Леонид Влодавец - Атлантическая премьера
Капитан, Комиссар и я уселись в кабинете Чарли на втором этаже его двухэтажного офиса. Чарли сидел на стуле перед нами и громко стучал вставными зубами. Капитан вел себя как председатель трибунала.
— Ваша имя и фамилия?
— Чарльз Чаплин Спенсер.
— Возраст?
— Сорок семь лет, сеньор.
— Место рождения?
— Брисбен, Австралия.
— Подданство?
— Ее Величества Королевы Великобритании.
— Чем можете удостоверить?
— Вид на жительство в правом верхнем ящике моего стола.
Капитан слазил в стоя, раскрыл вид на жительство, хмыкнул и произнес:
— Сеньор Спенсер, мы партизаны, борющиеся против диктатуры Лопеса, иностранного империализма и его приспешников.
— Очень приятно, сеньоры! Я всегда любил коммунистов и готов сотрудничать с новой властью. А столица уже взята?
— Пока нет, — сердито признался Капитан. Его явно раздражало, что в этой дурацкой стране почти все объявляют себя сторонниками коммунистов.
— Вы, конечно, национализируете собственность этих капиталистических акул из «Тексако»? — с надеждой осведомился Чарли. — Эти проклятые эксплуататоры пили кровь из меня и других рабочих!
— Вот как? — выпучил глаза Комиссар, вмешиваясь в допрос. — А я был убежден, что вы неплохо себя чувствовали!
— Сеньор партизан, я несчастный, эксплуатируемый арендатор! Мне не давали жить, обирали с ног до головы, я едва зарабатывал на пропитание!
— …И на кольцо с брильянтом? — съехидничал Комиссар.
— О, это всего лишь подарок моего покойного дедушки, последнее, на черный день! — проникновенно вздохнул Чарли и смахнул слезу.
— В общем, все это хозяйство мы отдадим народу, — объявил Капитан. — Колонку национализируем, а бар — реквизируем.
— Совершенно верно! — зааплодировал Чарли. — И я, как патриотически настроенный элемент национальной буржуазии, готов оказать полное содействие. Можете назначить меня директором! Я не боюсь обвинений в сотрудничестве с коммунистами! Более того: я готов, пока борьба с Лопесом еще не кончилась, рассказать вам о военном гарнизоне, который находится в двадцати милях отсюда. Это город Санта-Исабель, в нем размещен пятый пехотный полк, которым командует полковник Феррера. В нем тысяча двести солдат и офицеров, десять танков М-48 и тридцать бронетранспортеров, шесть гаубиц, двенадцать 80-миллиметровых минометов и шестьдесят три пулемета.
— Откуда у вас такие точные сведения? — спросил Капитан. Как видно, его сведения об этой части были идентичны. — Вы что, специально их собирали?
— Эти сведения от солдат, — застенчиво улыбнулся Китаец. — Дело в том, что они каждый день ездят на стрельбище по дороге мимо бензоколонки. На обратном пути они всегда останавливаются здесь, чтобы немного размяться. Когда ими командует офицер, то они пьют только пиво, а если сержант — то позволяют себе пропустить по стаканчику вина. Поверьте, я не собирался передавать эти сведения иностранным шпионам! Но я знал, что они могут понадобиться для освобождения Хайди!
— Но вы ведь иностранный гражданин, — скромно напомнил Комиссар, — а почему-то называли себя прогрессивным национальным буржуа?
Чарли покраснел и тут же нашелся:
— Хайди моя вторая родина, и мне больно смотреть на страдания ее народа!
— Сегодня солдаты тоже ездили на стрельбище?
— Они должны вот-вот приехать, — поглядев на часы, заметил Чарли, — минут через десять-пятнадцать. Ночные стрельбы они проводят примерно до полуночи, а затем едут обратно…
— Сеньор Спенсер, — объявил Капитан, — ввиду особой ценности, мы вынуждены вас изолировать…
Китайца заперли обратно в сортир и принялись готовиться к бою. Из тюков, которые несли парник грузчики, мы разобрали дополнительное оружие и боеприпасы. Камикадзе и Пушка укрылись в кустах в полутораста ярдах от бензоколонки. Малыш с гранатометом залег у входа в винный погреб. Меня с ручным пулеметом отправили на крышу офиса, а Комиссар со вторым пулеметом пристроился под эстакадой для мойки машин. Капитан с носильщиками остался в кабинете Чарли. Всем нам Капитан велел держать рации на приеме.
Крыша после жаркого тропического дня прогрелась, как сковородка, и, несмотря на то, что давно уже стемнело, остывала слабо. Будь дело днем, я бы уже давно изжарился, как бифштекс. В инфракрасной оптике пулемета была недурно видна дорога. Кроме пулемета, у меня имелся еще небольшой автомат, компактная снайперская винтовка с миниатюрным инфракрасным прицелом, пистолет 45-го калибра и десять гранат. О кинжале, кастете, сюрикенах я уже не говорю. Было просто удивительно, как все это удалось втащить на крышу…
Чарли был точен. Через пятнадцать минут в дальнем конце дороги, огибавшей гору, появился свет фар. Я разглядел две машины: джип и грузовик. Пришлось доложить об этом по рации Капитану.
— Джип не трогать, — велел Капитан. — Бейте сразу по грузовику.
