Предел обороны - Огай Игорь Владимирович
– Пронин, слушаю, – раздалось в динамике возле уха. – Докладывайте…
Семен, похоже, вовсю «играл роль», и рядом был кто-то из слушателей. Кого именно принесла нелегкая из МЧС и УВД, можно было только догадываться.
– У нас проблема, – сообщил Павел, чтобы сразу придать значимости своим словам. – Один из свидетелей исчез с объекта во время драки.
– Какого черта, Головин? Свидетелей здесь человек триста! Это дело для… – Филиппыч запнулся на секунду: слово «гипербореев» встало у него поперек горла. – В общем, не твое это дело.
– Твои триста – не мое, – согласился Павел. – А тот один – это вчерашний капитан Сергеев. Мы застали его в квартире, и атланты взяли его в оборот. К тому же он видел гусеницу и начало драки.
Филиппыч помолчал секунду. Потом проговорил уже без прежнего напора:
– Ну не могу я сейчас этим заниматься, Паша… Где эти творцы чертовы градоборовские?
– Я и не прошу тебя самого заниматься, – снизошел Павел. – Дай мне контакт в УВД Северо-Восточного округа. Наверняка ведь есть человечек…
– Есть, – с готовностью отозвался Филиппыч. – Железных Владимир Васильевич, зам по работе с личным составом. Покажешь ему свое фээсбэшное удостоверение и скажешь – от меня. Он тебе капитана из-под земли достанет. Пиши мобильный…
Не дожидаясь «спасиба», Семен выключил телефон. А Павел остался стоять с открытым ртом. Н-да, тесен все-таки мир…
Вопрос: может ли карьерная кривая вывести заштатного взяточника-участкового в заместители начальника УВД округа? В ответ любой ассамблейщик скажет: во вселенском Древе возможно все. И будет по-своему прав… Или все-таки нет? Все-таки однофамилец?..
Об оставленном за воротами фабрики записанном на отдел «Форде» жалеть не стоило – у здания управления припарковаться наверняка будет негде. Шагая к метро, Павел снова вытащил телефон и набрал нужный номер…
Кабинет полковника Железных был таким, каким и должен быть кабинет полковника – зама начальника окружного УВД. Паркет, большой стол для заседаний, портрет президента… Да и сам Владимир Васильич оказался под стать. Со времени последней встречи с призывником Головиным он «повзрослел»: равномерно раздался во всех направлениях, налился административным самосознанием и соответствующей полнотой власти в масштабах округа.
Этот тяжелый груз не позволил ему не то что подняться навстречу вошедшему майору ФСБ, но и просто кивнуть в знак приветствия. Однако память мента нареканий не вызывала.
– Ну?.. – прогудел Железных при виде Павла. – И ты, значит, туда же?
Туманное обвинение тот понял не до конца, но счел нужным опровергнуть:
– Никак нет. Я оттуда.
– То-то и гляжу, – заверил его полковник. – Каждая сопля теперь при корочке… Ладно. Даже знать не хочу, как выслужился. Говори свое дело.
Повод выражать недовольство у полковника был. Впрочем, как и у всякого отца при встрече с бывшим неудачным хахалем дочери. К своему давнему и почти забытому приключению Павел был склонен относиться философски. Прямой своей вины он в нем не видел и потому неприкрытого хамства терпеть был не намерен.
– Да ты тоже, гляжу, времени не терял. Последний-то раз виделись – все шпану по подворотням гонял. За двенадцать лет из простых участковых… Рецепт не подскажешь?
Вот тут полковника наконец проняло. Всей своей массой он вздыбился из-за стола и процедил:
– А ну-ка прикуси язык, майор! Не то никакой Пронин не заступится! У меня тоже есть кому из ваших позвонить!
Павел открыл рот и действительно прикусил язык. Не стоило сейчас ссориться с полковником. Не сегодня.
– Ну хорошо… – выдавил он, приближаясь к стульям у стола, но не торопясь садиться. – Извините, товарищ полковник, погорячился…
Железных постоял еще секунд десять. Потом с видимым усилием умостил свой геморрой на кресле. Просипел сквозь зубы:
– С тебя триста баксов, Головин.
– Это за что? – совершенно искренне удивился Павел.
– За аборт Галкин на десятой неделе! И за психотерапевта еще бы содрать с тебя, засранца!..
