Михаил Серегин - Правильный пахан
– У меня там друг рядом живет, – обронил Засоркин и назвал адрес.
Вспомнив о друге, Лев Валентинович достал сотовый и набрал номер Крытого. Аппарат по-прежнему отзывался длинными гудками, трубку никто не желал брать.
Лев Валентинович только поиграл желваками, но вслух говорить ничего не стал.
Когда иномарка подкатила к двухэтажному особнячку, снимаемому Крытым, Лев Валентинович уже понял, что случилось что-то нехорошее. Около дома толпились соседи. Тут же присутствовали две официальные машины: милицейская и «Скорая помощь».
– Останови! – не доезжая до нужного дома, приказал московский бизнесмен.
С таксисом рассчитались, и он живо укатил от греха подальше.
В окружении своей свиты Засоркин подошел к дому. Как раз в это время выносили из дома носилки, и Лев Валентинович с изумлением увидел на них своего кореша Гришу Рублева. Крытый лежал, закрыв глаза. Голова и рука его были забинтованы.
– Куда его? – совершенно игнорируя капитана милиции, попытавшегося было остановить московского бизнесмена, обратился к врачу Засоркин.
– В городскую, – устало отозвался тот.
– Как он? – последовал новый вопрос.
Немолодой уже медик, повидавший многое за свою практику, окинул быстрым взглядом настырного господина, его окружение и решил, что лучше будет ответить.
– Положение очень тяжелое. Чудо, что он до сих пор еще жив. Пропустите, пожалуйста, – добавил он твердо, – нужно быстрее пациента доставить.
– В самую лучшую палату положите его, – горестно глядя на бледное, в кровоподтеках лицо Рублева, распорядился Лев Валентинович, достал из кошелька несколько стодолларовых купюр и сунул врачу. – Чтобы уход и все прочее было на высшем уровне. Позвоните мне по этому телефону, – сказал он и дал врачу свою визитку.
Капитан наконец прорвался к Льву Валентиновичу через заслон его богатырей и поинтересовался:
– Вы знали потерпевшего?
– Я к нему в гости из Москвы прилетел, – ответил Засоркин и, предугадав следующий вопрос, сам сказал: – Что здесь произошло, не имею ни малейшего понятия. Еще и трех часов не прошло, как я с самолета спустился.
– Избили вашего друга, – кивнув в сторону машины «Скорой помощи», констатировал местный блюститель порядка.
– Это я и сам прекрасно вижу! – зло усмехнулся Засоркин, презрительно глядя на капитана.
Он уже хотел отойти от работника правоохранительных органов, как вдруг, вспомнив, спросил:
– А где Катерина?
– Какая Катерина? – насторожился капитан.
– Племянница его, которая с ним отдыхала.
– Когда мы прибыли, никого тут не было, – немного растерянно ответил милиционер и, пристально посмотрев на Засоркина, спросил: – Может, вы хоть догадываетесь, кто его так отделал?
– Понятия не имею, – отрезал Лев Валентинович и отвернулся, потеряв к работнику местных правоохранительных органов всякий интерес.
Капитана взбесила наглость появившегося неожиданно друга потерпевшего, но опыт ему подсказывал, что цепляться к приезжему не стоит. Узнать все равно ничего не узнаешь, а неприятностей наживешь целую кучу. Поэтому он также демонстративно отвернулся от Засоркина и пошел к машине.
Уже по дороге оперативник понял, что ему внушило мысль о неприятностях: и потерпевший, и его дружок побывали в «академии», и, по всей видимости, неоднократно.
«Вот пусть сам и выясняет, кто и зачем его приятелю калган расшиб!» – зло подумал он, садясь рядом с водителем.
Тем временем Засоркин обратил внимание на то, что больше всего внимания зеваки сосредоточили на молодом человеке с пирсинговым колечком в брови. Тот что-то возмущенно говорил, отчаянно жестикулируя.
– Колян, подтяни-ка сюда того мальца, – негромко шепнул он на ухо своему помощнику. – Я с ним побеседую.
Колян быстро нашел глазами Димыча и направился к нему. Он ловко отгородил его своей мощной фигурой от остальных зевак и шепнул несколько слов на ухо. Показав глазами на своего шефа, Коля натянуто улыбнулся парню. Димыч, как уже говорилось, тугодумством не отличался и сразу въехал, что раз серьезные люди зовут – нужно самому идти, а то поведут.
– Здрасте, – сказал он Засоркину, подходя ближе и глядя нисколько не испуганными, а скорее веселыми и наглыми глазенками.
– Привет, хлопчик, – отозвался Лев Валентинович. Ему-то как раз было не до смеха. – Смотрю, ты там, среди братвы, – московский бизнесмен, поправив очки, кивнул небрежно подбородком в сторону зевак, – распрягаешься почем зря. Так ты видел чего или нет?
