.
― Ага, ― смекнул я. ― Значит, знаешь магазинчик «Колибри»?
― Ни фига себе магазинчик! ― присвистнул парень. ― Это ж целый город.
― Вот-вот, ― кивнул я. ― Это мой. И охотничий через два дома, и музыкальный через дорогу, и «Дары моря» через квартал. Это все тоже мое.
― А мне, между прочим, в этих ваших самых «Дарах» недавно семгу предлагали просроченную, ― вдруг оживился парень.
― Не может быть, ― ласково отозвался я. ― Просроченную рыбу мы отдаем в кошачий питомник, что в детском парке. Мы у них спонсоры.
― Ну не просроченную... в том смысле, что срок годности кончался на другой день, ― уточнил парень. ― Разве так можно?
― Очень даже можно, ― заверил его я. ― Тебе ведь семгу за двадцать пять процентов от стоимости предлагали, так ведь?
― Так, ― вынужден был признать Шурик. ― Но все равно ведь негодная.
― Почему же негодная! ― искренне возмутился я. ― Там что написано? Употребить до указанного срока. Срок ― завтра. Купил за двадцатку вместо сотни и съел. Где ты еще найдешь семгу за двадцатку?!
Вопрос был принципиальный и я не мог оставить просто так обвинение к недобросовестной торговле даже от этого парня ― каким бы он ни был прохвостом, но в частной жизни он был моим покупателем.
― Здесь все дело в терминах, ― объяснил я. ― В советское время употреблялся термин страшный, пугающий: «продукт годен до...» Получается, что до девятого числа он годен, а после девятого отрава. Западные фирмы употребляли более мягкий вариант предупреждения. Вы английский знаете немножко?
Парень помотал головой.
― Я во французской школе три класса закончил, ― смущенно произнес он.
― Ничего, я объясню. На Западе писали на товарах «best before» и указывали срок. «Best» ― это превосходная степень. Значит, наиболее приемлемый срок употребления продукта, при котором он сохраняет все свои качества. Суть одна, а подход разный.
― Усек.
― Вот и славно. Так что мою семгу вы вполне могли бы есть и, скажем, день пять ― семь после указанного срока годности и ничего бы с вами не случилось, ― заверил я мальчишку.
― В-возможно, ― вынужден был согласиться мой юный оппонент.
― Но реализовывать подобный товар запрещено, ― продолжал я. ― Мы, конечно, могли бы сменить ценники, указав другой срок. Но наша реализационная структура на это не идет, в отличие от других фирм, которые, кстати сказать, запросто переходят ту «нейтральную полосу», которая отделяет срок окончания годности продукта от срока, в который он приходит в полную негодность. Бог им судья заодно с соответствующими инспекциями.
Шурик украдкой посмотрел на часы и от меня не укрылось направление его взгляда.
― Так вот, если говорить коротко, то мы могли бы продавать эту самую семгу до этого самого срока по той же самой цене. Но мы ее снижаем, и снижаем значительно. Покупатели, кстати, очень правильно реагируют. Бывают, конечно, исключения, вроде вас... А в день окончания срока рыба передается в кошачий питомник. Кстати, я вовсе не уверен, что вся рыба достается только кошкам, а не перепадает и обслуживающему питомник многочисленному персоналу. Ну что, я вас убедил или нет?
― Убедили, ― быстро кивнул парень. ― Признаю, что в тот раз я был неправ. Как только выйду отсюда, пойду за семгой.
― Очень мудрое решение, ― согласился я. ― Так давайте же ускорим этот момент.
Я встал со стула и прошелся по комнате, мерно чеканя свой шаг.
― Вы напрасно все время поглядываете на часы, ― наконец остановился я. ― Срок вашей смены... Кстати, через какой промежуток времени меняется наружное наблюдение? Минут тридцать ― сорок? Так вот, этот срок давно прошел и ваше начальство уже серьезно обеспокоено вашим ― и моим ― исчезновением.
― Сорок пять, ― уточнил мое предположение сразу поскучневший Шурик. ― А откуда вам стало известно про эту фишку?
Я игнорировал этот вопрос.
― От кого вы получили задание и как оно было сформулировано?
― Нам запрещено об этом говорить, ― твердо ответил Шурик.
― Разумеется, ― согласился я. ― Но случай, согласитесь, особенный.
― Мне башку оторвут, работы лишат, ― торопливо заговорил Шурик.
― Это разные вещи, ― перебил я его, ― и ты не можешь этого не понимать. Без работы лучше, чем без башки. Это в американских фильмах дядя в тройке пулю себе в висок пускает, когда его вышвыривают с работы. У нас все обстоит гораздо оптимистичнее.
― Да вы себе просто не представляете, что с нами могут сделать! ― вскочил парень.
― Сядь! ― прикрикнул я. ― Не надо нервов. Нервы ― это время, а у вас оно уже закончилось. Поэтому давай говорить по-деловому.
Я подсел к нему рядом и, достав ручку с бумагой стал говорить очень убедительно, для наглядности фиксируя основные пункты своего монолога в виде цифр и символических геометрических фигур.
Этот нехитрый прием я использовал уже много лет и неоднократно убеждался, что он увеличивает силу логики на порядок.
― Значит, так, ― нарисовал я цифру один. ― Вы получили задание и с ним не справились, грубо говоря, просрали объект.
