Сергей Зверев - Ударная война
Без всякой паузы продолжил:
– Вас я уже знаю, товарищи офицеры, так что перейду прямо к делу.
Прошел к столу и взял в руки черную кожаную папку. Потом вдруг отложил ее. Широким жестом указал на ряд стульев:
– Вы присаживайтесь, в ногах правды нет. Вижу, что устали, дело было жарким, вполне наслышан о ваших похождениях.
Десантники расселись, гремя оружием и снаряжением. Взгляд полковника уперся в двоих сопровождающих, и те без слов вышли из кабинета, закрыв за собой дверь. Косарев опять взял в руки папку, полуобернувшись. Открывать не спешил.
– Дело такое. Совсем недавно…
В кармане полковника запиликал сотовый телефон. Достал, отключил и бросил на стол. Возобновил разговор:
– Совсем недавно была разграблена законсервированная ракетная шахта в Западной Сибири. Похищена ядерная боеголовка и готовится к вывозу в Китай. Поступок очень дерзкий, очень, и требует наказания.
Лавров чуть автомат не выронил.
– Чего-то я не пойму, товарищ полковник. Мы-то здесь при чем? Мы же…
– Не перебивайте, майор. – Косарев слегка нахмурился. – Сначала выслушайте, а вопросы будете задавать потом.
– Как скажете.
Глубоко вздохнув и шумно выдохнув, полковник продолжил:
– Понимаю ваше недоумение, товарищи офицеры, но ситуация сложилась не из лучших. Прямо вмешаться в события мы не можем, две высланные группы потерпели неудачу из-за утечки информации. Так что управление вынуждено обратиться к вам, подготовка вашей группы, майор, вполне соответствует, опыта в таких делах у вас предостаточно, в общем – несколько часов на сборы, приведите себя в порядок и выдвигайтесь в Благовещенск. Отдохнете в поезде.
Лавров переглянулся со своими, этого хватало, группа действительно сработалась крепко, и таких вот взглядов вполне достаточно. Уточнил, много было непонятного, и разбираться потом смысла не имело:
– Иными словами, товарищ полковник, вам нужна группа со стороны?
Тот кивнул, все еще держа папку в руках.
– Вы правы, майор. Своих мы послать не можем, кто-то сливает информацию на сторону, а более решительные действия только навредят – боеголовка попросту растворится на просторах Зауралья, и потом ее вовек не найти. Вас же никто не знает, тем более официально вы все еще находитесь на задании. Понимаете, вы все еще там, и сегодняшнего перехода границы вы не совершали. Ваше командование считает так же.
– Но как же… – Кравцов тоже много чего не понимал, поэтому не удержался от вопроса: – Как же быть с документами? На поезд ведь билет не купишь. Да и денег-то…
– Этот вопрос решится в ближайшие часы, старший лейтенант. Разве мало на просторах нашей родины Кравцовых, Никитиных, и Лавровых? Недельку-вторую побудете другими людьми, ничего страшного не случится.
– С этим все понятно, товарищ полковник. – Лавров почувствовал, что усталость как рукой сняло, несмотря на четверо суток. – А как быть с оружием и средствами связи?
– Оружие и прочее получите на месте, майор. Заодно и четвертого члена группы, недостающего. У вас, я так понимаю, некомплект?
– Есть такое, – Лавров кивнул. – И кто этот четвертый?
– Узнаете на месте. Упреждая ваш вопрос о его подготовке, скажу, что мало в чем уступает вашей. Тем более те края знает досконально.
Молчание повисло в воздухе. Полковник прошелся по кабинету, наблюдая за размышляющими десантниками. Выждал минуты две и сообщил еще немного информации:
– Поймите, товарищи офицеры, боеголовка не должна попасть в Китай, местные власти наверняка заинтересованы в том, чтобы ее сбагрить, да и не только местные, подозрение падает на многих и в Москве, но не это важно. Важно остановить ее. Взорвать, сжечь, утопить, прочее. В Китай ей дороги нет и быть не может.
– Каким же образом, товарищ полковник? – Никитин изо всех сил боролся со сном. – Какого она размера хотя бы и как мы на нее выйдем?
Полковник остановился.
– Я разве не сказал?
– Нет…
– Исправляюсь. Есть информация, что искомое экранировано и замаскировано в вагонах с сахаром, идущих в Китай через Благовещенск. Времени не так уж и много, не больше трех недель, так что успеете прибыть на место и подготовиться. Ваша задача – обнаружить боеголовку, устроить диверсию на железной дороге, тем самым привлечь к этому внимание. А там уж и мы подоспеем, будем рядом по возможности. Главное – привлечь внимание, дабы продажные местные не успели перепрятать ее. Если же не получится – просто уничтожить. С этим все ясно?
Полковник указал на повязку Лаврова, будто только сейчас ее заметил, спросил, так и не дождавшись ответа на свой последний вопрос:
– За неделю заживет, майор?
