Александр Проханов - Востоковед
Торобов остановился в «Фридом-отеле». Каирские телефоны, обозначенные на визитке Фарука Низара, не откликались. Не покидая номер, он весь день потратил на поиски прежних знакомых из числа «Братьев-мусульман». Большинство телефонов молчало. Откликнулись двое «братьев», тех, кто не занимал руководящих постов. И ему стоило большого труда договориться о встрече.
Они встретились ночью в ресторане на берегу Нила. Ресторан был построен в виде старинного корабля, корма которого омывалась рекой. На противоположном берегу, как огромный золотой слиток, сиял небоскреб. Его отражение струилось в реке. Когда по Нилу проплывала баржа или катер, их черный контур врезался в золотое отражение, дробил его, и вся река превращалась в жидкое золото, корма ресторана покачивалась, и начинала сладко плыть голова.
Их обслуживали официанты в одежде матросов. Несколько раз подходил любезный метрдотель, облаченный в мундир морского офицера.
Тех, кого Торобов пригласил на ужин, было двое. Доктор Ибадат, тихий, щуплый, в очках с золотой оправой, сквозь которые смотрели печальные осторожные глаза с красными ободками. Казалось, эти глаза долго и много плакали и не высохли до сих пор. И доктор Табарак, маленький, нервный, с оттопыренными ушами, которые от волнения бурно краснели и тут же гасли, словно их хозяин давил в себе бурлящие, изобличающие его чувства. С обоими Торобов виделся в свой прежний приезд, но не слишком хорошо их помнил, уделяя все внимание руководителям «братьев», предвкушавших близкую победу.
Их стол был уставлен фаршированными баклажанами с мятой, салатами с острыми сырами, мясными ломтями с рисом, бараньими кебабами, от которых исходил горячий дух. Высились горы трав, зеленой, розовой, фиолетовой. Торобов чувствовал на губах сладкое жжение мяты, смотрел, как колышется в реке золотой слиток небоскреба.
– Я предпочитаю во время встреч отключать мобильную связь. – Торобов разрядил телефон, извлек аккумулятор и положил телефон на стол. Его компаньоны молча сделали то же самое. – Я чрезвычайно благодарен вам за эту встречу, – произнес он, – Я прекрасно понимаю, что нынешняя обстановка в Египте не располагает к общению. Но мне хотелось услышать голос «братьев», который умолк после известных событий.
– Мы видим в вас друга, доктор Леонид. – Ибадат печально посмотрел на него, повел глаза в сторону, где вдалеке маячил метрдотель в фуражке морского офицера.
– Мы помним нашу встречу три года тому назад. – Табарак закивал круглой, с запекшимся ртом головой, уши его запылали от прилива чувств и тут же померкли.
– За это время столько всего случилось. Египет стал другой страной. Мы вспоминаем ваши прогнозы, которые, к сожалению, оправдались. – Глаза Ибадата в красных ободках наполнились невыплаканными слезами.
– Я днем звонил по многим телефонам, но отозвались только ваши два, – сказал Торобов. – Где доктор Забир? Он человек глубокого интеллекта.
– К сожалению, доктор Забир убит. Солдаты ворвались в его дом и застрелили на глазах жены и детей.
– А доктор Абас? Его размышления об исламском ренессансе, о будущем вкладе ислама в мировую культуру произвели на меня большое впечатление.
– Доктора Абаса похитили прямо на улице. Затолкали в машину и увезли в неизвестном направлении. Через неделю его тело, ужасно изуродованное, нашли на свалке. – Ибадат покачивал головой, как усталая лошадь, и глаза его тихо слезились.
– А доктор Язид? Кажется, он стал министром просвещения?
– Он в тюрьме. Подвергается пыткам. Его просят подписать какую-то бумагу, он отказывается, и ему перебили колени.
– Это ужасно, – сказал Торобов.
– За «братьями» идет охота и днем и ночью. Двадцать тысяч «братьев» убито, многие уехали в Иорданию и Катар. Другие продолжают борьбу. Мы не сдаемся! – Табарак сжал кулак, поднял его над краем стола, но так, чтобы его не было видно официантам. – Вы, доктор Леонид, – продолжал он, – говорили тогда, что наш приход к власти должен сопровождаться арестом ста генералов. Как вы были правы! Мы поставили своего президента, но армейский крокодил находился у него за спиной и скалил зубы. Мы не вырвали зубы у крокодила, и он растерзал нас. Тысячи наших «братьев» погибли мученической смертью из-за нашего легкомыслия и неопытности!
– Но ведь мы боролись против диктатуры и поэтому не могли установить собственную диктатуру! Мы хотели строить демократический Египет, в котором ислам получил бы свое высшее развитие, способствовал человеческому творчеству! Хотели, чтобы Египет превзошел Европу в своем развитии! – Голос Ибадата умоляюще дрогнул, словно в нем зародились рыдания.
