Михаил Серегин - Святое возмездие
– Фашист! – прошипел он.
– Сам дурак, – парировал батюшка.
– Недоносок!
– Это вряд ли, – покачал головой священник, не без удовольствия оглядев свое крепкое вместилище души.
– Ты мне еще за все ответишь! – выдавил сквозь зубы Исмаил и внезапно смолк.
Отец Василий кинул на него косой взгляд и понял, что мулла смотрит на его брошенную в песке рыбу. И жрать ему хочется не меньше, чем самому попу.
– Моя, – небрежно кинул отец Василий. – Сегодня утром поймал. А ружье, которое ты утопил, кстати, медведевское, нырять придется.
– Я – не ты, – четко провел границу между ними мулла. – В холуи к Медведеву не записывался!
– А нырять все равно придется, – почти равнодушно повторил отец Василий. – Ты утопил, ты и доставать будешь.
– Еще чего! – вскипел Исмаил и снова стих.
Священник снова кинул косой взгляд на муллу. Точно, тот смотрел на рыбу.
– Ладно, – рассмеялся он. – Разводи костер. Сейчас пищу принимать будем. Если ты, конечно, не возражаешь.
Исмаил хотел что-то сказать, но сдержался.
– А насчет меня, – охая, поднялся с песка священник, – ты ошибся. Я в этом кошачьем концерте не участвовал. Тебя защитить хотел, да только ты и сам себя защитил неплохо.
– Врешь, – еще враждебно, но уже тише произнес Исмаил. – Это твой цвет.
Отец Василий вздохнул. Детская, почти языческая приверженность простых душ к символике его уже достала. Как будто черный цвет одеяний священнослужителя имел что-то общее с черным цветом косовороток бугровских молодцов.
– Ладно, думай как знаешь, да только я и сам теперь в бегах.
Исмаил недоверчиво посмотрел на своего врага: на грязный, мокрый, воняющий дымом бушлат, немытое лицо – и задумался.
– Я не в бегах, – тихо сказал он.
– Ну да, конечно, – кивнул отец Василий и, снова присев на песок, осторожно стянул с раненой ноги сапог. – Пока там твои прихожане с плакатами у здания администрации стоят, ты себе отпуск без содержания устроил.
– С плакатами? – оторопел мулла.
– А ты думал! «Освободите муллу Исмаила!» Старики, женщины, дети… все как полагается. Ты костерчик-то разводи, а я пока за ружьем слазаю, а то от тебя дождешься, – напомнил священник и стянул второй сапог.
– А ты от кого бегаешь? – не выдержал-таки Исмаил.
– Я еще и сам не понял, – вздохнул священник, снял брюки, стащил через голову рубаху и потрогал воду ногой. Водичка была прохладной, что и говорить.
– Подожди, – насторожился Исмаил и повел ноздрями.
– Что такое? – застыл у воды священник. Лезть в воду не хотелось.
– К нам гости, – побледнел мулла и кинулся к ближайшему кусту.
Отец Василий стремительно натянул брюки, рубаху, поискал глазами бушлат.
– ОМОН! – выдохнул мулла и панически заметался по песку, собирая вещи.
– Откуда знаешь? – встревожился отец Василий. Лично он пока ничего такого не учуял.
– А ты разве не слышишь?! – с отчаянием выкрикнул Исмаил. – Ну, Щеглов! Ну, сука!
Отец Василий выглянул из-за куста, приставил к уху ладонь, но ровным счетом ничего не услышал. Да и коса, насколько хватал глаз, была совершенно пустой. Он вообще не представлял, как можно что-то услышать на таком расстоянии.
– Шайтан! – ругнулся мулла, стремительно собирая вещи в маленький рюкзачок. – Опять бежать придется!
Священник неуверенно покачал головой и в этот самый момент увидел! Точно! Прямо к косе вышли люди в темной, кажется, и впрямь милицейской форме. Они что-то говорили, но слов он, естественно, не слышал. «А может быть, сдаться на хрен? – внезапно подумал отец Василий. – Менты под Кузьменко не ходят. Можно и до города благополучно добраться. А там разберемся».
– Сюда двое пойдут, – выдохнул мулла. – А третий останется на месте.
– Откуда знаешь?
– Офицер сказал.
Отец Василий с еще большим интересом уставился на идущих к ним милиционеров. Перспектива добровольной сдачи его вдохновляла все больше.
– Они сказали, бородатый далеко не уйдет, – снова произнес Исмаил. – Завалим, охнуть не успеет.
– Чего ты брешешь? – обиделся священник. – Как это завалим? За что?
– У них спроси, – решительно отрезал мулла. – Я не виноват, что ты ничего не слышишь. Ну, что, идешь?
– Куда? – растерялся священник.
– Сматываться надо, – пожал плечами Исмаил. – Вон на тот островок. Еще успеем.
