Иван Козлов - Осколок ордена
Рассадин рассмеялся:
— Я пока не профессионал, я дилетант. Потому на первых порах меня устроила бы хорошая снайперская винтовка.
Абрамов воспринял эту фразу как ожидаемую.
— Качество ствола определяет качество цены.
— Для меня это не вопрос.
— Тогда договорились. Только очень серьезная просьба: не засветите ствол.
— Я дорогими вещами не разбрасываюсь, Анатолий Сергеевич. И пока не начали трапезу: скажите, что представляет собой ваш бывший сослуживец Панин?
Как ни умел держать себя Абрамов, но тут рука его, лежащая на скатерти, дрогнула. Он вперил тяжелый и одновременно пронзительный взгляд на собеседника и медленно выговорил:
— Вправду говоря, я уже жалею, что мы договорились насчет снайперской. В Панина трудно будет попасть.
— Клянусь, у винтовки будет другая задача. Что же касается Панина — мне приятно, что у нас с вами общий враг, Анатолий Сергеевич.
8В этот день Вадим ушел с работы лишь после того, как получил сообщение от Коленьки, что шеф отзаседал свое в правительстве и доставлен домой. Юля уже ушла, в офисе никого не осталось. Панин вынул из шкафа огромную коробку с электронным танком и, выходя из кабинета, сказал, глядя на фотографию:
— Такая вот жизнь, Серега.
Примерно через час он остановился у дома, возле которого только укоренялись молодые деревца. Два года назад тут праздновали новоселье командира. Через неделю Серега уехал в очередную командировку и уже не вернулся оттуда.
Панин достает сотовый, набирает нужный номер, смотрит на окна третьего этажа.
— Лариса, привет!
— Привет, — слышит в ответ. — Ты где?
— Угадай с одного раза.
На знакомый балкон тотчас выходит женщина с телефонной трубкой в руке.
— Игорек не спит? — спрашивает Панин.
Женщина поворачивается, видно, зовет кого-то. К ней выскакивает мальчишка лет шести.
— Тебе только его хотелось видеть?
— Если честно, мне хочется глоток хорошего чая.
— Уже закипает, — говорит Лариса и добавляет: — Слушай, он трубку вырывает.
— Дядя Вадим, а в коробке что? — слышится звонкий взволнованный голосок. — Танк?
— Само собой. Что и было мной обещано.
— А ты еще обещал в музей.
— Идем завтра прямо с утра...
И они вправду пошли в Дарвиновский. Игорь носился по этажам и залам, ему было вообще не до взрослых — тут для него все было интересным.
Вадим и Лариса сели на скамью, стоявшую у стены, и Лариса совершенно неожиданно спросила:
— Панин, скажи честно, а почему ты меня тогда Сереже уступил? Ну когда я с вами только познакомилась?
— Честно? — переспросил Панин. — Так если честно, то я тебя не уступил, а проиграл.
Лариса даже отстранилась от него:
— Проиграл? В карты?
— Я в карты вообще не играю. Сережа сказал, хватит, мол, ходить втроем, пойдем в тир — и уложил все пули в десяточку.
— А у тебя рука дрогнула? Или решил угодить командиру?
— Ни то и ни другое. Он всегда лучше стрелял.
Игорь помчался к витрине с неандертальцами, начал строить им рожицы.
— Панин! — Она чаще всего звала его по фамилии. — А почему ты не женишься, Панин? У тебя ж выбор!.. Молодой, красивый, с квартирой.
— Ты какой ответ от меня ждешь?
Она чуть пожала плечами, потом тихо засмеялась:
— Наверное, такой, как в женских романах пишут. Что лучше меня не нашел или что-то в этом роде. Соври, скажи, что это так.
— Не хочу врать. Понимаешь, Лара, есть такая сказка про Снегурочку, за которую очень страшно. Она может пострадать именно из-за того, что кто-то ее любит. Мне ее недавно мой знакомый рассказал.
Игорек повернулся к ним:
— Ма, дядя Вадим, идите сюда! Во! — показал на древнюю грудастую женщину, сидящую у костра. — Наша нянечка из группы.
ГЛАВА 4
1
— Софья Матвеевна, улыбнитесь!
Преподаватель машет рукой и отворачивается:
— Боря, ты мне уже надоел!
— Но пять кадров осталось, Софья Матвеевна! Я бы пленку сегодня в печать сдал, когда за хлебом поеду.
Кто-то из палатки советует ему:
— А ты пойди девчонок сфоткай. Они купаются.
Женщина делано пугается:
— Не вздумай! Они там в костюмах Евы.
— Так это же то, что надо, Софья Матвеевна!
Три студенточки действительно плещутся на диком пляже. Когда проходит катер, приседают по горло в воду, чтоб не демонстрировать чужому глазу обнаженные груди. Они грызут дикие кисловатые яблоки.
