Роджер Желязны - Воины Крови и Мечты
— Ваш додзё, ваше искусство, Кэмерон, — сказал Ансари-кир. Он единственный сохранил тот облик, который запомнился Кэмерону. — Проведите нас через растяжки и укеми.[7]
Хрустящие звуки хлопающих рукавов доги наполнили воздух, отскакивая от стенок палатки. Затем дзюдоисты разбились на пары, повторяя движения за Кэмероном. Партнером Кэмерона оказался Ансари-кир, действовавший в роли обороняющегося. Кэмерон, выступая в качестве тори, провел огоши:[8] вращаясь внутрь по спирали, присел в повороте, подводя бедро под пояс партнера. Он обхватил руками талию Ансари-кира, чтобы закинуть его себе на спину, и тут понял, что что-то не так. Приседание оказалось недостаточно глубоким, и он не сумел нарушить равновесия партнера. При этом Кэмерону никак не удавалось обхватить партнера руками — тот оказался шире, чем казалось на глаз.
Кэмерон инстинктивно развернулся лицом к партнеру. Ансари-кир поклонился.
— Прошу прощения, — сказал он.
Кэмерон огляделся и увидел, что Ансари-кир стал гораздо более приземистым и тяжелым, чем казался в палатке для отдыха. Лишь лицо оставалось прежним. Кэмерон понимающе кивнул. Он провел Ансари-кира через серию коротких движений — в основном бросков через бедро. Остальные дзюдоисты повторяли движения ведущей пары: внутрь-наружу, внутрь-наружу. Воздух стал тяжелым и влажным, наполнившись испарениями, слегка отличными от запаха человеческого пота.
Они обучались быстро.
Воздух был также пропитан ожиданием чего-то, физически ощутимым, почти как этот запах. В конце концов Ансари-кир озвучил коллективное желание:
— Рандори?
Кэмерон кивнул. Он шагнул на середину мата вместе с Ансари-киром. Они поклонились, ухватили друг друга за отвороты и рукава дог и начали.
Кэмерон увлек соперника в круговое движение против часовой стрелки. Попробовал поставить блок щиколоткой. Ансари-кир перепрыгнул. Кэмерон зашел слева в осото гари, но противник, кружась, уклонился. Они возобновили круговое движение. Кэмерон попытался воспользоваться своими длинными ногами, чтобы проделать тай отоши, весьма целесообразный бросок, когда противник короткий и коренастый. Он развернулся на левой ступне, выбросил правую ногу, чтобы заблокировать щиколотку Ансари-кира, и попытался перекинуть его через вытянутую ногу. Но противник вновь перепрыгнул через блок, а затем развернулся в куби наге. Ансари-кир сделал быстрое движение бедрами, пытаясь нарушить равновесие Кэмерона, одновременно заводя руку для захвата головы. Кэмерон успел вовремя присесть, сохраняя равновесие и уходя из-под захвата. Ансари-кир был проворен. Слишком проворен.
Они вновь закружились, и Кэмерон обдумал создавшееся положение.
И тогда он понял, что делать. Он перестал думать, впал в бессознательное состояние, разрешив думать телу, не допуская отчетливых мыслей, понятных противнику. И тогда тело само нашло брешь в обороне противника и вошло в нее: это был бросок через бедро, которого обычно не ждут от высокого противника. Теперь настала очередь Ансари-кира приседать, уворачиваясь от сеои наге.[9] Но Кэмерон резко изменил направление вращения, зацепив левую ногу противника своей правой, чуть пониже колена, толкнул Ансари-кира левым плечом, оттесняя его в угол. Правая нога оппонента оторвалась от земли, а Кэмерон продолжал теснить его, подпрыгивая и не отпуская опорную ногу Ансари-кира до тех пор, пока тот не упал на спину, тяжело ударившись о мат.
Кэмерон помог ему встать. Они разошлись, чтобы одернуть доги и поклониться.
— Какая техника? — спросил Ансари-кир, подняв брови.
— Учи гари. Внутренний захват ногой.
Они освободили место для спарринга другим партнерам. Затем поменялись противниками.
Время шло. Солнце опускалось, пока его лучи не проникли под полог палатки, высветив пляшущие между спортсменами пылинки.
Они вернулись в палатку с закусками. Кэмерон рассматривал своих компаньонов из-за горок фруктов. На них вновь появилась охотничья одежда, а внешность продолжала претерпевать изменения. До какого предела? Какую часть их истинной природы способен воспринять он сам и все человечество?
Где была их истинная природа и где иллюзия? Или они остаются все теми же, принимая иные формы?
Кэмерон почувствовал влагу на обнаженной руке и взглянул вверх. Над ним стоял преобразившийся Ансари-кир, более не напоминавший патриция, держа в руке несколько кубиков льда. Капли холодной воды вытекали из его волосатых пальцев и падали на руку Кэмерона.