– Революцию надо защищать! Теперь же все десятилетия нашей борьбы пошли насмарку. Мы отброшены в прошлый век. Народ перестал нам верить. Мы подставили народ под удар военных. Наши лидеры оказались наивными, как дети. Им не следовало идти в политику. Американцы заманили нас во власть, захлопнули ловушку и уничтожили. Наши лидеры оказались нашими злейшими врагами! – Уши Табарака пламенели, как огненные лепестки.
– Жестокость не может быть нашим правилом. Месть не может быть нашим идеалом. Пророк учит нас добру и справедливости. Доброта, правда, милость и милосердие угодны Аллаху, всемилостивому и милосердному.
Торобов слушал их запоздалый спор, который они вели после разгрома и попрания их идеалов. Скелеты их друзей, обглоданные лисами и шакалами, лежали в пустыне. Других жгли железом в застенках. А третьи томились в изгнании. Это был спор проигравших, запоздалый спор под дулом врагов. Торобов испытывал к ним сострадание, чувствовал хрупкость их бытия, которое было готово в любой момент оборваться.
По Нилу проплывала баржа. Острый нос вонзился в золотое отражение, рассек его. Черный контур с плоской палубой и рубкой медленно проплыл, расплескивая жидкое золото. Ресторан колыхнуло. Колыхнулся ананасовый сок в бокалах. Баржа исчезла. Отражение на реке медленно собиралось в дрожащий слиток.
– Революцию нельзя заколоть штыками, нельзя расстрелять из пулеметов, нельзя разбомбить ракетами. Американцы подавили революцию «братьев», но она вспыхнула в Сирии, Ираке, Ливии. ИГИЛ собирает тысячные армии бойцов. Наши «братья» сражаются под Алеппо и в Латакии. Революция ИГИЛ – это мировая исламская революция, которая неодолима!
Табарак произнес это громко, и к столику стал приближаться метрдотель. Табарак, делая вид, что не замечает его, произнес:
– И поэтому я люблю смотреть фильмы Голливуда, но не те, что отмечены «Оскаром».
– Что-нибудь угодно? – спросил подошедший метрдотель.
– Принесите «Балах Эль-Шам», – попросил Табарак. – Настало время сладкого.
Метрдотель удалился.
– Русские объявили войну ИГИЛ. Ваши самолеты бомбят исламских бойцов. Это ошибка. Таким образом, русские вступили в войну с исламским миром. Мы ждали от вас помощи, а вы послали к нам бомбардировщики! – Уши Табарака пламенели, как красные лампы, и он не желал их тушить. – Вы, доктор Леонид, должны чувствовать эту ошибку. Повторяю, революцию нельзя заколоть штыками и разбомбить ракетами!
Торобов поймал момент в беседе, когда можно было осторожно начать выведывать сведения о Фаруке Низаре.
– Россия – не враг исламской революции. – Торобов старался говорить проникновенно, словно сказанное являлось плодом выстраданных размышлений. – Мы сожалеем, что американцам удалось поссорить шиитов и суннитов. Мы дорожим целостностью исламского мира и ожидаем в будущем его грандиозного развития.
Оба «брата» слушали его внимательно и настороженно, чуткие к неискренним и фальшивым интонациям. Они привыкли к тому, что их обманывают, вводят в заблуждение, пользуются их неосведомленностью и наивностью.
– Россия готова исправить ошибку и отозвать самолеты из Сирии. Мы готовы установить контакты с ИГИЛ и договориться о сотрудничестве. Пусть удары возмездия исламистов будут направлены против Парижа, Берлина и Лондона, а не против Москвы. Россия так же страдает от Америки, как и исламский мир. Мы готовы объединить усилия. Это целый геополитический план, и я здесь, среди вас, чтобы способствовать его реализации.
Метрдотель в морской фуражке кружил в стороне, то приближаясь, то удаляясь. Мобильные телефоны омертвело лежали на столе, делая бесполезными системы прослушивания. Торобов, доверительно посвящая «братьев» в стратегический план, обезоруживая их своей искренностью, произнес:
– Я здесь, чтобы установить контакты с представителями ИГИЛ, теми, кто базируются в Египте. Мне известно, что в Каире появляется бывший майор иракской военной разведки. Он выполняет деликатные поручения, проводит агитацию, способствуя пополнению рядов ИГИЛ. Я знаю, он должен находиться в Каире и, по всей вероятности, встречается с «братьями». Знакомо ли вам это имя?
Торобов достал визитку, полученную от директора музея в Баальбеке. Протянул ее Ибадату. Тот осторожно принял ее, поднес к очкам и долго рассматривал своими слезящимися глазами. Передал Табараку. Тот шевелил губами, читая имя, и его уши утратили пунцовый цвет, превратились в бледные голубоватые хрящи. Вернул визитку Ибадату.