— Господи, как домой возвращаться не хочется! — говорит одна.
— А я хочу, — говорит другая. — В ванную, на дискотеку, потом с Лешкой к нему на дачу!
— У вас дело к свадьбе?
— К матери-одиночке. Ему нужна... Ну такая, как наша Настя: чтоб одновременно умная и красивая.
И обе одновременно, в один голос, кричат:
— Настя!
Та заплыла на глубину, ближе к руслу, и теперь возвращается.
— Чего?
— Настя, а почему у тебя парня до сих пор нет, а?
— Так все ищут умных и красивых.
Девчонки хохочут, направляются к берегу, и только выйдя из воды, замечают Бориса, засевшего в кустах с фотоаппаратом. Визжат, швыряют в него огрызками яблок. Один попадает точно в глаз.
— За что, дуры? — кричит Борис, убегая. — Я для истории вашу красоту сохранил! Спасибо же потом скажете!
Солнце только наполняется жаром, на небе ни облачка, и ветра нет — полнейший штиль. Для купания такая погода в самый раз, но рыбакам по солнцепеку делать нечего, и Андрей, отведя душу за утренним клевом, возвращается на базу.
Впервые за долгое время он действительно занимался рыбалкой. Хорошо, был подсак, не то бы не перетащил за борт лодки двухкилограммового язя, да и окунь клевал крупный, и ерши шли королевские. А хоть бы и не королевские — в ухе каждый ерш сгодится!
Андрей, еще не причалив, крикнул из лодки прогуливающейся по берегу Анне Федотовне:
— Как насчет ухи?
— Аппетит появился? — обрадовалась женщина. — Давай я прямо сейчас сварю.
— Нет, варить ныне есть кому. Эта обещала, которая лягушек резать умеет.
— Настя?
— Она в котором домике остановилась?
— Настя не на базе живет, она с биологами, в палатках.
— Ах да! — Андрей чуть поскучнел. — Как же я мог забыть, Мишка же говорил. Студентка. А в свободное от учебы время... Ну и шут с ним! В общем, Анна Федотовна, вечером приглашаю вас на уху, передайте Сергею Ивановичу, что водка у меня еще от гостей осталась.
...Уха была как уха, не испортила ее Настя. До первых звезд просидели они за столом, все больше слушали гостью.
— В Кирене траву сильфий даже на монетах изображали, как царей и героев. — Тут она взглянула на часы. — Ой, уболтала я вас своими сказками, надо бежать, а то Софья в розыск объявит.
— Я б до утра слушала, — призналась Анна Федотовна. — Надо же, сколько живем, траву эту самую топчем, а ничего о ней не знаем.
— Не эту самую, — возразил Сергей Иванович. — Тебе же сказали: сильфия уже нет. Хотя поискать, конечно, можно. Надо не окуней таскать, а науке помочь, да и себе. Если найду, тыщу долларов за корешок заплатят?
Посмеялись и стали расходиться.
— Я провожу, — сказал Насте Андрей.
— Зачем? Мы же тут рядом.
— Тем более. Далеко бы и не пошел — страшно. Давай пакет понесу. Тяжелый ведь небось?
— Нет. Пара книг. Наш однокурсник в Дубну сегодня за продуктами ездил, я его попросила в книжный заскочить и еще кое-что по мелочи прикупить...
— Давай, давай.
Так и дошли до поляны, где горел костер и сидели студенты с гитарой. Осталось только обогнуть куст дикого шиповника, но как раз его цепкие колючки и прихватили пакет. Андрей вроде не сильно дернул — просто целлофан оказался слабым. Пакет порвался, содержимое его оказалось на земле. Увидев, как Андрей расстроился, Настя рассмеялась:
— Ничего страшного, я до палатки и в руках все донесу.
Андрей наклонился, чтоб подобрать книги. Из одной из них выпала фотография, та, которую сделал сегодня Борис. Обнаженная Настя выходила из воды. В ту секунду Бориса с «мыльницей» она еще не видела, потому чувствовала себя уверенно, смело.
Прекрасный получился снимок.
— Боттичелли, «Рождение Венеры», — сказал Андрей. — У тебя здесь такой спокойный взгляд... Привыкла к фотосессиям?
— Или дай ее сюда, или забирай, — сухо ответила Настя. — Не надо фотку вот так разглядывать, это не совсем этично.
— А позировать в таком виде, значит, этично?
— Мне надо оправдываться и что-то объяснять? — Она дернула плечиками и быстро удалилась в сторону палаток.
2В этом массажном кабинете работали настоящие тайки. Сеансы здесь стоили дорого, но проблем с посетителями не было: очередь составлялась за неделю. Обслуживали клиентов девочки молоденькие, фигуристые, почти не одетые, но никаких вольностей себе не позволяли. По-русски они говорили с акцентом, но это только приветствовалось.
