Александр Афанасьев - Жизнь длиною в обойму
Теперь посмотрите на другие страны. Катар – суннитское правительство при шиитском большинстве, которое периодически восстает, но при этом нам удается контролировать ситуацию, толпа не хватается за оружие. Это Пакистан – там, в составе государства, готовый анклав, Зона Племен, насквозь коррумпированное и слабое правительство, полно террористов всех мастей – но почему-то не происходит ни революции, ни народного восстания. Это Оман, где англичанам удалось в семидесятые одержать победу в той войне, в которой сейчас проигрываем мы. Это Судан – в котором несколько лет жил со своими людьми Бен Ладен, но при этом почему-то там не началось восстание, как в Афганистане, даже когда мы ударили «Томагавками» по их территории. Поверьте мне, если бы не было русских – мы бы и те страны контролировали, не без проблем, но контролировали бы. Сталкивали бы кого-то лбами, устраивали бы какие-то межнациональные трения – но в целом контролировали бы. А сейчас все это представляет для нас угрозу – и только потому, что есть Россия. Как только куда-то приходит Россия – эта страна и этот народ начинают представлять угрозу и для нас, и для всего цивилизованного мира. Господи… да даже Китай: мы построили страну с нуля, вложили триллионы долларов, а они тихо ненавидят нас. И все это потому, что русские научили их, что есть на свете справедливость…
Корбан оглядел притихшую аудиторию.
– Русские – наш главный враг не потому, что у них есть Путин или две тысячи ядерных ракет. А потому, что они придумали понятие «справедливость» и распространяют его по миру. Там, где побывали русские, люди начинают думать не о законе, не о праве – они начинают думать о справедливости. А потом берут в руки оружие. И не важно, как это называется – октябрьская революция или исламский джихад. И не важно, как обманывают людей вожди, что они им обещают, – важно то, чего действительно хотят люди. А они хотят справедливости. И узнав, что такое справедливость, они никогда не смирятся. Пока есть Россия – есть и место справедливости. И если мы не уничтожим Россию, а потом и само понятие справедливости – рано или поздно тому миру, который мы знаем, который мы создавали, который находится вокруг нас, – рано или поздно ему конец. И нам всем конец. Империя падет, как пал Рим, и возврата – не будет[24].
Когда Корбан уже спускался вниз, к стоянке, на которой стояла его «Тойота Хайлендер», на поясе прозвенел пейджер[25]. Он прочитал, выругался.
Этого только не хватало…
Примерно через час он уже ставил машину на стоянку Контртеррористического центра имени Джорджа Буша. Про себя он подумал, что надо было заехать пообедать, да времени не было. Ничего, попросит что-то принести из буфета…
Здание КТЦ было оборудовано намного лучше, чем старое здание ЦРУ, бестолково спроектированное, обветшавшее, одни коридоры которого вызывали депрессию. Здание КТЦ походило на крупную университетскую библиотеку или конгресс-центр. Пройдя охрану, он поднялся на третий этаж, толкнул дверь отдела Восточной Европы. Перед дверью на стене висел жовто-блакытный флаг Украины, таким образом, сотрудники ЦРУ отдавали дань уважения доблестному украинскому народу, сражающемуся против агрессии путинской России. Некоторые в отделе даже ходили на курсы украинского, говорили, что украинский язык сегодня – это язык, на котором говорит свобода…
– Что там, Янек? – спросил Корбан, сбрасывая легкое пальто.
– Данные контроля с беспилотника. Операция «Лютик».
Операция «Лютик» получила такое название, потому что его присвоил компьютер. В этом месяце он выбирал названия из списка цветов.
Корбан принял свежераспечатанные снимки – их теперь печатали здесь же, правда, на дорогом принтере, не надо было по каждому случаю бежать в фотолабораторию, теперь фотолаборатория занималась только снимками повышенной точности формата А3 и выше. А4 каждый распечатывал для себя сам.
– Что это?
– Лагерь. Который мы ликвидировали. И в нем какие-то люди.
– Кто они?
– Непонятно. Судя по повадкам – спецназ.
– Сколько их?
– Мы увидели шестерых. Может, есть еще.
Корбан бегло листал снимки. Полный бред… операция едва началась, как уже встала под угрозу провала. Ублюдочные козлы. Беснику Дудаевичу платили сто штук евро в месяц как личное вознаграждение. Давали деньги на расходы, все то оружие, которое у него было, он не покупал на базаре, это был конфискат из Афганистана. И от него всего-то требовалось похитить и тихо убрать шведскую журналистку, которая, перед тем как сюда ехать, завела знакомства среди местных через социальные сети и слишком много знала. Но этот козел охренел от жадности – похитить-то он похитил, но вместо того, чтобы тихо убить и закопать в лесу, он снял флешку и потребовал реальный выкуп. Вот козел! А когда Корбан попытался навести порядок – этот ублюдок начал угрожать тем, что заговорит!
