Данил Корецкий - Допрос с пристрастием
Кабинет был огромным. Модный стиль безликого «хай-тека» вице-губернатор не уважал. Он предпочитал классическую солидность. Тяжелые стулья с резными спинками, массивный письменный стол, ковер на полу, многорожковая хрустальная люстра. В таком антураже не хотелось суетиться и мельчить… А небольшие датчики акустической защиты на окнах показывали, что здесь велись очень важные разговоры.
— Знаю я такие чемоданы, — наконец задумчиво проговорил Пастряков. Он был похож на огромного номенклатурного медведя с растрепанной седой шевелюрой, чем-то очень озабоченного. — В каждый входит три миллиона. Может, три с половиной, если новыми купюрами…
«Откуда вы…» — чуть не спросил мэр, но вовремя поймал себя за глупый язык.
— Ладно, сиди здесь, — подвел итог размышлениям вице-губернатор и, пригладив волосы, вышел.
Вернулся он почти через час, в довольно раздраженном настроении.
— Ты хоть понимаешь, что значит продать порт?! — с порога обрушился он на Коломийца. — Это все равно что продать весь город! Чем ты тогда управлять будешь?!
— Так я и не собирался… Я же к вам пришел… Доложил все как есть, ничего не скрыт…
— А чего ты вообще приходишь с такими глупостями? И меня перед губернатором дураком выставил! Ты что, не мог сам этих варягов на хер послать? Или тебе их чемоданы мозги совсем замутили?
От несправедливости обвинений Коломиец побагровел. Сердце колотилось, как отбойный молоток, на глазах выступили слезы. Он шагнул вперед, прижимая руку к груди. Голос его дрожал.
— Да как же так, Сергей Петрович… Вы же мне позвонили, велели их принять… Я принял и вам докладаю… В чем же я виноват?
Вице-губернатор сбавил тон, но ненадолго.
— Что я тебе велел? Порт продавать? Шефу кто-то из аппарата Правительства позвонил: мол, у солидной фирмы есть вопросы по Придонску. Тебе и сказали: прими, разберись! Ты же мэр? Вот и принимай решение! А ты норовишь на других переложить!
— Да я и не думал перекладывать… Я же советуюсь… Раз так, я их пошлю к чертовой матери!
Пастряков смягчился.
— Ладно, Степан, не обижайся. Это рабочие моменты. Шеф на меня накричал, я — на тебя. Просто на своем месте надо быть хозяином. Деньги у этих залетных, понятное дело, большие. Только не все они решают, не все. Ты у себя в городе власть, сам и разбирайся в своих вопросах. А мы тебя поддержим.
На душе Коломийца полегчало.
— Да я… Да мы… Да их на пушечный выстрел… Ишь чего захотели!
— Вот и молодец! — улыбнулся вице-губернатор. — А порт мы и сами в порядок приведем. Дойдут и до него руки. Обойдемся без чужих как-нибудь.
— Конечно! Правильно! Сами справимся! — истово кивал приободрившийся Коломиец, упираясь подбородком в выпуклую грудь.
Он был словно загипнотизирован и искренне верил, что даже своими силами выведет порт на оборот два миллиарда долларов в год. Пусть и без семисот миллионов. В номенклатурных кругах способность впадать в транс от речей вышестоящего начальника называется «зрелостью» и является показателем готовности занимать руководящие должности.
Пастряков проводил Степана Васильевича до приемной и даже обнял напоследок. Коломиец как на крыльях вылетел к своей машине. Когда «Соната» выехала на трассу, он выпил коньяку из плоской бутылочки и окончательно успокоился. Номенклатурное благополучие мэра, которое определяло и все его будущее, зависело от областных властей, олицетворяемых Сергеем Петровичем Пастряковым. А он хоть и поругал вначале, но всерьез не рассердился, а в конце и вовсе приголубил, значит, все в порядке. А москвичи пусть провалятся в тартарары вместе со своими деньгами!
Когда проехали сорок километров — половину расстояния до Придонска, Коломиец стал наливаться прежней номенклатурной значимостью и авторитетом, к тому же стремительно умнеть. В здание родной мэрии он вошел самым умным человеком города. И через десять минут рассказывал открывшему рот заместителю:
— Я им так и рубанул напрямую: порт продать, это все равно что весь Придонск отдать! Надо самим изыскать резервы и реконструировать наши морские ворота! И они со мной полностью согласились! «Молодец, Степан, сказали (мы-то наедине давно на „ты"), ты в Придонске хозяин, а мы тебя завсегда поддержим!» Потом выпили на дорожку — губернатор, Пастряков и я! Вот, чуешь?
Коломиец дыхнул, и Николай Николаевич ощутил густой коньячный дух. Это был не очень убедительный аргумент, но Спиридонов сделал вид, что поверил и всему остальному. Ему тоже надо было постоянно демонстрировать и подтверждать свою «зрелость».
* * *Совещание о подготовке Придонска к зимнему сезону проводил лично мэр. Докладчики выступали вяло и неубедительно, поэтому в конце получили хороший нагоняй.
