Андрей Дышев - Стоять насмерть!
– Вот еще! – с готовностью усмехнулся я. – Других проблем нет, что ли?
– Ты не подумай ничего плохого, у меня была обычная деловая поездка.
– Меня совершенно не волнуют твои дела… Кстати, комната освободилась, так что можешь переезжать вниз.
– А я тебе привезла бутылку мускатного шампанского.
– Спасибо, но я не пью. Подари лучше своему приятелю.
Анна постояла еще минуту молча, наблюдая за мной, и тихо удалилась. Так-то лучше, подумал я.
По дороге домой я встретил Клима. Он по-прежнему был хмурым, вдобавок под глазами набухли мешки. Выглядел он невыспавшимся.
– Что это ты так плохо выглядишь? – заботливо спросил я его.
Клим криво усмехнулся.
– Какой-то придурок вчера поздно вечером звонил, я так и не понял, что ему надо было, – сказал он.
– Надо же! – покачал я головой. – Кстати, Анна вернулась. Можешь забирать ее к себе, причем бесплатно.
Клим махнул рукой.
– Да ну ее на фиг!
– Разонравилась?
– Не до баб сейчас. Готовься бочки везти.
– Всегда готов! – Я отдал пионерский салют.
– Куда это ты торопишься? Опять нервишки лечить, черепушку ломать?
– Йес, сэр! – признался я и поторопился распрощаться с Климом, потому как время бежало стремительно, а мне еще надо было собрать снаряжение. Дома я постарался не задерживаться надолго: выпил кружку кофе с лимонной кислотой, чтобы не вызвало жажду, оделся соответственно предстоящему занятию и выволок из-под дивана штурмовой рюкзачок. В нем уже лежали бухты веревки и репшнура метров на сто, но мне показалось этого маловато, и я вышел на балкон. Там на крючьях, которые я вогнал в стену, висела еще пара мотков старой, но вполне пригодной итальянской веревки. На балконе у меня, конечно, не всегда царит идеальный порядок, но посторонний предмет под ногами я заметил сразу. Это был газетный сверток, перетянутый обычной черной резинкой, которая используется на бигудях.
Я присел возле свертка на корточках, внимательно осмотрел, не прикасаясь, прочитал отрывок заметки о предстоящих президентских выборах, затем осторожно взял в руки.
С недавних пор подобные штучки стали мне сильно не нравиться. Мой несчастный друг Борис позапрошлой осенью после своего вояжа на берега Пянджа получил маленькую бандерольку, вскрыл ее и тотчас отправился к праотцам.
В отличие от Бориса я имел некоторое представление об адских машинках. В свое время в Афгане мне пришлось по долгу службы обезвреживать и фугасы, и ребристые «итальянки», и мины-ловушки. Занятие это, конечно, отвратительное, все равно что чистить лапки скорпиону или удалять соринку из глаза гремучей змеи, зато кое-какие навыки остались.
Я взвесил на ладони сверток. Если он начинен тротилом, то, судя по весу, его там слишком мало, чтобы разорвать меня в клочья, но достаточно, чтобы сделать меня беспалым или одноглазым.
Ножницами, которые я принес из комнаты, я перерезал резинку и осторожно стал разворачивать газету, стараясь не перевернуть сверток кверху дном. Итогом напряженного труда, от которого у меня мучительно заныла спина, стали мятый экземпляр позавчерашней «Курортной газеты» и худая пачка долларов.
Я присвистнул, хотя за последнее время должен был уже отучиться чему-либо удивляться. Огляделся по сторонам, чтобы убедиться, что за мной никто не следит, быстро пересчитал купюры, самая крупная из которых была двадцатка. Вышло что-то около пятисот баксов.
Мне известны многие способы зарабатывания денег, но чтобы вот так, прямо с неба на голову – с таким я еще не встречался.
– Медной деньгой годы канут в пучину, – забормотал я стихи, первыми пришедшие в голову, и стал аккуратно заворачивать доллары в газету, – Черного моря… Возможно ль достать?.. Думаю вечную думу-кручину… Кем я хотел, кем пришлось ныне стать…
Такой же резинки, что я порезал ножницами, у меня не нашлось, и тогда я обмотал сверток ниткой, положил его на прежнее место и прикрыл сверху ржавым чугунным казаном, в котором когда-то варил плов. Не видел, не брал, не считал. Если у этих денег есть хозяин и их разыскивают, то я не буду этому препятствовать.
Я свесился с перил, посмотрел вниз, потом наверх. Надо мной живет тетка Шура с мужем и сыном. Сын – алкоголик, отец с матерью – пенсионеры. В этой семье таких денег никогда не было и не будет. Я снова посмотрел вниз и сплюнул. Снизу этот сверток тоже запросто можно закинуть. Вот только покажите мне этого идиота…
Ответ на все эти вопросы у меня был давно готов, просто я все еще сопротивлялся, упирался и не хотел признавать, что эти доллары – и есть тот самый аванс, о котором сказал мне «Володя Высоцкий» вчера вечером, и то был не сон, не розыгрыш. Игра шла по-крупному, только я все еще не мог разобраться в ее правилах.
