Ли Чайлд - Без промаха
– Нет, мне нужно понять, кто из них Альваресы. Убедиться, что с ними все в порядке.
Гальвес произнес быструю испанскую фразу, и в гостиную, семеня, вступили двое детей. Две чудесные девчушки – огромные темные глаза, мягкие черные волосы, серьезные лица.
– Привет, малышки, – сказал Ричер. – Покажите мне ваши пальто.
Он прошел с ними в прихожую, посмотрел, как они привстают на цыпочки и прикасаются к двум пальтишкам, помеченным фамилией «Альварес».
– Хорошо, – сказал он. – Теперь идите, стряпайте – или чем вы там занимаетесь.
Потом подошел поближе к Гальвесу и спросил:
– Никто больше ими не интересовался?
Гальвес покачал головой.
Ричер смотрел ему в глаза. Он провел всю свою карьеру, вглядываясь в глаза людей, – эти были честными.
– Хорошо, – сказал он. – Простите, что влезли к вам вечером.
Весь обратный путь к офисному зданию он молчал.
Они снова воспользовались конференц-залом.
Ричер, закрыв глаза, напряженно думал. Потом вдруг открыл глаза и улыбнулся, широко и радостно. Все смотрели на него.
– А мне мистер Гальвес пришелся по душе, – сообщил он. – Похоже, ему действительно нравится быть отцом, не так ли? Эти их коробки для завтрака на столе.
– Ричер, у нас серьезная проблема, – сказала Нигли.
Он кивнул:
– Мистер Гальвес недавно побывал у парикмахера, ты заметила?
– И что?
– И при всем моем великом к тебе уважении, Нигли, я думаю о твоей заднице.
Фрелих вытаращила глаза. Нигли покраснела.
– К чему это ты? – спросила она.
– К тому, что я не думаю, будто для Хулио и Аниты существует на свете что-нибудь более важное, чем их дети.
– Так почему же они до сих пор молчат? Фрелих выпрямилась, прижала пальцем наушник.
– Поняла, – сказала она в микрофон. – Все отлично поработали.
И улыбнулась:
– Армстронг дома. В безопасности.
Ричер взглянул на часы. Ровно девять. Потом перевел взгляд на Стайвесанта.
– Могу я еще раз взглянуть на ваш кабинет? Стайвесант пошел впереди. Толкнул дверь, включил свет.
На столе лежал листок бумаги.
С секунду Стайвесант простоял совершенно неподвижно, потом подошел к столу, взглянул на листок. Взял его в руки.
– Факс из полицейского управления Боулдера, – с облегчением сообщил он. – Предварительные результаты баллистической экспертизы.
– Сосредоточьтесь, – сказал Ричер. – Кабинет выглядит таким, каким уборщики видят его каждую ночь?
Стайвесант огляделся по сторонам.
– В точности, – ответил он.
– Хорошо, – сказал Ричер. – Пойдемте назад. Вернувшись в конференц-зал, Стайвесант прочел факс.
– Найдено шесть гильз, – сказал он. – «Парабеллум», калибр девять миллиметров.
Он подвинул листок к Нигли. Та прочла и передала его Ричеру.
– МП-5, «хеклер-коч», – сказал он. – Разбрасывает пустые гильзы так, что любо-дорого.
– Вероятно, вариант СД-6, – сказала Нигли. – Если у него был глушитель.
– Зачем вам потребовалось осматривать мой кабинет? – поинтересовался Стайвесант.
– Мы ошиблись насчет уборщиков, – ответил Ричер.
– В каком отношении? – спросила Нигли.
– Во всех, – ответил Ричер. – Что происходило, когда мы с ними говорили?
– Они молчали как каменные. Ричер кивнул:
– Вот над этим я и задумался. Они впадали в своего рода стоическое безмолвие. Им просто было невдомек, о чем мы толкуем. Они не имели об этом ни малейшего понятия.
– Так что ты нам хочешь сказать?
– Подумай, что нам еще известно. Лента изображает довольно причудливую последовательность событий. Входя, они выглядели очень опрятно, а выходили немного растрепанными. Провели в кабинете пятнадцать минут и только девять у стола секретарши.
– И что же? – спросил Стайвесант. Ричер улыбнулся:
– Ваш кабинет – самая, вероятно, чистая комната на планете. В нем можно хирургические операции производить. Тем не менее уборщики провели в нем пятнадцать минут. Почему?
– Распаковывали письмо, – ответил Стайвесант.
– Да нет. Вспомните об их растрепанности. Что именно создало у нас такое впечатление?
Все пожали плечами.
– Что-то другое, присутствующее на ленте, – сказал Ричер. – Пятнадцать минут время немалое. В комнате секретарши им пришлось здорово повозиться, и все же они покончили с ней за девять минут. А она побольше и заставлена. Так скажите мне, сколько времени они должны были провести в кабинете?
Теперь плечами пожала только Фрелих:
– Минут семь? Восемь?
– Но никак не пятнадцать, – сказал Ричер. – А мы спрашивали их именно об этом.
