Михаил Нестеров - Группа особого назначения
Что же делать?
Все молчали. Больше всех пациент с разинутым ртом в кресле. Тот запросто мог сойти за его деда. Больше в кабинете никого не было.
А может, мент тоже Шепелев?
Нет, скорее всего Скорохватов.
Санька громко шмыгнул носом, его взгляд метался от одного к другому. А если надавить на жалость? Заплакать? Ну уж нет! Не дождетесь! Правда, вчера он не сдержался и заревел, как девчонка. Но то произошло помимо воли. Саньке на какое-то время Татьяна напомнила мать, от нее исходило тепло, она была добрая, ласковая. И он обнял ее. Через толстую шапку чувствовал ее горячие ладони, и ему казалось, что она тихо прошептала: «Сынок…»
Сейчас она рядом. Мальчик не держал на нее зла, в нем зародилась и тут же пропала легкая обида, совсем как к матери, когда она, по его мнению, несправедливо наказывала его. Он никогда надолго не обижался на мать, не ходил с надутыми губами, бровей не хмурил. Он любил ее. Вдвойне, потому что, сколько себя помнил, рядом с ним была только она, больше никого.
Эти воспоминания он перенес на Татьяну и вдруг понял, что ему не обязательно «давить на жалость», еще чуть-чуть – и он действительно заплачет. Она смотрит на него, в ее взгляде сквозит сожаление. Но может быть, еще не поздно? Стоит только поговорить с этим человеком. Ведь он, в сущности, неплохой мужик, иначе не стоять бы сейчас Саньке в этом кабинете.
Мальчик перевел взгляд на своего провожатого. Ну чего тебе стоит? Ведь все тебя просят, посмотри на врачиху, на сестру… Мало тебе, загляни в рот больному.
– Саша, – дрогнувшим голосом произнесла Татьяна, – познакомься: это Николай, мой знакомый. Но честное слово, я не знала, что он придет за тобой. Ты веришь мне?
Знакомый?..
Санька тяжело сглотнул. Может, его все-таки отпустят. Да нет, наверняка отпустят. Вон врачиха пустила слезу, неужели не проникнется человек. И ведь с самого начала знал, что Таня – не сестра ему, приметы выложил, про родинку рассказал, что в больнице работает, а пошел.
И вдруг Саньку прострелило: не милиционер это. Нет, не мильтон, точно. А кто же тогда? Ведь бритоголовый парень, который собирает оброк на рынке, шарахнулся от него, как от мента. Вернее, от его взгляда и слов. О, Санька видел его глаза: почти черные, насмешливые и в то же время какие-то усталые. Сейчас они смотрят на него по-другому, стали еще чернее, усталости – больше.
Тогда кто же ты?
Санька перебрал всех: Таня была для него сестрой, врачиха подходила на роль матери, пожилой мужчина в кресле – на деда; а этот… Почему же его пропустил Санька, а ведь он несколько раз назвал его братом.
Санька совсем запутался. Ему захотелось остаться одному, пусть даже в приемнике-распределителе, и не видеть ничьих лиц. Почему весь этот сложный ком обрушился на него? Почему еще вчера он был один, но более-менее спокоен, почему он долгое время не думал о родственниках, а сейчас перебрал всех, захотел вдруг иметь их. Ситуация… Но не в ней дело, устал он, он еще маленький, а борется за жизнь не хуже взрослого; и не каждый взрослый человек выдержит то, что испытал Санька.
И он забился в сильных руках Кавлиса. Николай, словно предчувствуя эмоциональный всплеск мальчика, мгновенно оказался рядом и прижал к себе…
Что творится с Санькой последнее время? Суток не прошло, а он во второй раз попадает в объятия. И слышит извиняющийся голос Таниного знакомого:
– Дошутился… Прости, Саня, это я виноват.
О чем он говорит? Да за это тысячу раз простить можно.
12Санька едет в такси. Его везут на Большую Песчаную. В машине тепло, пахнет куревом, от Николая исходит терпкий аромат одеколона. Его сильная рука обнимает Саньку за плечи.
По другую сторону мальчика – Таня. Украдкой он бросает на нее взгляды, видя ее большую родинку, и такое чувство, что знает он ее давно-давно, только вот вспомнить не может, откуда.
Санька смирился, он поверил этим людям, они его не бросят, и он из маленького мужичка стал стремительно падать снова в детство. Рядом с сильным Николаем и Таней почувствовал себя маленьким мальчиком, каким и положено ему быть в его девять лет.
А что дальше?
Вот теперь на этот вопрос он уже не мог найти ответа, на него знают ответ только взрослые, которые сидят по обе стороны от него. Все правильно. И у него язык не повернется поблагодарить их. Почему – тоже не знал. Это все равно что заехать другу по уху.
