Дон Пендлтон - Осада Сан-Диего
Оглушительное «ба-бах!» его ружья почти слилось с громом отдаленного выстрела. Чудовищная сила вырвала ружье из рук Люкази и отбросила его в другой конец комнаты. Тут же еще что-то разорвалось в нескольких сантиметрах от его глаз и вырвало здоровенный кусок оконной рамы.
Люкази упал на ковер и подполз к стене, пытаясь укрыться от обстрела. Руки страшно болели, словно по ним били палками. Он понял, что чудом избежал кошмарной смерти. На секунду он представил себя лежащим с размозженным лицом, превращенным в кровавую кашу, сдобренную серо-фиолетовым киселем мозга, в ужасе вскочил на ноги и пулей слетел на первый этаж, громко крича:
— Дайвер! Дайвер!
Но Дайвер уже выскочил из дома и, возглавляя группу своих людей, перебегал лужайку, что как нельзя лучше устраивало Мака Болана.
— Не выходи! — зашелся Люкази в бессильном крике.
Слишком поздно.
Зло прогрохотала автоматная очередь с другой стороны улицы, и стало ясно, что на стороне противника в бой вступили свежие силы. Громоподобные выстрелы ужасного карабина следовали один за другим, почти без паузы, сливаясь в один громовой раскат.
«Да, — отрешенно подумал Люкази. — Слишком поздно».
* * *Болан ожидал, что последует ответ на автоматную стрельбу Бланканалеса, и потому сразу увидел двустволку в окне второго этажа.
Он мгновенно взял эту цель на мушку и нажал на курок, понимая все же, что из окна выстрелили раньше. Отдача мощного карабина больно ударила в плечо, и тут же до Болана донесся звук двойного выстрела из окна. Прильнув к окуляру прицела, Мак выстрелил еще раз — скорее для устрашения, чем на поражение.
Оптический прицел давал такое увеличение, что в поле зрения Болана попадало не больше нескольких квадратных сантиметров, но и этого оказалось достаточно, чтобы увидеть, как чудовищно деформированное ружье вылетело из рук Люкази. В прицеле мелькнуло позеленевшее от страха лицо Бена, когда перед самым его носом пролетели щепки, вырванные пулей из оконной рамы.
Болан воспользовался паузой и осмотрел в бинокль поле боя.
Бланканалес уже выбрался из своего фургончика, двигатель которого вышел из строя, поврежденный пулей Люкази.
На улице, на полпути между машиной Шварца и домом, в нерешительности топтались два человека, не зная, то ли им выполнять полученное задание, то ли возвращаться в дом к Люкази, где несомненно нуждались в их помощи.
Болан крикнул в микрофон:
— Политик, Гаджет, отвечайте!
Отозвался Бланканалес. Он говорил хриплым, задыхающимся голосом:
— Я укрылся за небольшим каменным парапетом. Смотри на четырнадцать часов относительно барака Люкази.
— А я уже закончил работу, — спокойно объявил Гаджет. — Готовься, Политик, сейчас я заберу тебя.
— Отставить! — скомандовал Болан. — Разворачивайся и уезжай отсюда! Я сам займусь Политиком.
— Слишком поздно, — заметил Шварц. — К нашим друзьям прибыло подкрепление.
— Отставить споры! — скрипнул зубами Болан. — Уезжай!
— О'кей, о'кей.
— За меня не беспокойтесь, — подал голос Бланканалес.
Но, глядя на расстановку сил, Болан понял, что пришло время всерьез позаботиться о своем соратнике.
Из дома выскакивали вооруженные люди и, прикрывая друг друга, короткими перебежками подбирались к убежищу Политика.
Болан прильнул к оптическому прицелу и тут же услышал отрывистое стаккато автомата Шварца. Он увидел, как двое растерянных охранников метнулись наконец в укрытие. Но один из них оказался не очень проворным: он упал, скорчившись, на щебенку. Прицеливаясь, Болан задержал дыхание. «Гаджет, — подумал он, — всегда выкрутится».
Ну а что касается тех, кто находился в саду... Убивать их с такого расстояния, да еще из карабина «уэзерби», показалось Маку равносильно преступлению. Они были слишком доступной целью.
* * *Политик сознавал, что оказался в отчаянном положении. Заклинило затвор автомата, и у него уже не было времени заниматься починкой. Остался лишь револьвер с шестью патронами в барабане, чего, конечно, было явно недостаточно, чтобы ввязываться в бой с пятнадцатью мафиози, которые перебегали через лужайку, направляясь к его укрытию.
Ближе всех к нему находился товарищ по команде — их разделяло не более ста метров, — но и тот только что получил приказ отступить.
Конечно, сержант здорово стрелял из своего карабина и остановил бы любого из тех кретинов, кто осмелился бы появиться в поле зрения его прицела.
