Виктор Степанычев - Жара
От размышлений о «тамбовцах» и пограничниках, «беседующих» сейчас с селянами, Вадима отвлек камень, на который случайно ступила его нога. Подошва ерзнула по мокрой скользкой поверхности, и несильная боль дернула щиколотку. Веклемишев выругался про себя, что отвлекся, и сосредоточился на движении. Понадобились недолгие секунды, чтобы мышечная память вспомнила осторожную походку, называемую «журавлиным ходом». На счет «раз» нога шла к земле носком, будто ощупывая поверхность, на которую опускается, и, если все в порядке, на «два» ступня ставилась на всю подошву. На счет «три» тело шло вперед, выбрасывая вторую ногу. При встрече носка с препятствием нога уходила в сторону в поисках безопасного приземления, на доли секунды оттягивая счет «два». А далее все шло в полном соответствии с темпом вальса: раз-два-три, раз-два-три…
Естественно, «журавлиная» походка просто не давалась, к ней нужно было приноровиться, и не один год ушел у Веклемишева на то, чтобы подобное вальсирование, явно идущее вразрез с анатомическим строением ноги, стало автоматическим и не тормозило движения. Вот и сейчас максимум на седьмой связке «раз-два-три» ноги зашагали легко и непринужденно, будто по асфальту. К тому же свет от редких фонарей хоть и совсем скупо, но все же доставал до сельских задворков, по которым скользили пять темных силуэтов, и помогал высмотреть крупные предметы, давая хоть какую-то ориентацию в пространстве.
Первую пару препятствий — забор из жердей и редкий плетень — прошли легко, практически без задержки. Участки, которые они опоясывали, были относительно ровные и, вероятнее всего, являлись выпасами скота. Третий участок был огорожен сеткой-рабицей, что наводило на мысли о саде и огороде, тем более что дом с одним освещенным окошком располагался от места, где они собирались преодолевать забор, на расстоянии не более ста метров.
Сетка легко сдалась под натиском штык-ножа в паре с ножнами, превратившимися в ножницы по металлу. Спецназовец Коля умело расправился с проволочным заграждением и, оттянув край, пропустил всех за забор. Пока Григол помогал самому сержанту перебраться через дыру в сетке, Вадим дал команду Митяю запросить об обстановке на околице. Особых изменений в положении и состоянии конфликтующих сторон не было.
— Лаются и не пущают, — как всегда скупо, но объемно доложил Митяй. — Морды не бьют…
То, что ругань между селянами и «тамбовцами» продолжается, Веклемишеву было слышно и без доклада. Радовало, что дело пока обходится без драки, и то, что его отсутствие среди бойцов прибывшей колонны на околице пока не зафиксировано, о чем свидетельствовала продолжающаяся перепалка.
— Вот и ладненько, — сказал довольный Вадим и негромко скомандовал: — Вперед марш!
Однако его команда повисла в воздухе. Митяй и Данила-мастер практически одновременно и более чем эмоционально выдохнули:
— Справа!! Твою мать!.. Держись!..
Веклемишев резко присел и кинул ствол «бизона» вправо, снимая автомат с предохранителя и одновременно пытаясь высмотреть в темноте, что так поразило опытных «отдельцев», что они столь эмоционально нарушили отработанный годами и операциями порядок подачи команд. Видимо, для этого были причины, которые его зрение, не вооруженное прибором ночного видения, не могло зафиксировать.
Он услышал, как мягко щелкнул затвор снайперского «вампира» Данилы-мастера и тонко звякнула сталь о сталь в той стороне, где стоял Митяй. Похоже, прапорщик приготовил для боя свое знаменитое личное холодное оружие. Его малайский крис с изогнутым лезвием длиной около полуметра был известен в Отделе и являлся объектом зависти для многих. Но против кого изготовились Митяй и Данила?
Слух Вадима уловил топот грузного тела. Его явно издавал не человек, а животное, причем солидных размеров. А вот и темная тень мелькнула, едва различимая в отблесках света далекого уличного фонаря.
«Что это за ночной ужас? — оторопел Вадим, чувствуя, как спина покрывается холодным потом. — Собака? Но почему она не лает? И размеры?!! А может, это медведь? Но с какого переляка здесь взяться лесному зверю? — роем закружились мысли в голове Веклемишева. — Нет, похоже, все-таки пес…»
Огромная собака длинными прыжками приближалась к застывшим в оцепенении нарушителям границы частной собственности. В ее намерениях можно было не сомневаться — явно не лапу подать торопится и не лизнуть в щеку… И несется, не издавая ни звука, вызывая этим непонятным молчанием у людей чувство, близкое к паническому.
