Александр Мазин - Черный Стрелок 2
Никто не ворвался в ЗАГС, никто не пришел к Наде на помощь. Тимофей лежал на больничной койке, в коме. Но даже будь он здоров, все равно не смог бы ей помочь… Даже если бы захотел.
Не было ни венчания, ни банкета, ни криков «Горько!», ничего.
Сразу же после «росписи» жених уехал в Ширгород, а «молодую» отвезли в поселок Праздничное, в центре которого, за четырьмя линиями охраны, располагалась загородная резиденция никитского князька.
Вообще-то Хлебалов собирался задержаться еще на день и все-таки пообщаться потеснее с молодой женой. Каковы бы ни были его дальнейшие планы в отношении Надежды, но в его жизни это тоже была первая брачная ночь. Была бы… Под утро Хлебалову позвонил Застенов и сообщил, что предатель обещание выполнил, привез-таки «сюрприз». Узнав имя «сюрприза», Хлебалов едва не отложил брачную церемонию, но, подумавши, решил все-таки сначала расписаться, а потом ехать в Ширгород. Так и сделал: расписался и уехал.
Остаток дня Надя бродила по огромному особняку и размышляла о своем не больно-то светлом будущем. Единственная радость: Аленку освободили. Она позвонила из Ширгорода, прямо с речного вокзала. Они немного поболтали по мобильному, потом Аленка сказала, что едет домой, а из дома непременно позвонит. Но так и не позвонила. Надю это огорчило. Конечно, неизвестно, что там у Аленки дома творится, но разве так сложно снять трубку и поговорить немного. Сама Надя позвонить ей не могла: телефоны в доме были отключены, а мобильниками хлебаловских молодцев ей пользоваться не разрешалось.
Надежда огорчилась бы намного больше, если бы узнала, что до дома Алена не доехала.
Незадолго до того, как наследница пребывавшего в неведении Сурьина связала себя узами брака, дяде позвонил его старинный соперник Руслан Васильевич Медведев. И звонок этот Льва Никитича крайне расстроил. Знай он, что его племянница теперь – жена Хлебалова, расстроился бы еще больше. Но этот сюрприз был еще впереди…
Глава пятнадцатая
В подвале пахло тюрьмой. Собственно, это и была тюрьма. С одной камерой и двумя заключенными, один из которых был правильным мужиком Колей Козловым, а второй – «машкой» по кличке Фонька. Раньше Фоньку звали Фомой. В общем, социальный расклад почти как в обычном СИЗО. Только баланда получше и охрана поколоритнее.
В эту ночь в роли охраны выступал Салават. Вообще-то ему полагалось сторожить в комнате наверху, но с Колей у Салавата отношения сложились почти что приятельские, поэтому он нередко спускался вниз и вел неспешные беседы с «правильным» заключенным. К Фоньке он относился намного суровее. Секретарь Хлебалова уже выложил все, что мог знать, и теперь судорожно напрягал память, выдавливая новые капли информации, которая могла заинтересовать его мучителей. Он очень старался и на этот раз ухитрился вспомнить номер телефона в Кургане, по которому можно экстренно отыскать Клима. Номер был тут же передан Бессонову, хотя информация эта оказалась лишней.
В данных, скачанных Шелеховым с компьютера базы рыбинспекции, этот телефон был.
Похвалив Фоньку за старательность, Салават угостил Колю сигаретой (сам он не курил) и начал рассказ о своем отце-мяснике, плавно перешедший в беседу о многоженстве и, затем, просто на баб. Тема была актуальная для обоих собеседников, а точка зрения Фоньки никого не интересовала.
Около трех часов ночи подал голос мобильник Салавата.
– Командир зовет, – сообщил Салават. – Фонька, не скучай! Грей попку, скоро приду.
Лязгнул железный люк, щелкнул замок. Подвал погрузился в темноту: лампу Салават унес с собой.
– Команда по камере – отбой! – распорядился Коля Козлов.
Но поспать им не удалось.
Не прошло и пятнадцати минут, как подвал снова откупорили.
– Быстро на выход! – приказали сверху.
Фонька привычно заскулил, не ожидая, естественно, ничего хорошего, но, получив пинка от Козлова, бодро вскарабкался по лестнице.
– Ты – свободен, – бросил Козлову тот, кто их выпустил.
Коля не заставил его повторять дважды. Миг – и его уже нет. Фома было устремился за ним, но окрик «Фонька, на месте!», его остановил. Далее секретарь Хлебалова с изумлением пронаблюдал, как его самый страшный тюремщик снова запер люк. И снова открыл… ломиком свернув крепления засова.
– А теперь пошли, – распорядился он, пинком направив Фоньку к дверям.
Фома жалобно вякнул и без лишних слов (задавать посторонние вопросы его напрочь отучили) выскочил во двор. Там испускал зловонный дым видавший виды фургончик-«фольксваген». Тюремщик загнал Фому внутрь и запер, посулив много нехорошего, если заключенный не будет сидеть тихо.