Отец Василий печально усмехнулся. Ему страсть как не хотелось никуда бежать. Он сам, правда, давненько уже, был омоновцем и не верил, что его вот так вот запросто завалят. Но и не верить мулле у него оснований не было. Мужик он хоть и тщедушный да нервный, но, кажется, правильный.
– Не знаю, – задумчиво произнес он.
– Как хочешь! – махнул рукой Исмаил, закинул за плечи плотно набитый рюкзачок и решительно ступил в воду.
Священник рассеянно смотрел на милиционеров. Щеглов был ему должен, дважды должен. Он бы не стал отдавать омоновцам такое распоряжение.
– Вон он! – крикнул один из милиционеров, и они побежали, на ходу стаскивая с плеч короткие автоматы.
Священник охнул и, подняв тучу брызг, бросился в стылую весеннюю воду вслед за муллой. Тот уже отплыл на добрый десяток метров. «Успею ли? – думал отец Василий. – А то завалят, как свинью, и блинчиков больше не поем!» Он давно уже приучил свой дух быть готовым к смерти в любой час, но все-таки жизнь любил больше.
– Сто-ой! – заорали сзади. – Стрелять буду!
«Хрен тебе, а не стой! – выплюнул отдающую тиной и рыбой волжскую воду священник. – Нашли простака!» Теперь он был уверен, что Кузьменко и с ментами как-то договорился.
Протрещала длинная очередь, и отец Василий, набрав в легкие воздуха, нырнул и поплыл под водой, касаясь руками и животом темных, колеблемых течением водорослей. Мимо проплыла серебристая стайка мелких рыбешек, а через долгие полторы-две минуты дно пошло на возвышение, а прямо перед ним показалась настоящая стена камыша, прореженная спутанными осклизлыми кривыми корнями тальника. Он перетерпел острое желание как можно скорее глотнуть воздуха и вынырнул, только когда почувствовал, что больше не может.
Здесь, под прикрытием свисающих к самой воде веток, он был практически незаметен. Омоновцы стояли на берегу и возбужденно переговаривались.
– Я тебе говорю, их двое было! – громко сказал один.
– Ладно, щас Кузьме позвоню, – веско уронил второй и достал из кармана куртки сотовый телефон.
«Ни хрена себе, оснащеньице у районного ОМОНа!» – булькнул священник.
– Мусора поганые! – услышал он сзади сдавленное шипение и обернулся. Исмаил был здесь же, метрах в двух.
– Это не менты, – тихо произнес отец Василий.
– А к-кто? – стуча зубами от холода, зло поинтересовался Исмаил. – Щеглов, шайтан, никак успокоиться не может!
– Где ты в Усть-Кудеяре мента с мобилой видел? – спросил священник. – Да и Щеглов не такой плохой, как ты думаешь.
– Все вы одним м-миром м-мазаны! Н-ну, н-ничего, я до Кремля дойду! – зло пообещал Исмаил. – Н-никому мало не покажется!
Там, на косе, послышался разговор, и они замолчали. Сержант снова что-то произнес, и отец Василий обернулся к мулле.
– Что он сказал?
– Что-то про К-кузьму… – простучал зубами Исмаил. – Он спросил: «К-кузьма к-как, з-за базар отвечает?»
– Ну вот, а ты говоришь, менты, – хмыкнул священник. – Менты под Кузьмой не ходят.
– А к-кто т-такой Кузь-ма?
Отец Василий хотел ответить, но не успел. Потому что со стороны Усть-Кудеяра послышался специфический, очень знакомый гул.
– М-моторка, – констатировал Исмаил. – Н-надо подальше в кусты…
Цепляясь руками за склизкие, местами сгнившие стволы, они тихо пробрались в самую гущу зарослей. Здесь дно было ближе, и теперь они могли стоять в воде по пояс. Звук моторной лодки приближался.
– Прочесывать будут, – вздохнул священник.
Это было неприятно, но не смертельно. Найти двух человек среди сотен квадратных метров густейших зарослей не так-то просто.
Они стояли и ждали. Моторка приближалась. Ее звук, сначала тонкий, как писк комара, постепенно рос, густел, приближался, пока не превратился в рев хищного, требующего чужой крови зверя. И внезапно понизился и стих.
– Где? – громко и требовательно спросили совсем рядом.
Священник затаил дыхание: это был голос Кузьменко.
Ему что-то ответили, и тогда раздался шлепок весла о воду и треск веток, совсем рядом, буквально в нескольких метрах.
– Вперед! – распорядился Кузьменко, и было слышно, как в воду тяжело спрыгнули, один за другим, три или четыре человека.
Священник ощутил, как его сердце замолотило о грудную клетку, словно кувалда. «Вот бы взять тебя! – подумал он. – Прямо здесь! И – в область! Или к Карнаухову. Там бы тебя живо раскололи!»
Люди Кузьменко пошли сквозь заросли, раздвигая ветви и плеская водой, и священник, вздохнув, начал медленно опускаться все ниже и ниже, пока над водой не осталась торчать одна голова. Он уже изрядно продрог, но приходилось терпеть.