Пришлось выходить на контакт с Бойко Дрыжаком, который по уши увяз в делах с наркотиками, который постукивает на своих конкурентов в Интерпол и который и сам не прочь пошантажировать, и по фиг кого. Если всплывет, что американское должностное лицо имело дело с Бойко Дрыжаком, который в розыске в Интерполе и еще семи европейских государствах, поднимется такая говенная буря! И пришлось заплатить ему пятьсот тысяч евро из резервного фонда операции, почти полностью опустошив его. А что делать – эти козлы получают наркодоходы, и за те деньги, за какие можно купить целое племя в Афганистане, местные с лежака своего не поднимутся. И все равно он послал отряд американского спецназа проконтролировать, потому что на Дрыжака может надеяться только конченный идиот.
И вот – опять!
– А это кто?
– Сэр, я думаю, вам лучше посмотреть ролик.
Они прошли в кабинет – стены по новой моде были стеклянными, – и Янек запустил ролик на своем компьютере. На экране поплыла серая картинка… люди были выделены белым… белые человечки… такие смешные. Увидев, что происходило, Корбан побледнел.
– Вы видели?
– Да, сэр.
– Кто эта женщина?
– Я не знаю, сэр. Видите, они ее перевязывают. Вот этот, кажется, не пострадал.
– Твою мать. Дальше что?
– Они ушли с ней. На северо-запад.
– Где они сейчас?
– Не знаю, сэр.
– Почему?
– Беспилотник нам был выделен только на два часа. Лист заявок заполнен до середины следующего месяца – на меня и так в техотделе косятся. Если бы не удача, мы бы и этого не увидели.
– Твою мать!
Корбан выскочил в коридор, остановился только у отделения Среднего Востока.
Спокойно…
Он вышел из здания во дворик – там работали некоторые виды связи. Достал спутниковый телефон с защищенным каналом, подключил и набрал номер. Ответили не сразу.
– Алло.
– Где ты? – не тратя времени на приветствия, спросил Корбан.
– В Приштине, сэр.
– Все нормально? Дело сделано?
– Все нормально, дело сделано, я вам уже докладывал, сэр.
– А вот ни хрена не нормально! – заорал Корбан. – Вы упустили свидетеля, мать вашу! И сейчас этот свидетель – хрен знает где!
– Этого не может быть, сэр. У нас даже беспилотник был!
– А вот может! Твою мать, неужели ничего нельзя сделать нормально?!
– Сэр, там были проблемы. Люди Дрыжака едва не напали на нас.
– Я не учу тебя делать мою работу! Я хочу, чтобы ты нормально делал свою!
– Да, сэр.
– Группу ты еще не отправил?
– Нет, сэр, они на базе.
– Выбирайся из борделя, или где ты там сейчас, и отправляйся на базу, понял? Боевая готовность! Держите наготове вертолеты.
– Понял, сэр. А как же Дрыжак? Это его люди, получается, напортачили!
– Это твои люди напортачили, Попрыгун! С Дрыжаком я сам свяжусь. Времени почти нет. Будь на базе через два часа. Я позвоню.
– Да, сэр.
Корбан оборвал связь. Выругавшись, начал вспоминать телефон Дрыжака…
Хотя… век бы его не слышать.
Как оказалось, неприятности на этом не закончились. Они только начинались…
В Вашингтоне, округ Колумбия, наиболее важные вопросы решаются вовсе не в правительственных кабинетах, не в Минюсте и не в Конгрессе. Они решаются за ужинами или ленчами в многочисленных ресторанах, которые не брезгует посещать даже президент США. Там же, вне правительственных стен, происходят встречи людей, реально принимающих решения, причем принадлежащих как к республиканской, так и к демократической партии США. Надо сказать, что выборный политический спектакль в США не более чем ширма для людей, реально принимающих решения. В последние годы предвыборная борьба обострилась настолько, что выборные политики и вовсе почти перестали оказывать какое-либо воздействие на ход дел в государстве. В условиях, когда предвыборная кампания следующего тура начинается на следующий день после прошедших выборов, на управление государством и выполнение тех функций, ради которых граждане США и выбирали этих людей, совсем не остается времени. Современная демократия – это предвыборная кампания в режиме нон-стоп.