Ладно, подождем, последим за развитием событий, сказал я себе, снял с крюка бухту в полиэтиленовом мешке и, зайдя в комнату, закрыл за собой балконную дверь на запоры. Это я изредка делал даже зимой.
Глава 9
Конечно, меня не дождались. Когда я пришел в лагерь альпинистов, Князев и Гриша уже оторвались от грешной земли и шли траверсом по стене на высоте метров двухсот. Я сложил руки рупором и крикнул короткое приветствие. Альпинисты, знаю, не любят криков. Громкий голос способен сорвать на головы людей лавину или камнепад. Лавина здесь не угрожала, а вот получить каменюку в лобешник можно было элементарно, особенно если принять во внимание, что у меня никогда не было защитного шлема, кроме каски в армии. Я, пятясь спиной, предусмотрительно отошел подальше от стены и чуть было не повалил палатку, наступив на растяжки. Еще три дня назад этой палатки здесь не было, значит, сезон набирает силу, народ с ускоряющимся темпом рвется к морю и солнцу, и при хорошем раскладе, если Анна перестанет утомлять меня своим присутствием, можно будет сдать дачку по три бакса за койко-место в сутки.
– Я чуть было не лишил вас крыши над головой, – извинился я перед хозяином палатки, который высунул заспанное смуглое лицо наружу, и присел на корточки, укрепляя колышек камнями.
– Ну что вы, бросьте, я сам! – усмехнулся смуглолицый, почесал затылок, продемонстрировав великолепные бицепсы, потом провел влажным платком по гладкому лицу – умылся, значит. – Воду надо экономить, – объяснил он мне. – Кофейку не желаете?
Я согласился, хотя мне хотелось не кофе, а на стену, но я рассчитывал, что в процессе пития мы познакомимся ближе и, возможно, сходим на стенку вдвоем, в одной связке.
– Вы откуда? – спросил я его, кидая рюкзак под ноги.
– Кемерово, – быстро ответил он и протянул мне руку. – Джихангир. Можно просто Джо.
Я, не экономя силу, пожал его ладонь.
– А меня просто Кирилл.
– Очень приятно. Садитесь, не стойте, в ногах правды нет.
Меня удивило, что он готовил не на примусе, как большинство туристов в Крыму, а на костре. Он пошел напролом через колючие заросли в поисках хвороста, и мне пришлось помогать ему. Когда мы сели в жидкой тени сосенки пить кофе, Князев и Гриша уже дошли до карниза и теперь готовили страховку, чтобы преодолеть отрицательный подъем.
– Завидуете? – спросил Джо, наблюдая, с каким вожделением я слежу за работой скалолазов. – Возьмите бинокль.
У него было неплохое вооружение, каким мог бы похвастаться не всякий альпинист. Пока он вынимал из рюкзака, сшитого из камуфлированной ткани, бинокль, я разглядел шикарный охотничий нож, топорик и мачете и, кроме того, отличную портативную радиостанцию размером с пачку сигарет. Но вот скальное снаряжение у него было слабовато. Веревка – от силы пятьдесят метров, пяток крючьев и титановых карабинов, обвязка, ленточная лесенка, жумар и мешочек с канифолью. С таким снаряжением только на Сахарную Головку взбираться, где тренируются дети.
Однако я слишком поторопился с выводами. Джо поинтересовался, сколько метров в моей бухте, и предложил связать наши веревки в одну. Он сам взялся связывать, и я с удивлением увидел, что делает это он профессионально, затягивая один из сложнейших узлов – грейпвайн. В общем, и без слов было ясно, что мы оба не против пойти в одной связке.
В скалолазании я не считаю себя большим мастером, хотя совершенно определенно могу сказать, что нет в Крыму горы, на которую бы я не смог подняться. Я не боюсь высоты, умею разумно рисковать и верю в свои возможности. Но то, что вытворял на стенке Джо, заставляло мои внутренности сжиматься от страха, и часто казалось, что сердце перестает биться. Он брал высоту не мастерством и высокой техникой, а каким-то безумным авантюризмом. Собственно, страховка и я ему были не нужны, он свободно мог подняться на Сокол в одиночку. Джо начисто отвергал общепринятые нормы и правила скалолазания. Казалось, он поднимается на гору при помощи липучек. Он зависал над пропастью на одной руке, делал жуткие прыжки в сторону, хватаясь за невидимый выступ в скале, вбивал крючья, повиснув вниз головой с закрепленными в трещине ногами. Он не пускал меня выше себя, оставаясь лидером, выбирал маршрут наиболее сложный и все время поторапливал меня. Каждую секунду я ждал, что он сорвется и с громким воем пронесется мимо меня, и я с ужасом думал о том, сумею ли остановить его падение при таком незначительном количестве крючьев, которые он загнал в стену, и большом расстоянии между нами. Словом, это был смертельный номер, и уже на середине стены я поклялся себе, что с этим самоубийцей в одной связке больше не пойду.