Та же вещь. В иной форме.
Обратно ехали не спеша. Лес теперь казался менее величественным, он был замусорен сухостоем и зарос колючим подлеском. С интересом, но без сочувствия Кэмерон следил за тем, как рвалась одежда охотников, превращаясь в клочья, едва прикрывавшие пятнистую кожу, покрытую беспорядочными островками меха. Но изысканная мысленная игра не прекращалась, прикрывая телесное ядро соблазнительным покровом.
Оставалось благородство мысли. Кто-то сказал когда-то: обычный человек есть Будда; иллюзия есть спасение. Глупая мысль — и мы становимся заурядными, вульгарными, тупыми. За ней следует просвещенная мысль — и мы становимся Буддой.
Ансари-кир придвинулся вплотную к Кэмерону, его лицо напоминало дикую волосатую маску. Но отчетливость и ясность мысли не исчезли.
«Я бы выразил это иначе: глупая мысль — и мы становимся просвещенными. Просвещенная мысль — и мы вновь становимся заурядными существами».
Ансари-кир пришпорил скакуна и умчался вперед. «Хватит разговоров. Просвещенность — это деятельность, а не состояние. Едем».
В кабинете Мэйнваринга царил беспорядок. Ящики стола выдвинуты, пол уставлен ними. Портьеры со стен сняты и уложены на полу между коробками. Стол Мэйнваринга бел непривычно пуст, на нем виднелся лишь голографический кубик с изображением его семьи и блокнот с исчерканными листками.
— Ну что это такое? — спросил Мэйнваринг. — Вся эта Охота с ее добычей?
— Можно рассматривать ее как метафору. Все зависит от того, что вы захотите увидеть, — сказал Кэмерон. — Я увидел Охоту как некое фокусирующее устройство. Добыча — это то, что нам следовало бы замечать ежедневно, голоса, к которым стоило бы прислушиваться. Иногда стоит прийти в движение, оторваться от корней, чтобы воспринять это. — Он сделал паузу. — Кажется, я был частью добычи. И дзюдо тоже. Добыча — то, что я должен был сказать и показать им.
Мэйнваринг кивнул:
— Ценное прозрение, несомненно. Но я надеялся на что-то более ощутимое, нечто, что мы могли бы использовать. — Он посмотрел на Кэмерона: — Знаете, алкайданцы хотят, чтобы я уехал. А вы остались.
Кэмерон посмотрел на Мэйнваринга. Руководитель Проекта выглядел неважно. Он сам претерпел значительные изменения. Утеря власти вызвала разительные перемены в поведении.
— Мне это не очень понятно, — продолжал Мэйнваринг. — Они просят, чтобы в будущем в исследовательские группы включались дзэн-буддисты. И практики боевых искусств. Карате, дзюдо, фехтование на мечах — как это называется?
— Кендо.
— Да. Полагаю, все это они узнали от вас.
— И от вас тоже, — сказал Кэмерон. — От нас всех. Не рассчитывайте скрыть от них какие-либо тайны. Они тешат нас, разговаривая с нами, но это совершенно необязательно. Они телепаты.
Мэйнваринга это обеспокоило меньше, чем ожидал Кэмерон. Возможно, его больше занимал крах этой ступени в своей карьере.
— А что они хотят от практика боевых искусств?
— В основном их интересует образ мышления, — сказал Кэмерон. — Взгляд на мир. Это и еще взаимодействие, спарринг — физический и ментальный. Вот что они ценят в каждой новой культуре, с которой встречаются, и этим мы сможем отблагодарить их за то, что хотим от них получить.
Мэйнваринг вернулся к своему излюбленному занятию — принялся складывать руки и внимательно их разглядывать.
— Полагаю, они сумеют приспособиться к физическим требованиям боевых искусств, несмотря на то что меняют форму тела.
— Они не меняют форму тела, — сказал Кэмерон.
Мэйнварниг посмотрел на него.
— К этому заключению пришла наша контактная группа, ознакомившись с их произведениями искусства и сравнив их с тем обликом, в котором они перед нами предстали, — сказал Кэмерон. — Но это неверно. Они способны воздействовать на наше сознание, окружая себя иллюзиями. Они создают привычный нам образ, чтобы мы чувствовали себя комфортно.
«Включая и кучу бессмысленных бумаг для тебя». — Кэмерон подумал об этом, но вслух не сказал.
— А вы знаете, как они на самом деле выглядят?
Кэмерон покачал головой. Безнадежно.
— По-моему, это не важно, сэр. Для них это все иллюзия.
— М-да, — сказал Мэйнваринг. — Сомневаюсь, что мне удастся это понять. Но я буду стараться.