— Кавказец!.. — зачарованно протянул кто-то рядом, кажется, Данила-мастер. — Сейчас полетят клочки по закоулочкам!
— Отставить фольклор! К бою, Баскервили занюханные! — резко и свирепо бросил Веклемишев, приводя в себя подчиненных. — Митяй и Данила — работать! Григол, Коля, не вмешиваться!
Сам он секундой раньше сбросил навалившееся оцепенение. Ни Вадим, ни бойцы не оказались готовы к подобному повороту событий, хотя кого первого, как не собаку, охраняющую хозяйский скарб, можно было встретить на чужом подворье.
Вот только здоров кавказец и, главное, не лает — словно в психическую атаку идет. Мурашки на коже еще не отошли, но мозги уже в порядке. Ну, псина! Это тебе не боевик из засады, посерьезнее будет… Точно, собака Баскервилей, блин горелый!
Приказ Веклемишева привел в действие отлаженные механизмы, именуемые оперативными сотрудниками Отдела. В общем-то, они всегда были готовы к встрече с противником, будь он человек или дикий зверь. Об этом свидетельствовали приготовления к схватке с кавказцем: уже приведенные к бою «вампир» и крис. Григол с сержантом, выполняя приказание Вадима, застыли за его спиной, а точнее — еще не выходили из этого состояния.
Глухой звук, похожий на чавканье, — выстрел из снайперки с глушителем не остановил кавказца. В том, что Данила-мастер не промахнулся по огромной по размерам цели с расстояния в десять шагов, можно было не сомневаться. Однако пес не остановился, не замедлил хода и продолжал нестись на чужаков, нарушивших границу территории его ответственности. Второго выстрела не последовало — Митяй опередил Данилу и занял директрису стрельбы, готовясь врукопашную встретить атакующего пса.
В темноте, едва разрываемой светом далекого фонаря, было трудно разглядеть подробности схватки человека с собакой, длившейся не более десяти секунд. Удивительно, но, кинувшись на вставшего на его пути Митяя, пес по-прежнему не издал ни звука. Две стремительные тени слились в клубок, бешено крутящийся буквально в паре метров от застывших в ожидании финала боя Вадима, Данилы-мастера, Григола и сержанта Коли.
«А ну как Митяй не справится, кто следующий будет?» — мелькнула шальная мысль в голове Веклемишева, и он покрепче ухватил автомат.
Секунды боя человека разумного с братом меньшим, казалось, растянулись на часы. Рассмотреть, чья сторона одерживает верх, имел возможность только Данила-мастер по «ночнику», но он воздерживался от комментариев. Все остальные напрягали слух, пытаясь понять, что происходит в сумраке рядом с ними. Звуки схватки переместились вниз к земле и совсем неожиданно затихли. Нет, еще рывок, еще шумное шевеление… И опять все затихло. Похоже, продолжения не последует.
— Ну ты закончил, Митюша? — раздался в темноте спокойный голос Данилы-мастера. — Чего лежать, вставай. На том свете отлежишься. Как ты?
— Вымазался, как чушка, с этой проклятой псиной, — сказал Митяй, в голосе которого слышались нотки искренней досады.
— Форму только перед выходом постирал. А заканчивают, сам знаешь на ком…
— Нет чтобы о безвинно убиенном песике поскорбеть, о его бедной собачьей душе, так он о тряпках тревожится и скабрезности изрекает, — с осуждением сказал Данила-мастер.
— Не о тряпках, а о личной чистоте тела забочусь, — уточнил Митяй. — В какой стороне тут ручей? Есть искреннее желание сполоснуться и сменить белье.
— Отставить ручей! Из фляги ополоснешься, — приказал Веклемишев. — Время поджимает. Минута на баню.
— Есть из фляги! — безмятежно согласился Митяй. — Данила, слей.
— А классно ты этого зверюгу подловил, — под журчание воды похвалил Митяя Данила-мастер. — Крис в самую глотку загнал.
— Это нетрудно было. У пса пасть в четыре кулака — голова влезет. Он в прыжке ее разинул, на горло мое нацелился, тут я его и поймал. Хорошо клинок длинный, далеко вошел, а рукоять с кистью снаружи осталась. Эта скотина зубищами как клацнула, думал, крис пополам перегрызет. Руку бы напрочь отхватил, если бы под клыки попала. Да и ты ему влепил пулю хорошо, в самую грудь. Силы у кавказца уже не те были, — умываясь, спокойно поведал подробности боя с псом Митяй. — Хотя поваляться все равно пришлось маленько, чтобы удержать этого бугая, пока он не сдох.