Бланканалес верил Болану. Если тот обещал выручить его, значит, он это сделает. Но все-таки... Давненько уже Розарио Бланканалес, весельчак и жизнелюб, не попадал в такие переделки. К тому же ему не приходилось видеть сержанта в деле. А ведь кто угодно, в том числе и Мак Болан, мог потерять квалификацию.
Он заметил, как несколько вооруженных мафиози двинулись по направлению к Шварцу, в то время как тот вел огонь по двум другим, раньше всех оказавшимся на улице. А потом гулко загремели выстрелы «уэзерби». Политику даже показалось, что воздух сгустился от его громовых раскатов.
Да, Болан не разучился стрелять.
Черт побери! Он стрелял с расстояния триста метров, но люди Люкази через равные промежутки времени один за другим, как кегли, падали на землю, чтобы никогда больше не встать с поля боя. Один, два, три, четыре — в ритме вальса. Те из мафиози, кто избежал печальной участи своих менее удачливых коллег, получили наглядное представление о том, что такое мастерское владение оружием.
На пороге дома появилась фигура человека, приказывавшего своим людям вернуться.
Бланканалес услышал спокойный голос Болана, чисто, без помех звучавший из динамика рации, закрепленной у него на плече:
— Пора уносить ноги, Политик. Отходи на соседнюю улицу и жди там. Гаджет, сделай крюк и забери его.
— О'кей, — ответил Гаджет.
— Порядок, — вздохнул Бланканалес.
Ну конечно, разве могло быть иначе? Он знал, что сержант вытащит его. И, разумеется, сержант не потерял квалификацию.
Оставалось лишь решить вопрос об отходе самого Болана.
Со всех сторон доносился назойливый вой сирен полицейских автомобилей, которые уже окружали квартал.
Со стороны поста «Чарли» раздалось еще два выстрела, и Бланканалес, обернувшись, увидел, как его хлебный фургон взлетел на воздух, подхваченный косматым огненным вихрем. Он улыбнулся, догадавшись, что Болан решил добавить еще немного смятения к той обстановке, которая царила в квартале.
За Палача можно было не беспокоиться, он выберется из любой передряги.
Глава 11
Капитан Татум с трудом пробрался на своей машине через лабиринт полицейских автомобилей и остановился на самой границе театра военных действий.
Именно театра военных действий — другими словами нельзя было назвать то, что представлял собой этот квартал: посреди улицы медленно догорал развороченный остов автофургона. Фасад дома, словно оспинами, был густо усеян пулевыми отметинами, а от окон осталось лишь одно воспоминание. В парке то тут, то там валялись пистолеты с глушителями. Врачи и санитары мрачно копошились среди распростертых в траве тел.
Повсюду, куда ни посмотри, толпились пожарные и полицейские в форме и гражданском платье.
Дежурный офицер увидел капитана и подошел с докладом. Татум узнал Джорджа Гонсалеса, ветерана, у которого за плечами было двадцать лет службы в полиции.
— Здесь, наверно, побывал сам дьявол, — сообщил Гонсалес. — Семь человек убиты, шестеро ранены, из них четверо — тяжело. Ну и дом пострадал, конечно.
Он бросил взгляд на догорающий хлебный фургон.
— Полтонны горелого хлеба — вот, пожалуй, и все. Водителя до сих пор не нашли. Пока все жертвы — люди Люкази. Кто-то как следует ему врезал, капитан.
— Ну а что говорит сам коротышка? — насмешливо спросил Татум.
— Заявил, что будет говорить лишь в присутствии адвоката. К тому же он отказывается выйти из дома... Или даже выглянуть в окно... Хотя тут собралась добрая сотня полицейских...
— Он ранен?
— Нет, но его гордость не позволяет ему смириться с такой пощечиной. Мне кажется, его вот-вот хватит удар.
Татум постарался сдержать улыбку и сказал дежурному офицеру:
— Предупредите меня, когда приедет адвокат.
— Слушаюсь, сэр. Мы их арестуем?
— А у вас есть повод для ареста? — спросил капитан.
— По правде говоря, нет. Судя по всему, стрельба велась в одну сторону и виновны в ней другие. Я даже не могу прицепиться к Люкази за незаконное хранение оружия. У всех его людей есть разрешение.
Последнее было слишком хорошо известно Татуму. Он поморщился, как от зубной боли.
— Конечно, все они — славные ребята и в ладах с законом. А как насчет свидетелей?
— Мы опрашиваем всех жителей квартала. Только одна дама, та, что живет напротив, миссис Бергман, согласилась дать показания. Она заявила, что видела из окна своей ванной комнаты какого-то типа в белом комбинезоне, который прятался за оградой ее дома...