Джип миновал кусты, где прятались Камикадзе и Пушка, и покатил прямо к бензоколонке, точнее, к Дверям бара. А грузовик вдруг остановился прямо у кустов, и с него соскочило несколько солдат.
Разрешающая способность моего прибора не была столь велика, чтобы увидеть, как они расстегивают штаны, к тому же они стояли ко мне спиной. Солдаты приступили к поливу кустов. Радиус действия их естественных шлангов оказался настолько велик, что они оросили заодно и Пушку, и Камикадзе. Выдержать такого надругательства ни тот, ни другой не могли. Тишину разорвали несколько очередей, и бедняги, даже не успев опорожнить как следует мочевые пузыри, отбыли в лучший из миров. Грузовик газанул и помчался в сторону бензоколонки. Почти одновременно я и Комиссар открыли огонь. Две строчки зеленоватых трассеров впились в лобовое стекло кабины. В ту же секунду грохнуло совсем рядом, это Капитан швырнул гранату в джип, и осколки провизжали где-то неподалеку от меня, но не зацепили, слава Богу. Грузовик, в кабине которого уже не могло оставаться ничего живого, некоторое время катил по шоссе, вихляясь из стороны в сторону, но затем благополучно свалился в кювет и взорвался. Человек десять еще до этого выскочили из кузова с поднятыми руками, но Пушка и Камикадзе, с ног до головы облитые мочой, были беспощадны, и через две минуты стрелять было больше не в кого.
В свете горящих машин было хорошо видно, как ребята ходили вокруг дохляков и проверяли, не дышит ли кто-нибудь. Туда подбежал и Капитан с носильщиками. Сняв с горящего грузовика огнетушитель, они сбили с машины пламя, а затем вытащили из кузова ящики с боеприпасами, сняли с солдат оружие и снаряжение.
Я оставался по-прежнему на крыше, размышляя над тем, что все у нас получается уж слишком легко. Ничего хорошего, как подсказывал мне прежний опыт, это не предвещало. Действительно, отсутствие каких-либо иных машин на шоссе, кроме разбитого грузовика и джипа, вовсе не означало, что этих машин нет в кустах поблизости от шоссе. Однако, как я позже узнал из газет, некий дон Мигель де ла Фуэнте, а также сеньора НН, с которой он «находился на автомобильной прогулке», притушив фары, располагались всего в пятидесяти ярдах от засады. Услышав стрельбу, они прервали «дружескую беседу», потому что приняли трассирующие пули, часть из которых пронеслась над кустами, за фейерверк, и выглянули на дорогу. Увидя горящие машины, трупы и наших молодцов, собирающих трофеи, эта пара заподозрила неладное. Вернувшись в автомобиль, они помчались по шоссе в город Сан-Эстебан, находившийся отсюда в двадцати пяти милях. Дон Мигель тут же побежал в полицию и заявил, что на бензоколонку Китайца Чарли напали гангстеры. Начальник полиции сказал, что бензоколонка находится на территории другого округа и по поводу гангстеров надо обращаться в Санта-Исабель. Впрочем, он не преминул позвонить в Санта-Исабель своему коллеге и сообщить ему эту радостную новость.
Начальник полиции в Санта-Исабели решил, что коллега его разыгрывает, и послал начальника полиции Сан-Эстебана к черту. Об этом начальник полиции Сан-Эстебана сообщил дону Мигелю и велел ему, в свою очередь, убираться к дьяволу и не мешать людям работать.
Казалось, дело могло так ничем и не кончиться. Но дон Мигель был горячим и гордым человеком, в его жилах текла кровь испанских конкистадоров, лишь немного разбавленная индейской и негритянской. Он решил сам позвонить начальнику полиции Санта-Исабели и сказать ему все, что следует сказать кабальеро, которого оскорбили. Однако от волнения он набрал вместо последней цифры «3», цифру «4», а потому попал не в кабинет начальника полиции, а в штаб 5-го пехотного полка. Дежурный, скучавший у телефона, обрадовался возможности поговорить с интеллигентным человеком. Он услышал в трубке ливень ругательств в адрес начальника полиции, не прекращавшийся почти полчаса, и слушал их с большим интересом. Из потока ругани он как-то непроизвольно выхватил слова «горят джип и грузовик». Наслушавшись вдоволь дона Мигеля, этот славный лейтенант повесил трубку, но все-таки напоследок обрадовал собеседника сообщением, что тот полчаса изводил свой запас красноречия не по адресу. Лишь после этого лейтенант вспомнил, что третий взвод первой роты уехал на ночные стрельбы как раз на джипе и грузовике. На всякий случай он позвонил в роту и обнаружил, что взвода нет. До него начало что-то доходить. Он позвонил полковнику и доложил, что взвод до сих пор не прибыл с ночных стрельбищ, а дон Мигель видел горящие машины. Полковник в отличие от полицейских страдал манией преследования. Когда лейтенант сообщил ему, что машины горят, полковник решил, что началась война, которую он давно ждал, чтобы получить какой-нибудь орден. Он тут же связался со штабом дивизии и заявил, что на острове высажены крупные силы противника. Каково же было его удивление, когда в штабе этому не изумились, а напротив, обозвали его ослом, ибо уже весь остров знал, что на Хайди высадились крупные силы террористов.
