Уоррен Мерфи - Шок
– Я его не знаю, – резко сказала она.
Значит, Большой Эд сказал правду. Женщина выведет его прямо к Смиту.
– Если вы не возражаете, я сяду в машину, – сказала она.
– Я уже почти закончил. – Он вкрутил последние гайки и встал. – Знаете, я здесь недавно и был бы рад угостить вас. Давайте выпьем где-нибудь вместе.
– Я не пью.
– Тогда как насчет обеда?
Он слегка коснулся ее левого запястья. Она вздрогнула. Давным-давно старый учитель просветил Римо в древнем искусстве ублажения женщин. В этом деле он быстро преуспел. Было много способов ввести женщину в экстаз, но все начиналось с левого запястья.
Как игра на арфе, подумал Римо. Эта женщина соблазнительна, даже при том, что у нее есть шрам.
– Нет... думаю, нет, – сказала она, запинаясь. Как бы случайно он коснулся ее бедра.
– Я бы с удовольствием встретился с вами, – прошептал он ей на ухо. Ее нежная кожа покрылась мурашками. – С удовольствием.
– Может, вы закончите с колесом? – задохнувшись, сказала она. Грудь ее под тонкой тканью набухла.
– А потом?
Она подставила ему свой рот. Ее полные губы были как наэлектризованный бархат.
– Я подожду вас в машине.
– Да, мэм.
Еще пять минут, и она скажет ему все, что известно о Харолде Смите. Он подошел к домкрату. Понадобилось лишь немного хитрости, подумал он не без гордости. Она уже завела машину и, видимо, дожидалась его. Римо улыбнулся, убирая домкрат.
Машина рванула с места, заскрежетав колесами и оставив Римо в вонючем облаке гари и пыли с домкратом в руке.
– Эй, – крикнул он сквозь пыльную завесу, увидев, как белый «опель» исчезает за поворотом.
Тяжело дыша и кашляя, он протер глаза, оставив два светлых пятна на лице, покрытом жирной черной пленкой.
– Прекрасная работа, а главное, профессиональная, – подходя к нему, сказал Чиун. – Не могу выразить, как я был горд, увидев твою удаль в действии. Мне кажется, прощание было особенно романтичным.
– Оставь это! – предостерег Римо, с яростью бросив домкрат на землю.
– Может, теперь посмотрим телевизор?
– Это все, что ты можешь сказать?
Глава 10
Конференция продолжалась весь день. Основная ее часть прошла в затянувшихся приветствиях, вливаниях розовых коктейлей в желудки делегатов, иногда кто-нибудь из них поднимался, чтобы рассказать о сфере своей деятельности.
Группа Смита состояла из банкира, биржевого брокера, экономиста, военного стратега, математика, преподавателя, историка, журналиста, инженера и бывшего государственного секретаря, выглядевшего более пристойно по сравнению с тем, когда Смит видел его в последний раз. На его бесформенном теле висел бесформенный костюм в белую полоску. Под пиджаком виднелась экстравагантная футболка.
Смит пытался догадаться, почему для второй стадии Великого плана предназначался именно этот своеобразный подбор профессий. Но в голову ничего не приходило. Его заставили присутствовать на этом заседании, и он присутствовал. Но он не намерен содействовать ни Абрахасу, ни его преступному совещанию.
Человек, которого звали Ле Пат, сидел во главе длинного стола заседаний из красного дерева, председательствуя на конференции. Позади него висел большой проекционный экран. С тех пор, когда посреди ночи он стоял со шляпой в руках у дверей Смита, он изменился, он уже не был той робкой серой мышью. Теперь он просто излучал уверенность и действовал четко и властно.
Прирожденный бюрократ, подумал Смит, который чувствует себя уютно только в паутине твердых правил. И если бы не манера Ле Пата постоянно приглаживать свои сальные волосы, он казался бы таким же спокойным, как Цирцея, которая невозмутимо сидела на угловом диване около кинопроектора, покуривая сигарету.
Прямо напротив нее жужжала телекамера, непрерывно описывая дугу над столом.
– И, наконец, мы переходим к последнему делегату, предназначенному для осуществления второй стадии нашего плана, к человеку, чей талант в области компьютеров откроет новые горизонты науки. Своей работой он навеки принесет пользу человечеству, во имя Великого плана Абрахаса, – произнес Ле Пат. – Джентльмены, разрешите представить вам доктора Харолда Смита. Пожалуйста, поднимитесь, доктор Смит, и расскажите нам о себе, о ваших взглядах на мир. Как, по-вашему, мы, интеллигенция, можем улучшить его?
Раздались вежливые аплодисменты, одновременно которыми все заказывали «Самуэль Лонгтри» – розовую огненную воду.