Фома сидел тихо, и спустя час с небольшим его снова выпустили наружу.
Свет автомобильных фар ударил в лицо. Хлебаловский секретарь зажмурился, а когда открыл глаза, то увидел прямо перед собой, вернее, над собой квадратную физиономию Вени Застенова.
– Ну и воняет же от тебя, пидор, – брезгливо процедил Веня. – Пацаны, у меня в багажнике мешок для трупа лежит: упакуйте этого.
После таких слов полностью ослабевшего и по этой причине завонявшего еще больше Фому упаковали в пластиковый мешок для перевозки покойников (правда, молнию задернули не до конца) и засунули на заднее сиденье джипа.
А Застенов в это время дискутировал с тем, кто привез Фому.
Суть диспута сводилась к тому, что Стена желал лично принять участие в нейтрализации шайки Ваньки-Мстителя и обеспечить сохранность двух персон, которых никитский князек желал заполучить живыми. А оппонент Вени полагал, что управится с акцией самостоятельно, а сохранность указанных персон – это уж как выйдет.
Наконец пошли на компромисс. Предатель пообещал, что Шелехов-младший в любом случае уцелеет, а Бессонов – как получится. Аванс за «работу» останется прежним, а вот сумма первоначального гонорара будет удвоена.
Условия обмена тоже оговорили в подробностях. Предатель был человеком опытным и отлично знал, что большинство заказчиков склонны расплачиваться не деньгами, а пулей.
Фома, вымытый и переодетый, предстал перед Хлебаловым через два часа. Но ничего путного сказать не смог. От счастья, что его страдания закончились, у Фомы совсем поехала «крыша». Он смеялся и плакал, норовил поцеловать Хлебалову руку (тот брезгливо отстранялся), пускал сопли и слюни… Через три минуты рассвирепевший хозяин выставил своего вновь обретенного секретаря вон и вызвал Застенова.
– Мои поздравления, Николай Григорьич! – поприветствовал Веня свежеиспеченного молодожена. – Долгих счастливых лет, трех сыновей и…
– Киллер где? – хмуро перебил его Хлебалов.
– Мы договорились… – начал Застенов.
– Хрена пупырчатого вы там договорились! – взревел никитский князек. – Я тебе что сказал! Привезти его мне! Ёш твою натрое! ПРИВЕЗТИ ЕГО МНЕ!
– Но… – пробормотал Веня. – Мы же…
– СЮДА!!! – заорал Хлебалов. – КИЛЛЕРА!!! ЧТОБ ЧЕРЕЗ ЧАС БЫЛ!!!
– Есть! – по-военному отчеканил Застенов. Никогда он прежде не видел, чтобы его хозяин настолько выходил из себя. – Разрешите выполнять?
Последующий матерный рык Веня расценил как разрешение и отправился вызванивать предателя-киллера, на ходу придумывая, как бы так все обставить, чтобы тот не послал его подальше, а рискнул явиться на личную аудиенцию к его хозяину.
– Я не хочу работать ни на кого, – сказал предатель. Голос у него был негромкий и равнодушный. Застенов все-таки сумел его уговорить. Отдал в залог тридцать тысяч – все, что было в наличке. И вот сейчас предатель сидел напротив Хлебалова.
– Чего же ты хочешь? – Голос никитского князька тоже был спокоен, но Застенов видел, что его хозяин предельно напряжен и сосредоточен.
– Двести штук, – сказал киллер. – Вы получаете шесть голов и одного живого Шелехова.
– Тридцать тысяч за голову и двадцать – за живого? Не многовато ли?
– Семь мертвых голов будут стоить дешевле.
Застенов сидел сзади и видел только квадратные плечи и голову, поросшую седоватыми, жесткими, похожими на волчью шерсть волосами.
– Семь мертвых голов – и один живой Шелехов, – сказал Хлебалов. – И полмиллиона.
«Ему сейчас не вынуть такие деньги, – подумал Застенов. – Он не намерен платить».
– Половина вперед. – Голос киллера не выразил никаких эмоций.
– Сто, – сказал Хлебалов. – В обмен на седьмую голову. Остаток – когда я получу Шелехова и остальных.
– Аванс – сто пятьдесят.
– Идет, – согласился Хлебалов.
– Договорились, – кивнул киллер. – Кто седьмой?
И Хлебалов назвал имя.
На миг Застенову показалось, что киллер откажется. Секундное колебание… не больше.
– Договорились. – Предатель еще раз кивнул седой головой и встал.
Застенов вопросительно посмотрел на хозяина. Хлебалов тоже кивнул: пусть уходит. Признаться, Веня почувствовал некоторое облегчение. И не только потому, что теперь мог получить обратно свои деньги. Перед тем, как предателя пустили к Хлебалову, его обыскали самым тщательным образом, но все равно Застенов был уверен: даже безоружный, этот человек смертельно опасен.
