Андрей Дышев - Щекочу нервы. Дорого (сборник)
– Была охота в криминал впутываться! – фыркнула Гертруда Армаисовна. – Мы на организации игр зарабатываем неплохо, и налоги исправно платим, и с законом дружим.
Юдин ходил вокруг женщины, словно голодный волк вокруг костра, на котором жарится баранья нога: и подойти страшно, и жрать хочется.
– Интересно бы узнать, – вкрадчиво спросил он, – а как вы объяснили директору банка, откуда у вас чемодан с деньгами?
– Так и объяснили, – пошевелила плечиками Гертруда Армаисовна, – что какой-то придурок, угрожая пистолетом, пытался угнать нашу машину, но водитель оказался не робкого десятка, оказал ему сопротивление, и мы благополучно уехали вместе с чемоданом. А потом из новостей узнали об ограблении и немедленно вернули в банк ценное вещественное доказательство.
– Да эта сказка шита белыми нитками! – вскрикнул Юдин и постучал себя кулаком по голове. – Кто в нее поверит?
– Директор банка поверит, если я верну ему недостающие триста тысяч.
– А если не вернешь?
– Тогда мне придется отдать ему видеозапись с вашими подвигами и сообщить ему ваш домашний адрес.
– А почему не в милицию? – насторожился Юдин.
– Директору не хочется широкой огласки, у каждого банка есть свои коммерческие секреты, – пояснила Гертруда Армаисовна, – и потому он нанял целую дюжину частных детективов. А они, будьте уверены, вытряхнут из вас душу.
– Но я не брал никаких денег, – на этот раз растерянно сказал Юдин. – Хочешь, поклянусь своим здоровьем? Или встану на колени?
– Мне от этого не будет легче. Чтобы спокойно жить и не вздрагивать по ночам от малейшего шума, я должна быть чиста перед директором банка. Отдайте триста тысяч – и мы все обретем покой.
– Тебе на каком языке повторить, что я не брал твои поганые деньги? – заревел Юдин.
– Я бы не стала выгораживать вас, – воркующим голосом произнесла Гертруда Армаисовна, скидывая туфли, – и сразу рассказала бы о вашем преступлении директору банка – тем более что водитель хотел именно так и сделать. Но мне почему-то стало жалко вас. Я смотрела, как тогда, в деревне, вы догоняли… то есть как пытались справиться с девушками… Вы были таким жалким, никчемным, беспомощным… Мне так вас было жалко…
– Что? – заливаясь краской стыда, прошептал Юдин.
– И вот вы решили ограбить банк, совершить, так сказать, сильный и красивый поступок, – продолжала Гертруда Армаисовна, прохаживаясь по комнатам и с интересом разглядывая мебель. Юдин следовал за ней. – Но снова вы опростоволосились, оставили в живых меня и водителя, самых важных свидетелей. Мало того! Вы позволили нам отобрать у вас чемодан. Какой из вас Аль Капоне? Вы просто неудачник и растяпа. Вы ничего не умеете делать.
– Может, хватит наглеть? – возмутился Юдин.
– Приготовьте, пожалуйста, кофе, – попросила Гертруда Армаисовна. – И успокойтесь. Поймите же наконец, что я пришла к вам как друг. Я хочу помочь вам выбраться из того дерьма, в которое вы сами себя окунули.
– Да ты, оказывается, хамка!
– Вы взяли на себя непосильную ношу! – не слушая Юдина, продолжала Гертруда Армаисовна. – Вы слишком возомнили о себе. Вы попытались поставить себя наравне с великими. Но то, что вы о себе думаете и что представляете собой на самом деле, – земля и небо! Вы только взгляните на себя в зеркало!
– Вот сейчас я как всыплю тебе! – пригрозил Юдин, плюя в кулак, но в зеркало тем не менее украдкой глянул.
– Ударить женщину способно любое ничтожество, – прокомментировала заявление Юдина Гертруда Армаисовна. – Куда сложнее проявить великодушие, щедрость или совершить поступок, достойный настоящего мужчины… А где у вас кухня? Я запуталась в ваших комнатах…
– Я тебя не то что на кухню, я тебя в туалет не пущу, – предупредил Юдин.
– И это благодарность за мою доброту? За мою материнскую жалость к вам?
– Выметайся отсюда, слышишь? – свирепея, процедил Юдин и заслонил собой проход на кухню – в святая святых, в помещение, где он вкушал сливочные изыски своего материального блага.
– Как хотите, – пожала плечами Гертруда Армаисовна и направилась в прихожую. – Только предупреждаю вас, что уже через час вы будете висеть на собственной люстре кверху ногами, как Буратино. У директора банка очень злые церберы. Они не станут с вами церемониться.
– Тебя послушаешь, так церберы готовы кинуться на первого встречного, – сказал Юдин, галантно подавая Гертруде Армаисовне обувную лопатку. – Я надеюсь, что они разберутся, откуда уши растут.