– Я здесь недалеко живу, – округлив глаза, принялся рассказывать парень. – У меня дядя – настоятель вот этой церкви, – повернув голову, ткнул пальцем в сторону храма молодой человек. – Так вот, – глотнув воздуха, продолжил он, – ночью я проснулся оттого, что кто-то громко кричал! Я выходить побоялся, ведь недавно церковь нашу обчистили и стреляли даже! Одного милиционера убили, одного покалечили! Потом я все-таки подошел к калитке и осторожно посмотрел на улицу. Гляжу, а от дома соседа, ну, которого сейчас «Скорая» увезла, трое бегут. В масках!
Он замолчал, видимо, закончив свой рассказ и ожидая вопросов от господина Засоркина.
– Ну и кто это, по-твоему? – внимательно глядя в лицо собеседника, спросил Лев Валентинович.
– Да как кто! Те, которые церковь обокрали, тоже в масках были. Ко-щу-ны, как говорит мой дядя! – тотчас подсказал паренек, нагло улыбаясь.
– А ты откуда знаешь, что грабители в масках были? – спросил парня бизнесмен.
– Да все знают! – развел руками тот. – Второй милиционер их видел же! Да и весь город так говорит!
– Ладно, будь здоров. – Засоркин почесал подбородок, кивнул Коляну, и тот, слегка хлопнув Димыча по спине, ласково шепнул:
– Дуй отсюда!
Дважды молодому человеку повторять было не нужно, и он испарился так быстро, как будто всю жизнь ждал этого мгновения. Немного постояв и подумав, Засоркин распорядился:
– Едем в «Ореанду».
«Ореанда» – самая лучшая и соответственно самая дорогая гостиница в Ялте. Засоркин не был бы самим собой, если бы выбрал что-либо другое.
ГЛАВА 4
Несчастье с Григорием Рублевым случилось в ночь с пятницы на субботу. В субботу же утром его увезла «Скорая помощь», свидетелем чего и стал прибывший из Москвы кореш.
Храм Иоанна Златоуста потихоньку продолжал жить своей жизнью. Настоятель о произошедшем с Крытым несчастье узнал от своего племянника. Он уже было собрался идти к Григорию домой, но парень остановил его:
– Дядя Тимофей, куда ты? Его же «Скорая» увезла!
– А девочка? – вновь заволновался батюшка.
– Кати нет, – необычно смиренно, без своей обычной иронии, объяснил молодой человек, – ее милиция ищет. Дом тоже закрыла милиция.
Батюшка вздохнул.
– Ты не знаешь, в какую больницу его увезли? – кинув усталый взгляд на племянника, тяжело спросил он.
– Не знаю, – пожал плечами юноша. Взгляд его выражал искреннее сожаление.
«Все-таки не такой уж он испорченный, как говорят родители!» – невольно отметил про себя дядя.
Настоятель подошел к окну и отодвинул занавеску. Пора было идти в храм. Несмотря на все происшествия последних дней, жизнь шла своим чередом.
Прихожане уже стекались в церковный дворик. И пусть даже церковь была закрыта, люди шли к бившему здесь святому источнику – это был один из факторов популярности среди верующих храма Святого Иоанна Златоуста.
Источник располагался прямо на церковном дворе. Он был тут всегда. Еще во времена старого храма, некогда разрушенного большевиками, прихожане шли сюда, чтобы набрать чудодейственной святой воды. Сейчас, после восстановления самого храма, источник обложили мрамором, и целебная вода била небольшим фонтанчиком в мраморную чашу.
Люди в образовавшейся очереди стояли самые разные. Тут были не только христиане – шли все, кто верил в чудодейственную силу ключа. Отец Тимофей отличался большой терпимостью к чужой вере, справедливо считая, что если человек верит в бога вообще, то это уже хорошо. Неважно, в какое именно воплощение отца небесного верит пришедший, лишь бы вера его была искренней. Поэтому он считал себя не вправе запрещать иноверцам пользоваться тем, что дает людям всевышний.
В очереди, как это обычно и бывает, не прекращаясь, велись разговоры, и главной их темой, естественно, было недавнее ограбление святого храма.
Задала тон беседе сухонькая старушка в темном платке и синем, давно выцветшем платьице. Она часто крестилась и что-то бормотала себе под нос. Женщина вступила именно в тот возрастной период, когда людей уже не могло волновать, сколько же ей лет. Старушка, и все тут!
Бабушка налила из источника воду в пластмассовую бутыль из-под кока-колы и, перекрестившись еще раз, вдруг сердито в голос сказала:
– Да что же за ироды такие нашлись! И как земля таких держит!
Сказано было громко, с искренним душевным возмущением.