– И они не ответили, – прибавила Нигли. – Просто приняли озадаченный вид.
– Потом мы спросили, проводят ли они там еженощно одинаковое количество времени. И они сказали да, одинаковое.
Стайвесант в поисках подтверждения взглянул на Нигли. Та кивнула.
– Ладно, – произнес Ричер. – Мы ужали картинку до конкретных пятнадцати минут. Запись вы все видели. Ну так объясните мне, на что они потратили столько времени?
Никто не ответил.
– Возможностей две, – сказал Ричер. – Либо они его там вообще не тратили, либо отращивали волосы.
– Что? – переспросила Фрелих.
– Потому они и выглядели встрепанными. Особенно Хулио. Когда он вышел из кабинета, волосы у него были длиннее, чем когда он вошел.
– Но как же это возможно?
– Возможно, потому что мы видели разные ночи. Две разные ночи, слепленные вместе, – сказал Ричер. – Ключом ко всему является то обстоятельство, что в полночь лента сменяется. Первая настоящая. Она и должна быть такой, потому что показывает, как несколько раньше Стайвесант и секретарша отправляются по домам. Уборщики появились в одиннадцать пятьдесят две. Выглядели они усталыми, но. думаю, управились с кабинетом минут за девять. Что, вероятно, и составляет их обычную норму. Однако после полуночи мы с вами наблюдали совсем другую ночь, Хулио тогда еще не постригся.
– Но ведь дата-то правильная, – сказала Фрелих. Ричер кивнул:
– Так это у Нендика и было задумано.
– У Нендика? Ричер снова кивнул:
– Человек изнутри – это Нендик. На самом деле камера засняла в ту ночь, как сразу после полуночи уборщики ушли, а где-то перед шестью утра из двери пожарного хода появился сам Нендик – в резиновых перчатках и с письмом в руке.
– Да, но мое утреннее появление запись показывает.
– А это была уже третья лента. С шести утра опять пошла подлинная.
В комнате наступило молчание.
– Что натолкнуло вас на эту мысль? – спросил наконец Стайвесант. – Волосы?
– Отчасти. Хотя на самом-то деле задница Нигли. Нендик так нервничал, что не уделил ее заднице никакого внимания. И Нигли это отметила. Так что уборщиков придется отпустить.
Стайвесант отправился в кабинет Нендика, взяв с собой в качестве свидетеля дежурного офицера. Они обнаружили, что кассеты с записями, ведшимися от полуночи до шести утра в течение десяти предшествовавших интересующему их четвергу дней, исчезли. Затем они выбрали наугад некоторое количество лент и просмотрели несколько эпизодов записей на каждой. Просмотр подтвердил, что уборщики никогда не проводили в кабинете больше девяти минут. Так что Стайвесант распорядился о немедленном их освобождении.
Возможностей существовало три: либо под каким-либо предлогом вызвать сюда Нендика, либо послать агентов, которые его арестуют, либо самим поехать к нему домой и провести допрос, пока не вступит в силу и не осложнит все дальнейшее Шестая поправка к Конституции.
– Надо ехать прямо сейчас, – сказал Ричер.
Он ожидал возражений, однако Стайвесант лишь вяло кивнул. Потом включил компьютер своей секретарши и отыскал домашний адрес Нендика.
Дом Нендика стоял на тихой, извилистой улице. Фрелих подкатила прямо к подъездной дорожке. Они вышли на холод и двинулись к входной двери. Стайвесант большим пальцем надавил кнопку звонка. Над крыльцом загорелся желтый свет. Дверь отворилась, прямо за ней в прихожей стоял Нендик. Он выглядел ослабевшим от страха, как если бы новое испытание лишь навалилось на него поверх старых. Они вошли. Нендик закрыл за ними дверь и остался стоять у нее, точно часовой.
Он так ничего и не сказал. Стайвесант положил ему на плечо руку, развернул кругом. Подтолкнул в сторону кухни. В кухне тот сел на табурет за стойкой для завтрака.
– Имена, – произнес Стайвесант.
Нендик молчал. Он делал над собой усилия, чтобы молчать.
Ричер вышел в гостиную. Над камином была устроена низкая полка, на которой стояли шесть фотографий в латунных рамках. Все шесть изображали Нендика и женщину. День свадьбы, пара отпусков. Фотографии детей отсутствовали.
Ричер возвратился на кухню.
– Мы можем вернуть ее вам, – сказал он. Нендик неотрывно глядел в дальнюю стену.
– Когда они приходили за ней? – спросил Ричер.
Нендик молчал. Из прихожей вышла и протянула что-то Ричеру Нигли. Это был конверт. Внутри лежала сделанная «Поляроидом» фотография сидящей на стуле женщины. Белое, испуганное лицо. Жена Нендика. Она держала в руках экземпляр «Ю-Эс-Эй тудэй». Нигли вручила ему другой конверт. Еще один снимок. Та же женщина. В той же позе. Та же газета. Но за другое число.