– Я тоже на это надеюсь, – согласилась Гертруда Армаисовна, окунула руку в треугольную с кожаной бахромой сумочку и вынула оттуда похожий на зеркальце оптический диск. – Посмотрите на сон грядущий. Может, спать крепче будете.
С этими словами она помахала ручкой и вышла из квартиры. Юдин запер за ней и сразу почувствовал громадное облегчение. Вот же какая пройдоха! Триста тысяч баксов ей! Сейчас, разбежался… Юдин вращал на пальце диск, корявые блики бегали по стенам и потолку.
Через минуту он уже сидел в кресле и смотрел на огромный плоский экран. То, что происходило на нем, можно было бы принять за приличный игровой фильм, если только все это не было бы действительностью. По залу банка, размахивая пистолетом, прохаживался наглый и самоуверенный толстяк в шляпе и солнцезащитных очках. «Доверху!» – крикнул он и выстрелил в стоящую перед ним девушку. Девушка упала на пол, юбочка задралась, обнажив голубенькие трусики… Смерть! Это были кадры реального убийства! И как Юдин сразу не догадался, что люди, в которых он стрелял, не играли. Они умирали по-настоящему!.. А вот в кадр попал плешивый юноша. «Не стреляйте!» – умоляет он. Плохая игра? Да, игра плохая, просто никудышная, потому что это и не игра вовсе. Это жизнь, она выглядит на экране немного простоватой, неэффектной, до ужаса скупой на жесты и слова… Еще один выстрел! Юдин вздрогнул так, что кресло под ним скрипнуло. Сраженный пулей, на пол медленно оседал рыжий мужчина. Теперь видно, что рыжий умирает очень даже убедительно, жизнь словно вытекает из него, ее уровень понижается, а за ней остается лишь мертвое, безвольное тело. «Быстрее!» – поторапливает грабитель. В чемодан летят пачки денег. Почему они показались тогда газетной нарезкой? Ведь прекрасно видно, что это настоящие банковские упаковки! И лицо грабителя прорисовывается на экране во всех своих отталкивающе-мерзких деталях: грушевидный овал лица, короткий, чуть отвисающий книзу нос, раздутые, лоснящиеся от пота щеки, редкие, просвечивающие брови – не физиономия, а пицца с ветчиной и грибами! «Всех убью!! Всех на тот свет отправлю!!» – противным голосом, похожим на визг голодного поросенка, кричит грабитель. Здесь его не только мама родная узнает. Тут его слепая, глухая и давно впавшая в беспамятство старушка узнает. Темные очки дают такой же маскировочный эффект, как если бы слону повязать на голову косынку: а ну-ка угадайте, что за зверь?.. Конец, конец. Эта запись – приговор Юдину. Выхода нет.
Юдин выудил из плеера мерзкий диск и, кроша его на мелкие кусочки, словно шоколадку, кинулся на балкон. Схватившись за перила, он свесил голову, словно его поразил внезапный приступ рвоты.
– Гертруда Армаисовна! – сдавленным шепотом позвал он.
Где-то внизу, в темноте, среди влажной листвы дворовых деревьев, раздались ритмичные щелчки каблуков. Вот они затихли. Юдин увидел белое, освещенное неоновым фонарем лицо женщины, обращенное к нему.
– Гертруда Армаисовна, не уходите, давайте поговорим! – умолял Юдин темноту.
– Я устала, – балуясь ситуацией, капризно отозвалась Гертруда Армаисовна.
– Погодите секундочку!
Нельзя ее отпускать! Она – его судья, его палач. Она носитель всех его бед… Юдин ринулся на лестничную площадку, вызвал лифт и, приплясывая у закрытых створок, с ужасом думал о том, что от какого-то мелкого человечка так много зависит в его жизни. А человечек-то ведь хлипкий, слабенький, ничтожный, как таракан…
Она курила, поджидая его на скамейке у подъезда. Малиновый огонек сигареты напоминал точку прицеливания лазерной винтовки. Влепить бы ей пулю прямо между накрашенных губ, чтобы она раскрошила зубы, пробила тонкое нёбо, вязкий и мягкий мозжечок и вышла через затылочную кость… И совсем не страшные эти мысли, а даже очень приятные, притягательные.
– Какой вы резвый! – усмехнулась Гертруда Армаисовна, выдувая дым в лицо Юдину.
Он присел на край скамейки. Черные окна дома напоминали гигантские глаза каких-то страшных ночных животных. Кругом царствовала глухая тишина. Все затаилось, чтобы слушать и подсматривать.
– Гертруда Армаисовна, – прошептал Юдин. – Давайте вернемся ко мне и попытаемся договориться.
– Вижу, что фильм вам понравился.
С каким смачным удовольствием она издевалась над ним!
– Ну давайте не будем сидеть здесь и светиться, а поговорим у меня… – мучаясь от необходимости унижаться, прошептал Юдин и покосился на окна.