– То есть как… за аборт?.. – Павел почувствовал, что его внутренние позиции внезапно пошатнулись. – Она же ничего не говорила…
Вот тебе и раз! Дело, конечно, прошлое – двенадцать лет как-никак… Да и девчонка-то была, прямо сказать, не подарок – еще с тем гонором. Но аборт?.. Оно бы, конечно, ничего не изменило тогда, но ведь правда молчала, зараза!
Не говоря больше ни слова, Павел полез во внутренний карман за бумажником. Деньги в Москве могли понадобиться в любой момент и на что угодно: от поимки частника до взяток постовым или чиновникам. Учитывая характер некоторых грузов ассамблейщиков, взятки эти порой достигали астрономических размеров, и тратить по пустякам оперативный резерв означало гневить Филиппыча и расстраивать шефа. С тех пор как Земной отдел оказался формально уравнен в правах с остальными расами Ассамблеи и перешел на самофинансирование, его сотрудникам пришлось отучиться от привычки швыряться деньгами налево и направо.
Но ведь установление контакта с полковником – это не пустяки?
– Совсем с дуба рухнул? – поинтересовался Железных, косо глядя на валюту. – Убери, пока статью не пришил.
Павел засунул бумажки обратно в кошель.
– Зачем сказали тогда?
– Чтоб знал, где нашкодил, может, совесть уколет. И еще чтоб не вздумал снова к ней в душу соваться!
– Да нужно больно! – вырвалось у Павла совершенно непроизвольно, но очень искренне.
– Нужно, не нужно… Я откуда знаю, зачем ты явился?
– По делу явился. – Павел покосился на Железных, оценивая его готовность к конструктивной беседе. – Разрешите, товарищ полковник?..
– Валяй, – согласился тот. – Коротко.
– Нужен ваш человек один.
– Кто?
– Капитан Сергеев. Опер. Имени-отчества не запомнил…
– Сергеев? – Лицо полковника снова потемнело прямо на глазах. Изумление, подозрительность, гнев… Плюс элементарный прилив крови. Но продолжил он на удивление сдержанно: – Зачем он тебе?
– Я обязан отчитываться? Служебная необходимость.
– А если я пошлю тебя к черту? Составляй официальный запрос, через месяц, глядишь, ответим.
Павел вздохнул и пустил в ход последний козырь:
– Пронин обещал, что не пошлете.
– Пронин… – повторил полковник. – Н-да… Ну ладно, что тебе надо про Сергеева? Дела его?
– Нет. Только адрес.
Павел понял это за секунду до того, как сказать: чтобы найти капитана, ему действительно нужен лишь домашний адрес и ничего больше. Скрыться во время боя опер вполне мог – это на его месте любой бы сделал. Но в паре кварталов от драки у него снова должен был включиться разум, а значит, дальше МКАДа Сергеев не побежит.
– Адрес? Ты что, в «кадры» зайти не мог? Полчаса мне мозги канифолишь!
Павел покосился на стенные часы. Насчет получаса Железных слегка преувеличивал, минут этак на двадцать.
– В «кадрах» мозги канифолили бы мне, – пояснил он. – И ответ я, возможно, получил бы как раз через месяц, после официального запроса.
– Можайское шоссе, тринадцать, квартира семь, – с видимым облегчением отчеканил полковник. – Если это все, то иди прочь. И учти, что Пронину я еще позвоню!..
О том, что ознакомиться с делами Сергеева все-таки стоило, Павел подумал уже на улице. Встреча с полковником произвела сильное впечатление. Ошибки молодости склонны забываться, особенно когда не чувствуешь за них собственной вины: было и прошло… Возможно, именно поэтому особенно неприятно встречаться с их свидетелями, да еще такими напористыми.
Поборов мимолетные угрызения совести («…Да Галька и сама-то небось уже все забыла…»), Павел шагнул к проезжей части с поднятой рукой. Тачка от ВДНХ до Можайки обойдется недешево, но от метро придется слишком далеко идти. Водитель первой же машины мигнул было поворотником, но в последний момент передумал и, окатив ботинки Павла жидкой снежной кашей, прибавил газу. Не опуская руки, тот чертыхнулся, провожая недоумка взглядом. Потом повернулся к следующей машине…