Смит продолжал сидеть.
– Позвоните в Американское представительство, – сказал он прямо в камеру. – Я здесь против своей воли.
Ле Пат зашипел. Камера остановилась на Смите.
– Но, доктор Смит...
– Оставьте его! – раздался громкий голос одновременно с четырех стен.
Все делегаты замолчали, озираясь по сторонам и пытаясь определить, откуда исходит этот голос. Ле Пат сидел открыв рот. Через мгновение в зале поднялся возбужденный шепот.
– Я Абрахас, – провозгласил низкий глубокий бас.
Настало тревожное молчание, делегаты с ужасом жались друг к другу, опрокидывая розовые коктейли. И только Смит оставался спокоен. Он сидел, скрестив руки на груди, продолжая смотреть в камеру.
Голос ответил на его безмолвный вызов:
– Доктор Смит, мне кажется, вы несколько враждебно настроены по отношению к нашей благотворительной конференции?
– О нет, – быстро проговорил Ле Пат, все его самообладание улетучилось.
– Позвольте доктору отвечать самому.
Смит ответил все так же невозмутимо:
– Это так.
В зале опять воцарилась тишина. Даже Цирцея потушила сигарету и сидела выпрямившись, на ее лицо легла тень тревоги.
– Ваша так называемая благотворительная конференция – фарс. Меня доставили сюда против моей воли. А это, насколько я понимаю, называется похищением. Я не знаю, что за промывание мозгов вы устроили здесь, с вашими розовыми напитками и подсознательным внушением, превращающим людей в убийц, но из меня вы не сделаете Орвилла Пибоди.
В зале воцарился хаос. Со всех сторон доносились крики. Сидевший рядом со Смитом бельгийский экономист вскочил и набросился на него.
– Не смейте так разговаривать с Абрахасом, – закричал он, хватая Смита за воротник.
Раздался пронзительный свист, заставивший всех замолчать.
– Джентльмены, – сказал низкий голос.
Экономист отпустил Смита и сел на место, вместе с другими делегатами.
Камера показала Смита крупным планом и возобновила свое движение по дуге. Цирцея, в испуге застывшая у дверей, облегченно вздохнула и вернулась на свой диван.
– Вы много дней терпеливо ждали, пока со всего мира соберутся делегаты. В течение этого времени вам мало было сказано об истинной цели этой конференции. И теперь я пролью свет на тот план, который мы начнем осуществлять вместе и доведем до конца.
– Начните с того, как вы превратили Пибоди и двух других безвредных людей в наемных убийц, – сказал Смит.
– Это не так, и вы это поймете, – спокойно ответил голос.
По залу разносили большие кувшины с розовым напитком. Смит с презрением оттолкнул от себя стакан.
– Во все времена война и смерть разрушали любое возможное сотрудничество между людьми, – снова прозвучал голос Абрахаса. – Человечество достигло бы великого прогресса, если бы его постоянно не раздирали на части конфликты. И я желаю, чтобы это закончилось раз и навсегда и истинный потенциал человеческой расы мог быть реализован.
Смит подавил зевок.
– Мой план состоит из трех частей... Единство, Гармония и Мир. Первая часть – Единство – соберет разобщенные элементы общества под одним общим знаменем.
– Под вашим, – пробормотал Смит.
– Да, под моим. Мистер Пибоди и другие были началом первой стадии, вырывая с корнем источники истинного зла и делая мир более пригодным для жизни местом. В каждой стране находятся люди, которые считают уничтожение трех террористов огромным шагом вперед к достижению всеобщего единства. Некоторые гнилые места в теле человечества вырезаны, Пибоди, Грут и Сороизо, послужив для этого своего рода хирургическими инструментами, стали уже легендой.
– Они мертвы, – спокойно сказал Смит. – Это была кость, – продолжил он. Взгляды делегатов обратились к нему. – Кость, брошенная собакам. Бессмысленный жест. Цель убийств – только обмануть тех, кто принимает эти подсознательные телесообщения, заставить поверить, что Абрахас что-то вроде Одинокого Ковбоя[1], распространяющего всюду добро. – Он взглянул на озадаченные лица делегатов: – Вы что, не понимаете? Три террориста – это ничто!
– Нигде не упоминалось, что я к этому причастен, – сказал громкий голос.
– Пибоди упомянул об этом. Так что все журналисты в мире обратили на это внимание.
Голос громко рассмеялся.
– Очень хорошо. Не буду спорить. Убийцам было поручено пропагандировать имя Абрахаса, Вы удовлетворены, Смит?
Смит сел, он был сбит с толку. Абрахас только что допустил, что его благотворительная конференция – сплошное притворство. Несмотря на это, люди вокруг стола по-прежнему благоговейно смотрели в камеру.