— Какие, к черту, трубы?! — гремел Степан Васильевич, стуча кулаком по столу. — Вы каждый год трубы меняете, уже можно было десять раз тепло из Тиходонска провести! И со снегоуборочными машинами та же картина: мы уже столько средств выделили — весь парк должен быть обновлен!
Понурив головы, коммунальщики черкали что-то в своих блокнотах, терпеливо дожидаясь, пока пройдет очередная служебная гроза, в которой раскаты грома почти никогда не сопровождались грозными молниями оргвыводов.
— А дороги? Делаете ямочный ремонт, а расходы — как на замену полотна! Куда это годится?!
В батарее разноцветных телефонных аппаратов зазвонил белый кнопочник прямой городской связи.
— Да! — грозно сказал в трубку Коломиец.
— Здравствуйте, Степан Васильевич, это Максим Викторович.
Незнакомый голос звучал очень спокойно, почти равнодушно.
— Какой Максим Викторович?
— Мы у вас были неделю назад. Насчет порта.
— А-а-а. — Мэр снизил тон и взглянул на часы. Ровно полдень. Пунктуальный, соплячок…
— Слушай, Максим, порт не продается. Мы решили развивать его само…
— Ясно, извините за беспокойство, — это быт бесстрастный голос автомата.
— Но приглашение на раки и пиво остается в силе.
В механической тональности появилась человеческая нотка. Нотка удивления.
— Спасибо… Пискнул сигнал отбоя.
Коломиец обвел присутствующих взглядом победителя. Только Спиридонов понял смысл разговора, поэтому мэр пояснил остальным:
— Приехали крутые из Москвы, деньги в чемоданах носят, стали порт торговать за сто миллионов долларов… Заманчиво? Конечно! Городу деньги нужны. Только надо по-хозяйски подходить. Порт — это наше все! Без порта нет Придонска! Ну, вот я им и дал от ворот поворот — сами слышали! Он даже попрощаться забыт!
Мэр лукаво усмехнулся и подкрутил усы.
— Только чую я, они еще приедут на раки и пиво, еще уговаривать будут да цену поднимать. Ну, пусть пробуют!
Эта история быстро облетела городок, как водится обрастая подробностями. Но основной смысл сохранялся: Коломиец — герой и патриот, подлинный заступник народа. Если бы не его железная воля, бескорыстие и принципиальность — попасть бы Придонску в кабалу к жадным чужакам. Придонцы верили и восхищались. Если бы сейчас было время выборов, за него без всяких подтасовок проголосовало бы абсолютное большинство. Так продолжалось ровно три дня.
В четверг с утра мэр с журналистами посетил порт. Зрелище было незавидным: ржавые баржи и сухогрузы, нефтяные пятна на воде, краны времен строительства египетских пирамид, обветшалые железнодорожные пути… Но на этом ни телевизионщики, ни фотографы акцентов не делали: только выгодные ракурсы и рассказы хозяина города о скором преображении морских ворот Придонска. Потом Коломиец совершил объезд города, ознакомился с перекладкой труб теплоцентрали, дал очередной разгон коммунальщикам и заехал домой пообедать перед совещанием о состоянии правопорядка.
Он любил домашнюю кухню, и недаром: супруга подала великолепный украинский борщ и нежные котлеты — все с пылу-жару даже в закрытой столовой мэрии не умели так готовить.
Погода насупилась, пошел холодный дождь.
— Возьми зонтик, Степа! — обеспокоилась Галина Ивановна, но он только усмехнулся.
— Где ты видела, Галя, чтобы начальники сами зонты носили? Мне до машины три шага…
Но и три шага могут оказаться непреодолимым расстоянием.
Во дворе элитного трехэтажного дома из радостного желтого кирпича было пустынно: холодный колючий дождь разогнал гуляющих с колясками молодых мам и дышащих воздухом старушек. «Соната» ждала на дороге, за клумбой, водитель сидел за рулем, не сводя взгляда с запертого на кодовый замок подъезда.
Ответив на приветствие консьержки, Степан Васильевич вышел из подъезда. В своем городе он был полновластным хозяином. Это чувствовалось по походке, облику, суровому начальственному взору, выискивавшему всевозможные нарушения и неправильности. На этот раз мусорные баки стояли так, как положено, к тому же были заново покрашены, неправильным, конечно, был неуместный осенний дождик, но он не проходил по ведомству городской мэрии. А вот какой-то парень в мятых затертых джинсах и несвежей куртке, возящийся у мусорных баков, быт явной неправильностью, и Коломиец уже хотел властно его окрикнуть, но тот сам быстро пошел навстречу. И это тоже было неправильно: в Придонске все знали мэра в лицо и боялись его крутого нрава, поэтому бомжи и всякие сомнительные элементы старались не попадаться Степану Васильевичу на глаза. Да они обычно и вообще не заходили в его двор! А этот идет, как будто именно мэр ему и нужен… И что у него за пакет в руке? Точнее, рука в привязанном к ней пакете… Странно. Очень странно!