Зимой путь всегда кажется длиннее; путь домой – всегда короче.
Санька задремал. Он тихо сопел носом, привалившись к Николаю. Шапка сползла с одного уха, и он стал похож на спящего гномика.
Наконец-то расслабился. Раньше не спал, а забывался сном, вздрагивая от постороннего шума, и дрожал от предчувствия облавы. И только одному человеку он рассказал, как летом ему почти повезло.
Летом Санька помогал сторожу на дачном массиве охранять дачи. Сезонная работа, хорошая, сладкая. Не за деньги, просто так, за угол в сторожке, за кормежку. Мальчик однажды был пойман этим же сторожем на даче, где угощался зелеными яблоками, и тот, проникшись к сироте, взял его себе в помощники. Но Санька так и так делал набеги на участки, однако теперь в его действиях проявился определенный «человечный» график. Он никогда помногу не рвал клубники с одной грядки – всего несколько штук, и переходил на соседний участок; быть у воды, говорил ему начальник, и не напиться?!
Напивался он часто. Пробуждаясь, пьяно ставил все по своим местам, обращаясь к мальчику: «Я каменщик – ты подсобник».
Саньку заметил офицер-связист Олег Танеев, чья дача была рядом со сторожкой. И сама воинская часть была неподалеку. Капитан несколько раз приглашал мальчика пообедать, расспрашивая его о родственниках. Однажды он спросил:
– Саня, знаешь, кто такие воспитанники?
О, мальчик это слово знал очень хорошо и не любил его. Однако офицер предложил совсем другое, неведомое пока Саньке.
– Сейчас во многих частях появились воспитанники – вот как ты, у кого нет родственников. Они живут по внутреннему распорядку части, несут службу, учатся. У нас пока таких нет. Хочешь быть первым?
– Что, и форму дадут? – удивился Санька.
– Конечно! Сапоги, ремень, все как положено. Командир части в отпуске, я согласовал этот вопрос с его заместителем. Ему эта идея понравилась. Желает познакомиться с первым воспитанником. Хочешь пойти в часть?
Еще бы он не хотел!
Санька всем понравился. Его накормили, вымыли в солдатской бане. Портной – Алик Абрамян, веселый черноглазый парень, за один вечер перекроил форму для первого воспитанника и самолично подшил белоснежный подворотничок. Сапоги, правда, оказались несколько великоваты, но в мысы натолкали бумаги. И Санька, одевшись, подтянув ремень с начищенной бляхой, сразу почувствовал себя настоящим солдатом. И еще пилотка. О, эта солдатская пилотка! Именно она окончательно преобразила маленького солдата.
Спать его определили в казарме первой роты, хотя за него происходила настоящая борьба, все хотели иметь воспитанника в своем подразделении. Саньку по-настоящему опекали, но от общепринятых правил не отступали. Как ни готовил себя молодой боец к утреннему подъему, но все ж таки проспал побудку. И тут же был «обласкан» старшиной роты прапорщиком Еремеевым:
– Курсант Шепелев! Вас что, команда «подъем» не касается?! А ну-ка – голый торс, и марш на зарядку!
И Санька – руки у груди, вместе со всеми делает зарядку. Раз-два, корпус вправо, рывок руками. Три-четыре – в другую сторону. Завтрак в солдатской столовой, кружочек масла на куске белого хлеба, рисовая каша, стакан горячего чая. Потом он учился печатать шаг, отдавать честь, вникал в абракадабру «раняйссь-ссырна-ранение-н-средину!» И интуитивно выполнял команду.
До тех пор, пока из отпуска не вернулся командир части. Полковник просто позеленел от бешенства, когда увидел марширующего на плацу Саньку. И – тотчас вызвал к себе заместителя подполковника Роговцева. Не вдаваясь в детали, коротко приказал:
– Чтоб духу здесь не было этого скомороха!
– Но, товарищ полковник… – заикнулся было Роговцев. Командир был непреклонен.
– В других частях пусть что хотят вытворяют, хоть ишаков по плацу гоняют. Мне проблем со срочниками хватает.
Саньке ничего не сказали, весь день вместе с Аликом он просидел в бывшей ленинской комнате, где отыскался учебник истории за десятый класс; и армянин усталым голосом читал и читал…
Вот как и сейчас в машине, Санька задремал. Проснулся от чьего-то прикосновения. Открыл глаза: перед ним стоял старшина Еремеев. Прапорщик лично принес обед для курсанта в роту, объяснив, что жаль было будить хлопца. А Саньке хотелось строем пройти в столовую вместе со всеми.
Вечером в роту пришел капитан Танеев, который больше всех переживал за мальчика, так как именно он привел его в часть. Но Олег пока не терял надежды, решив поговорить с командиром части. Полковник не принял его. Танеев решился на последнее средство: поговорить с командиром у него дома.