– Должно. Зацепило. Мешать, я думаю, не будет.
Косарев впервые улыбнулся.
– Отлично.
Подвел итог:
– Шесть часов на приведение себя в нормальный вид, сдайте оружие, смените одежду, санчасть посетите, и вперед…
Протянул папку Лаврову:
– Вся информация по этому делу здесь, майор. Посидите часок в кабинете, ознакомьтесь. Вернете лично мне, я буду на посту связи.
– Есть.
Полковник посмотрел уже на всех. Попросил:
– И прошу вас, потерпите со сном до посадки в поезд. Понимаю, тяжко пришлось, но сейчас надо быть крайне внимательными.
– Все будет в лучшем виде, товарищ полковник, не беспокойтесь.
– Знаю, что все будет хорошо, но все же не теряйте бдительности. А я со своей стороны буду помогать, чем смогу… – Хотел добавить что-то еще, но передумал. – Ладно, я ушел.
Косарев забрал со стола свой отключенный телефон и вышел из кабинета. Все трое десантников были настолько озадачены услышанным и предстоящим, что заговорить не пытался никто, все обдумывали, тишина висела в помещении. Наконец Никитин поднялся и подошел к окну. Заговорил первым, разглядывая внутренний двор заставы и на ощупь отыскивая в кармане сигареты:
– Не нравится мне все это. Не нравится…
Немного подумал, закуривая. Закончил:
– Но в Благовещенске я еще ни разу не был, почему бы и не прокатиться за казенный счет?
– Туда пока доедешь, раз двести железные дороги проклянешь. – Кравцов расслабленно откинулся на спинку стула, автомат в результате сполз на пол, лязгнул металлом, но его никто не стал поднимать. – Перестук колес потом целый месяц в ушах стоит.
Лавров хмыкнул, расстегивая молнию на папке. Другой рукой полез за сигаретами.
– Потерпите. Мне тоже это не совсем по душе. Одно радует – хоть выспаться можно будет.
* * *– Петрович, ты когда черемуху уберешь? Спать невозможно!
Соседка, подбоченившись, стояла возле забора и гневно взирала на пожилого мужичка, что копался в своем огороде; сорняки совсем одолели, вовсю хозяйствовали на грядках и гнобили полезные растения.
Успокаиваться не собиралась:
– Петрович, я тебе говорю! Окно нельзя открыть, голова болеть начинает, сруби ее!
Мужичок разогнул задубевшую спину, тоскливо вздохнул, утерев пот с лица. Игнорировать возможности не было, соседка все равно достанет, такая уж она баба, плешь проест любому, только дай повод.
Посмотрел на нее. Поморщился:
– Вот она тебе сдалась, Макаровна? Десятый год цветет, и ничего.
Соседка в еще большую злость пришла, чуть ли не кричала:
– Я тебе все десять лет об этом говорю! А ты что? Отмахиваешься да вновь свое делаешь! Спили это проклятое дерево, иначе…
– Иначе сама спилишь? – он усмехнулся, решив немного позлить настырную женщину.
– Или как?
Соседка тряхнула забор, зло и порывисто. Пригрозила:
– Ах ты пень старый! Да я тебе все волосы повыдергиваю! Я на тебя в милицию заявление напишу!
– Пиши, пиши. Нигде не сказано о том, что черемуха вредна для жизни.
– Спили дерево, старый пень! В последний раз говорю! Спать невозможно, голова болит от цветения, окно на ночь не откроешь!
Мужичок на нее в этот момент не смотрел, его внимание привлек только что подошедший к калитке почтальон; приветливо помахал рукой, морщась от воплей соседки, глядел сочувствующе и понимающе. Крикнул:
– Письмо тебе, Петрович, забери.
Макаровна еще много чего вслух озвучила, но видя, что ее слова толком не воспринимаются, более того, ее вообще никто не слушает, еще раз тряхнула ветхий забор, разделяющий огороды, сердито сплюнула и отошла. Собиралась действительно пойти в милицию и написать заявление на упрямого соседа.
Сам же сосед получил от почтальона конверт, вскрыл его, пробежался глазами по тексту, почесывая затылок. Еще раз прочитал. Затем, удивив почтового работника, живенько подхватился и скрылся в доме, позабыв про прерванную прополку сорняков.
На лице было встревоженное выражение, словно прочитал что-то нехорошее или получил какое-то плохое известие.
Через полчаса Петрович уже был полностью одет и собран в дорогу. Закрыл дом на замок, выгнал из сарая свой старенький автомобиль, куда-то явно спешил, даже не прихрамывал, как обычно. Соседка попыталась было вновь завести разговор про ненавистную черемуху, но на нее даже не взглянули. Принялась с новой силой костерить на все лады, только видела, что успеха это не приносит. Выругавшись напоследок, как бы оставляя последнее слово за собой, пошла в избу.
